Месть.
Семидесятые застольные годы, когда жрать было нечего, не обошли
вниманием и армию. В магазинах - шаром покати, особенно на Урале. Вот мы
и снаряжали самолет типа Ли-2 к Новому Году, собирали деньги со всей
эскадрильи и приступали к операции "Рога и копыта". То есть за сливочным
маслом летели в Свердловск, пока Ельцин там не ввел талоны, за мясом и
свиными копытцами для холодца - в Кустанай. Там же и набивали самолет
яйцами. А за конфетами и зефиром - в Троицк, на шоколадную фабрику.
Спирту было море, и мы были вхожи на любой склад.
Денег собрали много и, в качестве сопровождающего и контролирующего
(чтобы без злоупотреблений) подрядился в составе экипажа не совсем
хороший человек. Даже походка у него была - карьерюга!
Сначала по комсомольской, потом и по партийной линии пошел вверх. С утра
первым делом - к замполиту полка, как тень за ним ходил. Не любили мы
его.
И по погоде застряли мы в Южно-Уральске. День, два, три. Гостиница
(клоповник, дом колхозника) для перелетающих экипажей. Сначала пили
спирт, потом марочное - "Солнцедар". Может кто помнит?
Кстати, анекдот того времени: Открывается утром магазин, мужик
трясущейся рукой высыпает груду мелочи на прилавок. Продавщица
перещитывает медяки:
- За рубль восемь нет, есть за рубль двенадцать.
Мужик сгребает мелочь:
- На хрен, марочное не пью.
Перезнакомились со всеми поварихами, официантками летной столовой,
воспитательницами детского садика. Пищеблок - все-таки какая-то гарантия
в смысле медицины.
А этот сидит, никуда не ходит. А кто не пьет - тот закладывает. Пил,
собака, нo сам не покупал и в магазин не бегал. Это дело нам надоело и
созрел план страшной мести. Ведь, сука, заложит, все расскажет по
прилету!
Бросили мы клич по общаге, гостинице, а там народ со всего света, уже
месяц в перелетах. Одичали, бросаются на все, что шевелится. Нашли.
Простите, но в простонародье это, как выяснилось, называется - лобковая
вошь.
Осторожно состригли волосы с лобка, там, где неродившиеся беленькие
такие яйца этих самых, и сложили это бактериологическое оружие в
спичечный коробок.
В санчасти взяли три таблетки снотворного для верности задуманного.
Сели пить вино и играть в карты. Его не приглашаем. Он сам встает с
койки, берет бутылку:
- Ой, что это, "Яблочное"?
Наливает, выпивает, ложится читать.
Мы продолжаем играть, разум возмущенный вскипает. Достаем приготовленную
бутылку " Солнцедара", разливаем по стаканам. Ему - с таблетками.
- Будешь?
Он встал, выпил, лег.
Через тридцать минут он храпел, как семь чеченов.
Спустили кальсоны, трусы и высыпали содержимое коробочки.
Топили в то время не жалея. Плюс теплое нижнее белье. А инкубационный
период в таких тепличных условиях - сами понимаете.
Через день приходим мы в комнату. Странный запах. Оно лежит, как Ленин в
Мавзолее. Под простыней на босу ногу, обсыпанный дустом.
А мы продолжаем пить, играть в карты и напеваем русскую застольную
песню:
"Мне мой миленок подарил четыре мандавошечки,
Я их не знаю чем кормить, - они такие крошечки."