ДЛЯ ЛЮБИТЕЛЕЙ МУЗЫКИ.
По окончанию Московской Консерватории меня распределили в Казань. Я
должен был сыграть в Казанской Консерватории мой сольный концерт, чтобы
другие преподаватели и студенты могли видеть и слышать, что я из себя на
самом деле (а не по бумагам) представляю.
Во Внуково самолёт выкатил на взлётную, взревел двигателями и...
заглушил их. Затем около 3х часов стоял на страшном солнцепёке, не
включая вентиляцию. Все мы-пассажиры испеклись, задохнулись и, в
конце концов, просто вырубились, а, может, и вправду сознание потеряли,
привязанные в наших креслах.
Проснулся я от страшного холода. Самолёт набрал высоту давным-давно и
изо всех вентиляторов над спящими пассажирами на полную мощность свистят
потоки ледяного воздуха – ни один не проснулся и не закрыл их. Хотел
попросить об этом спящую в кресле недалеко от меня бортпроводницу, но
обнаружил, что у меня напрочь исчез голос – не могу издать ни звука,
какое-то сипение на змеиный манер получается вместо слов.
Приезжаю в Консерваторию, хочу спросить: где находится «артистическая» -
комната, в которой я могу переодеться перед моим концертом (до начала
уже чуть ли не час всего остался)? Беру со стола в приёмной ректора лист
бумаги и пишу на нём: «Извините, разговаривать не могу – у меня нет
голоса. Скажите мне, пожалуйста, где «артистическая»?
Секретарь приёмной берёт другой лист бумаги и ПИШЕТ мне в ответ:
«Комната номер 12, этажом ниже. «Ни пуха ни пера» на концерте! Я сейчас
кого-нибудь попрошу все вопросы к Вам (если у кого будут) для Вас на
бумаге писать и Вам показывать, чтобы Вы ответить могли».
Её ни капли не удивило, что новоприбывший учитель музыки – глухонемой
(как она сразу же догадалась). А что, писал же глухой Бетховен
замечательные симфонии!