ШКОЛЬНО-ФУТБОЛЬНАЯ БЫЛЬ
«Во власти УЕФА принимать какие-либо меры. Если бы они сами играли в
футбол, то поняли бы, что эти инциденты нужно рассматривать со стороны
игроков как реакцию на совершённую несправедливость».
Гуус Хиддинк, тренер сборной России и ВРИО тренера «Челси»
«Ох, и беда мне с этой Нинкою!»
В. Высоцкий «Наводчица»
6 мая 2009 года состоялся исторический полуфинальный матч на Кубок Лиги
Чемпионов между «Барселоной» и «Челси». Да, «Барселону» на сегодняшний
день провозглашают лучшей командой мира, но «Челси» это мнение
опровергло игрой - команда Хиддинка команда добилась ничьей на поле
испанцев, где впервые за сезон «барсуки» не сумели забить ни единого
гола, а на своем поле игроки «Челси» все основное время вели 1:0, пока
"судья" Том Овребо не добавил испанцам столько времени, сколько
понадобилось, чтобы сравнять счет и выйти в финал. Все бы ничего, но
футболисты «Челси» «заработали» полдюжины пенальти, из которых лысый Том
не назначил НИ ОДНОГО, тем самым решив исход матча в пользу того, кто в
нём был слабее!
Почему помянул про лысость Овребы? Его земляки-норвежцы: «У Тома мозгов
меньше, чем волос на голове!», а в общем, из-за подлянки УЕФА свистком
Овребы игроки и болелы «Челси» оказались жестоко наказаны. И после игры,
горячие темнокожие парни Дрогба и Босингва, не сдержав эмоций,
справедливо - высказали судье правду о нём в подобающих выражениях, а
несправедливо - его не отмудохали.
Увы, как и положено начальству, чиновники HUEFA (Human Union of Football
Federations), а по-русски – ХУЕФА, обрадовались: ща покажем нашу власть!
И всыпем смутьянам по полной – отлучим их от футбола! Бедным
правдоискателям пришлось извиняться перед провокаторами и мошенниками.
Извиняться? За что? Вора назвали вором, подлеца - подлецом? А потом
извиняться, как уговаривал Савельич своего барина в «Капитанской дочке»:
«Плюнь да поцелуй у злодея (тьфу!)... поцелуй у него ручку?»
И мне вспомнилось, как самому пришлось извиняться перед одной конченной
падлой – Ниной Григорьевной Григоренко, которая была завучем школы. Мой
сын поступил в эту школу в 6-летнем возрасте, назло этой суке. Она вроде
защищала от него устои советского образования, где в школу было положено
- с 7 лет!
Дело, конечно, было не в моём малолетке, просто эта злобная сука обожала
унижать людей, из которых многие просто не были столь изощрены в
интриганстве, как эта сволочь. А она грубо наезжала, провоцируя, скажем
так, эмоциональный ответ. Дальше о первопричине – злодействе падлюки,
речь не шла, а только потрошение жертвы за плохое поведение.
В этом у неё была и практическая составляющая: извинения принимала
только с реальными доказательствами раскаяния, как-то: подношение ей
лично, новые шторы в кьебенет, оснащение какого там класса в школе и
т. д., и т. п.
Например, в школьной столовой сгорела проводка. По классным журналам был
выслежен папа-электрик. Вызвали этого папу на ближайшее родительское
собрание. К любому ученику всегда можно придраться. Нина Григорьевна
раздула какую там чепушичку и, много ли надо неоднократно стукнутому
током работяге, - вывела его из себя. Дальше - репрессии, угрозы, пока
жертва не извинился и восстанавил проводку из своих материалов.
Впрочем, 171-я школа славилась не этой гадюкой, а учителями математики -
Машбицем, Рабиновичем, Гуревичем и другими, увы, иудеями. Ради учебы у
них детей возили черт те откуда со всего Киева. Бездарную же Нину
Григорьевну (в дальнейшем – Нинку) давила жаба зависти, она уличила
коллег учителей в частных уроках и выдавила из школы чуть не с волчьими
билетами.
Правда, эти билеты похерили в Израиле, США и Германии, куда изгнанники
отправились вносить свой весомый вклад в образование уже этих стран.
Больше того, там они оказались куда более востребованы, и зарабатывать
на пропитание частными уроками им больше не пришлось. Зато первым
математиком школы сделалась великая Нина Григорьевна (Нинка), земля ей
битыми стеклами да ржавыми гвоздями!
Увы, моя наивная супруга тоже попалась на провокацию. Наше 6-летнее чадо
на первых порах само не пользовалось школьным гардеробом, по утрам я или
мамочка переодевали его на низком широком подоконнике у входа и через
двор относили его вещички в гардероб.
Однажды супругу застукала Нинка и заверещала так, будто поймала её не за
переодеванием собственного ребенка, а расчленением живьём на части
чужого. Наша ошарашенная мамочка - чё эт кажное ЧМО будет пастюку
распахивать? - тем не менее сдержалась и вежливо поинтересовалсь:
- Вы что - дура?
Агрессорша озверела:
- Что ты сказала!?
- Не ты, а Вы. С вами свиней пасла! Не расслышали – (громко): ДУРА!
Малой побежал в класс, жена через двор отнесла в гардероб вещички, а
завуч рванула к директору Василию Елисеевичу (Васе) – закатить истерику.
И уже гальванизированный Вася затрезвонил на службу – мне:
- Срочно в школу! Ваша жена такого натворила с нашим завучем!
- Сошлась? На здоровье!
- Хуже!
- Придушила, что ли? Так с этим в мылыцыю!
- Ещё хуже: назвала ДУРОЙ!
- Не понял, в чем проблема: если назвала, а я жене верю, значит дура и
есть.
- Немедленно в школу и забирайте свое яблочко к своей яблоньке!
Примотал в школу, к чёрту подробности 2-часовых переговоров, в итоге
пришли к консенсунсу: малой остается в школе, моя жена больше в школу ни
ногой, а я приношу извинения Нинке на педсовете. Мне и придумывать
ничего не требовалось - текст моего чистосердечного признания сразу
настрочил Вася.
На следующий день назначают внеочередной педсовесовет. Прогрессивная
школьная обЧественность – ко мне, отговаривать: не унижайтесь перед этой
скотиной! Я успокоил: посмотрим ещё, кто унизится. Как? Поспорил: «ДУРА!
» в её адрес прозвучит не меньше 30 раз. Считайте.
Вася открывает педсовет. Типа, вчерась произошел инцидент, мама
первоклашки оскорбила нашу уважаемую Нину Григорьевну. Буйной маме
навсегда запрещен вход в нашу школу, а папа пришел принести самые
искренние извинения. И предоставил мне слово.
Я начал с того же, на чем остановился Вася: вчерась произошел инцидент,
в ходе которого, по утверждению уважаемой Нины Григорьевны, моя супруга
назвала нашу уважаемую ДУРОЙ (№ 1). Народ безмолствовал, предчувствуя
самовысечение интеллигенции.
Тут Нинка возмутилась:
- Да она сказала мне ДУРА (№ 2) четыре раза!
- Как? ДУРА! ДУРА! ДУРА! ДУРА! (3-6)?
- Нет, сначала один раз, а потом цинично, уже мне назло повторила еще
трижды!
- Как? ДУРА! А потом еще ДУРА! ДУРА! ДУРА! (7-10)?
- Да!
... Народ слегка оживился: запахло жареным, самовысечение интеллигенции
несколько застопорилось.
И тогда я продолжил, якобы читая по бумажке, заготовленной заботливым
Васей:
- Хорошо, я хочу выполнить свой долг порядочного человека, ради которого
пришел: принести самые искренние извинения глубокоуважаемой Нине
Григорьевне! Хотя и сомневаюсь, что моя интеллигентная супруга, доцент
вуза, могла такое сделать – сказать ДУРА! (11). А потом еще три раза
добавить ДУРА! ДУРА! ДУРА! (12-14). Может быть, глубокоуважаемая Нина
Григорьевна, это вам муж с утречка - ДУРА! (15). Или соседка, которая
давно вас знает, в лифте ДУРА! (16). Народ, у нас, сами знаете какой,
жлобы-с, однако! Так и норовят умную женщину ДУРОЙ! (17) обозвать.
Нинка энергично возразила:
- Я что вам, действительно ДУРА! (18), чтобы не помнить, где меня
оскорбили!
- Хорошо,- говорю,- я вам поверю: моя жена... Народ оживился еще больше:
жареным уже не пахло, самосамовысечение интеллигенции плавно переходила
в порку жлобья.
Итак, моя жена назвала вас ДУРОЙ! (19). А может, в хорошем смысле?
Говорят ведь в народе любимым: «Ах, моя дурочка! » (20). Может, она
сказала «ДУРОЧКА! » (21), а вам послышалось ДУРА! ДУРА! ДУРА! (22-24)?
Народ развеселился. Даже военрук и физруки поняли, что происходит. Все
уже откровенно ржали. Вася побледнел, Нинка позеленела:
- Вы пришли извиниться или надо мной поиздеваться? Убирайтесь к черту со
своим... отпрыском и больше не воняйте в нашей школе!
Тут уж я вступился за честь школы, типа, школа – не ваша частная
лавочка, а государственная организация, и существует за счет
централизованных фондов потребления – из наших налогов. И я уже близок к
пониманию правоты своей супруги, которая, - я вам еще больше верю, чем
прежде,- сказала ДУРА! ДУРА! ДУРА! (25-27). Заметьте: это не я сказал, я
пришел извиниться, и это сделаю, как бы вы меня не сбивали с этой
генеральной линии!
Все помирали со смеху, утирая слезы. Вася заорал – педсовет окончен, все
– «Вон!». Я переорал Васю, потребовав дать мне, наконец, возможность
извиниться перед глубокоуважаемой Ниной Григорьевной, я это так не
оставлю, надо будет – дойду до райкома, горкома Партии, да хоть до ЦК –
и заставлю Нину Григорьевну принять мои искренние извинения.
И таки получил последний шанс, и особо не напрягаясь, а просто тупо
зачитав написанный Васей текст моего чистосердечного извинения, не
преминув всобачить слово «ДУРА!» оставшиеся 3 раза, даже больше, с
запасом, и на этом, в наступившей тишине после парочки расколотых об
графин стаканов, Вася торжественно объявил, что мои извинения, наконец,
приняты, и неча отвлекать от важных дел райком, горком Партии, а
особливо - ленинский ЦК. Не звери же мы какие, сами всё порешили!
В общем, на этом педсовет закончился, мне втихомолку пожимали руку,
благодарили за спектакЕль. Машбиц признал своё поражение в пари, коньяк
мы через пару дней распили в узком кругу.
А тогда все быстро разошлись, похихикивая, в залике же остались рыдающая
Нинка, утешающий её Вася да я, серьезный до печального как истинный
юморист. Вестимо, я бросился утешать (лицемерие – атрибут интеллигентого
человека!) Нинку, а она мне сквозь слезы:
- Какой милый человек твоя жена! Ну, сказала мне «ДУРА!», дура я и
есть, что с вами связалась! А щенка твоего все равно выгоню, нашу школу
он не кончит. Правда, Вася?
И таки да, мужик сказал – мужик сделал. Уже в 9-й класс мы таки перешли
в 145-ю киевскую физматшколу при госуниверситете. Куда более крутую
171-й. Худо (Нинка) без добра (145-я школа) не осталось.
... А тогда, после общего веселья гадюшника, представляемого начальству
как «дружный педагогический коллектив», проводов Нинки, опечаленый Вася
тяжело вздохнул и грустно рек:
- Ты тут, падла, прикололся, похохмил, поёрничал... А мне с ней жить!
... Так суровый Василий Елисеевич, бывший работник органов, раскололся
передо мной в том, о чём знала вся школа: глубокоуважаемая Нина
Григорьевна была его многолетней любовницей. Ну не мог же он должность
заведующего учебной частью школы доверить чужому? Но, как говорится,
дружба – дружбой, любовь - любовью, а служба – службой: когда служебный
роман директора с завучем стал уж очень достоянием общественности, а,
главное, горкома партии, глубокоуважаемая Нина Григорьевна,
чистосердечно доказала, что коварный В. Е. принудил её к сожительству. В
конце концов, в результате успешного комплекса мероприятий, она
подсидела любимого и заняла его директорское место.
... И уже с этой позиции гадила нам. Как только могла. Я в долгу не
оставался, но об этом в другой раз.
В заключение же этого школьного инцидента ещё раз выскажу респект
футболистам «Челси» Дрогбе и Босингве, обложившим подлеца Овребу.
Правда, теперь принуждены, и мудрым Гуусом – тоже, плюясь, целовать
злодейские хуефавские ручки.
© Алик, отец ученика киевской 171-й школы-1970-1978, челсиман