«Жили-были (спроси у отца - подтвердит, если в разуме, силе) три великих
преглупых глупца... »
Ну не таких уж и глупца, правда. Не семи пядей, прямо скажем, но и не
сосем уж. Да и не три вовсе, а два. Целых два, или двое прапорщиков
советской армии. Жили, служили, дружили семьями и сами по себе. Глупцами
не были. «Просто так говорят: жили-были». Хотя, не всегда, если честно.
Но по пьяному делу обязательно. И на службе еще немного. А если
совместить - то вообще.
Они и совместили. Выпили по чуть-чуть, по восемьсот на прапорщика, и
решили со службы трубу домой притащить. Сотку. Три метра всего. У
прапорщиков мысли с делом не расходятся: раз решили значит несут. По
тропинке среди березок. Серега трубу на плече несет, Сашка оставшийся
литр сзади тащит. И отхлебывает по чуть-чуть. Серега слышит, что
булькает что-то. Знакомое такое, - просто до боли. Водка, то есть.
- Ну-ка, дай я теперь хлебну, - поворачивается Серега с трубой.
И Сашке аккурат по челюсти. Хрясь. Трубой. Не специально, нет, - как в
немых комедиях: ненарошно. Но крепко. Очень. Сашка аж бутылку в траву
выронил. Серега трубу бросил, бутылку подобрал, отхлебнул, посмотрел,
как Сашка за челюсть держится и говорит:
- Теперь ты трубу неси, а я бутылку понесу, а то ты у меня из доверия
вышел. Эвон сколько отхлебнул в одно рыло.
Не поспоришь. В бутылке грамм двести не хватает уже, а полная была,
когда вышли. Взял Сашка трубу. Идут. Серега сзади с бутылкой, Сашка с
трубой впереди. Челюсть болит. Но слух не отбило. Слышит он, что
булькает что-то. Знакомое. И ничего не говорит, потому что челюсть
болит. А оборачивается с трубой на плече.
И Сереге. По челюсти. Не специально, нет, - нечаянно. Но сильно. Хрясь.
Пополам.
Спрятали они трубу среди березок и в травмпункт поехали. Рентген,
перелом, операция. У обоих. Челюсти. Хорошо, что на челюсти гипс не
накладывают. Их по-другому фиксируют: без гипса. Но рот не откроешь,
болтать нельзя и есть можно только жидкое: то что через зубы
просачивается. Сереге хорошо у него переднего зуба не было. Даже
макароны всасывались, о вермишели я уж и не говорю. Страдали они так
целых два дня. На больничном же. Скучно. А чего делают два здоровых
прапорщика, когда скучно? Правильно.
Они делом решают заняться. Нужным. А у прапорщиков мысли с делом не
расходятся. Опережают правда иногда. Но ненадолго. В общем поехали они к
Сереге в сад. Самогон гнать. Брага как раз у него подошла. Установили
аппарат на конфорку, змеевик, охлаждение проточное водой из колодца. Все
честь по чести. Закапало. Хороший аппарат, хороший напиток капает.
Душистый. Сил нет терпеть и слюна к горлу. И не сплюнешь ведь. Ну, если
Серега только в щелку от зуба. Решили все-таки попробовать. Тепленький.
Сереге еще ничего, а Сашке только через соломинку. Зато быстрее даже чем
у Сереги получается. Поэтому Серега тоже соломинку взял.
Прапорщики самогон через соломинку. Как культурные люди. И так эти
культурные люди насосались, что заснули.
По товариществу запах пошел. Аж на другом конце садового товарищества
самогон унюхали. И милицию вызвали. В плане борьбы с самогоноварением, а
больше по-соседски - из вредности, т. е.
Милиция отреагировала быстро. В лице милицейского прапорщика. Он так и
сказал в отделении, что на такие трудные задания только прапорщиков
посылать можно.
Ворвавшись в открытую дверь домика, милицейский прапорщик огляделся и
возмутился. Газ горит продукция капает, а за температурой никто не
следит. Потому что. В плетеных креслах. Два здоровенных, насосавшихся,
как комары прапорщика спят и торчащими изо ртов соломинками
посвистывают.
Милицейский прапорщик, первым делом, газ убавил, потом коллег растолкал.
Чтоб воспитательную работу провести и внушение сделать. Потому что
милицейский прапорщик ничего другого с военными прапорщиками сделать не
может. Только комендатуру вызвать. А там свои прапорщики для борьбы
самогоноварением есть.
Часов через пять воспитательной беседы в домике, в плетеных креслах
мирно посапывали соломинками уже три насосавшихся самогона прапорщика.
Такая, в общем, картина.
Картина. Но не вся. Следующим днем, молча распрощавшись с милицейским
другом, прапорщики вспомнили про трубу. И решили дотащить. Потому что не
привыкли бросать такое дело на полдороге.
Серега закинул в миксер десяток соленых огурцов, Сашка добавил туда
несколько помидоров: кусать они не могли, а закусывать как-то привыкли.
Взяли с собой, случайно уцелевшую вчера, литруху самогона и пошли.
Травмоопасную трубу несли вдвоем. До, пересекающей тропинку,
железнодорожной ветки. Положили трубу поперек рельсов и уселись на нее
"перекусить". В смысле поесть. Через соломинку. Поезда там все-равно раз
в неделю ходят. Переезд автомобильный, правда, недалеко, но и фиг с ним.
Серега еще ящик подходящий еще в кювете подобрал. На нем и расположили.
Пузырь, банку с "микшированными" огурцами-помидорами и два стакана.
Сидят пьют. И "закусывают" через соломинки. Увлеклись. Разговаривают
только молча, как настоящие мужики. Чего непонятно жестами поясняют.
Через час смотрят, к ним два человека бегут и на ходу тоже что-то
неприличное руками машут.
Добежали и сразу в крик спрашивают. Какого черта два прапорщика на
рельсах сидят и движение на переезде останавливают. Молчат прапорщики.
Соломинки из ртов не выпускают и удивляются. Руками только показывают,
что "где тот переезд и где они". Ни при делах, мол. Отдыхаем просто.
Подбежавшие тоже удивляются. Не каждый день двух немых прапорщиков
встретишь на рельсах и с соломинками. Удивляются, но по стаканчику
приняли. За компанию. Потом все степенно объяснили. Про автоматический
переезд и красный семафор. Срабатывают они если две рельсины трубой
замкнуть. На том переезде с каждой стороны машин по пятьдесят собралось.
И что если трубу с рельсов прям сейчас не убрать водители тех машин
могут прапорщиков немного побить. И не посмотрят, что они немые и с
соломинками.
Трубу до дома прапорщики бегом тащили. Все пять километров. А чуть
погодя в городе слух пошел. Что если водку через соломинку пить, то
сильнее забирает. Даже в ресторанах мода пошла к водке соломинки
спрашивать. Такая вот картина. Окончательная.