Как-то я, еще будучи совсем молодым человеком, устроился на работу в
одно учреждение. По обычаям того времени, мне надо было «прописаться»,
то есть поставить нашему небольшому коллективчику бутылку водки. На
второй день работы я так и собирался сделать, но тут Москву накрыли
жуткие тридцатиградусные холода, которые бывают где-то раз в 20 лет. Я
напялил на себя теплое нижнее белье, толстую зимнюю рубашку, свитер,
пиджак и тулуп. Ну и само собой шапку-ушанку и толстые «дворницкие»
рукавицы. Заходить куда-то в магазин за бутылкой – и в мыслях не было,
тем более что тогда очень плохо ходил наземный транспорт, и я, ожидая
троллейбуса, закоченел, как снежная баба.
На работе я сидел в одной комнате с Александром Григорьевичем, уже
пожилым человеком, бывшим фронтовиком, с которым я только вчера и
познакомился. Когда я, войдя в помещение, стал стягивать с себя все эти
семь одежек, он смотрел на меня как-то загадочно-скептически, а потом
спросил:
- Ну что, молодой человек, сегодня оформляем прописку?
Тогда не то, что сейчас, - магазины с водкой на каждом углу не стояли,
до ближайшего шлепать надо было минут 20. Сорок минут ходьбы по такому
морозу – брр!
- Да уж больно я продрог, Александр Григорич, - говорю я чистую правду,
- не дойти мне живым до магазина. А если и дойду, то вернусь уже вряд
ли, просто заледенею.
- Неужели на улице так холодно? – вроде бы искренне удивился он. – А я
вот пришел в одной рубашечке, - он потрепал на груди свою футболку с
короткими рукавами, - и ничего, по-моему, температура за окном вполне
комфортная.
Я пожал плечами и промолчал: ну охота старичку поприкалываться к новичку
– пусть себе забавляется.
- Я улавливаю в вашем молчании скепсис, молодой человек, - сказал он с
улыбкой. – Но вы деньги-то на бутылек приготовили?
- Само собой.
- Тогда я предлагаю вам нечто вроде пари: если вы добавите на коньяк, я
схожу за ним сам, причем в такой одежде, в которой сейчас нахожусь.
Я критически оглядел его с ног до головы: как я уже упоминал, футболка
практически без рукавов, легкие летние штаны и сандалии на БОСУ ногу –
учреждение считалось творческим, и его сотрудники позволяли себе
одеваться несколько шокирующе. Я почувствовал в его предложении какой-то
подвох, но, с другой стороны, трехзвездный качественный армянский коньяк
стоил тогда всего на полтора рубля дороже водки – хотя рупь пятьдесят
при моей ставке в 120 р. были деньгами немаленькими.
- Я согласен, - улыбнулся я и протянул коллеге деньги. Мне стало жутко
любопытно, каким образом он меня надует.
Тот берет деньги, целлофановый пакет и именно в таком прикиде, в каком
находился, вышел из комнаты.
Я подошел к окну, отсюда просматривался выход из подъезда и добрая
половина пути до магазина.
Вскоре на улице показался Александр Григорьевич. К моему изумлению и
даже ужасу, его одежда никаких изменений не претерпела, включая сандалии
на босу ногу! А далее мой старший коллега легким прогулочным шагом
двинулся в сторону винного магазина.
Может, он «морж» какой-нибудь? – подумалось мне. Но я сразу отмел эту
мысль: «моржи» плавают в воде, где температура всяко выше ноля, а на
морозе все они испытывают те же ощущения, что и обычные люди.
Через 40 минут Александр Григорьевич вернулся с коньяком, причем на его
коже не было ни пупырышка. Я, потрясенный, ни о чем его не стал
расспрашивать, и мы благополучно раздавили бутылочку еще с двумя
товарищами.
Лишь впоследствии я узнал, что, вследствие то ли ранения, то ли контузии
на войне, у Александра Григорьевича была напрочь разрушена
терморегуляция организма, и он не ощущал ни тепла, ни холода. Но я,
конечно, ничуть не обиделся на ветерана, что он меня с помощью своей
редкой болезни расколол на лишних полтора рубля.