Сказал себе он, что нет места чувствам
Внутри него, и что любовь - игра,
В которой сердце выживает если пусто,
Словно орех, лишившийся ядра.
Она твердила ему то же поначалу,
И думал он, что средь "любимых" был,
По счету эннадцатым, а кругом немало,
С кем одноврЕменно "любовь" ее делил.
И был спокоен он, как ясным днем сова.
Гнал чувства от себя, услышать был готов
Прощание, и подбирал слова,
Что скажет уходя, пополнив ряд слепцов.
Он все хватал, что только мог поймать,
Хоть вскользь, хотя бы одним ухом
И постепенно начал что-то понимать,
Чего боялось сердце подо мертвым духом,
Ведь был он двойственен: душа его играла,
А сердце жило, и могло любить,
Накрытое защитным материалом,
Что ум накинул, чтоб не дать убить.
Она же была двойственна сама.
Быть может ведая об этом, может нет,
Свое сердечко раскрывала, когда тьма
Гнала всех спать, закрыв собою свет.
Тогда она писала, скрыв средь строк
Себя в другом, но он все знал об этом,
Потом читая сердцем тот листок,
Хоть ни психологом он не был, ни поэтом...
...Их полумрак вдвоем увидел ненароком,
Мерцающих под бликами реклам,
Сливались слезы их, струясь одним потоком
По сомкнутым в объятиях щекам.
То две души, два разных полюса рыдали:
Она - огонь и он - осколок льда.
Обида, боль и страх той ночью все сказали,
Соприкоснувшись вместе навсегда...
И лед дал трещину...