В нашем дворе, да и во всем мире, пожалуй, не было более прекрасного
существа мужского пола, чем Васенька. Какая стать, какой ум, а усы, а
осанка, а огромные, нахальные желтые глазищи!
Когда он выходил из подъезда, все местные дамочки теряли не только
самообладание, но и последние, чудом сохранившиеся, капли разума. Они
вились вокруг него, бесстыже отклячивали зады и предлагали себя со всей
откровенностью.
Надо отдать Василию должное, на всех без разбору он не кидался, но и
аскетом не был. Нет - нет, да осчастливит очередную пассию своим
вниманием.
Бывало, ему даже драться приходилось из-за избранницы. А как же, не
один, поди, мужик на белом свете. Ежели желание его сиюминутное
совпадало с желанием соперника, лишний воздыхатель устранялся быстро,
решительно и с особой жестокостью, если был, на свою беду, самонадеян и
упрям. Нет, яйца Василий никому не отрывал, но клок шерсти вырвать мог,
а уж спесь сбивал однозначно.
Самки, глядя на эти представления, кипятком писали.
Я, естественно, тоже. А что поделаешь, против природы не попрешь. К тому
же и внешностью меня создатель не обидел, и умом, и характером. Захоти
я, любой моим бы был, на пузе бы приполз, да только мечтала я о Васеньке
днем и ночью.
А он даже не смотрел в мою сторону. А как тут посмотришь, если сижу я на
окошке на третьем этаже или, в лучшем случае, на балконе, и за всей этой
дворовой котовасией из окна наблюдаю.
Может, так и смотрела бы я на мир из окошка, да видно, от судьбы не
уйдешь. Привели мне какого-то ухаря, морда хоть и похожа на мою, но
такая плоская, что кирпича уже, видимо, выпросила. А жирнючий... Как он
только жениться собирался, непонятно. И вот, шарахается это чучело
лохматое по моей квартире, из тарелок моих жрет, в мой туалет, скотина,
ходит, и так мне обидно стало, так горько на душе, что запах подъезда из
приоткрытой двери нес уже не страх перед незнакомым, а свободу и
долгожданное счастье в объятиях Василия.
Мир на самом деле оказался огромным. Он был гораздо больше, чем подъезд.
А сколько пахучей зеленой травки! А жучков, кузнечиков, мух!
А как потом от них тошнит...
А собак! Сколько собак, мать их!
Деревьев, слава богу, тоже много. Какое счастье, что собаки по деревьям
лазать не умеют. "Есть все-таки бог, есть!", - думала я, - "Боже, если
ты есть, помоги спуститься, а? Головой вперед, как я залезла на это
проклятое дерево, не получается, зад перевешивает, а задом вперед -
ничего не видно."
Ну вот. Один миг, и я внизу. Со свистом. Правда, тогда я поняла, что
двор - это больно. Но мне уже было все равно. Что значат какие-то
мелочи, если где-то здесь, во дворе, ждет Васенька!
К вечеру этот мерзкий двор, эти люди со своими детьми, норовящими
схватить и затискать досмерти, эти ужасные собаки сделали мир
невыносимым. Я уж не говорю про отсутствие еды и удобного туалета.
А дамочки эти местные, и раньше не вызывавшие симпатию, стали мне просто
противны! Они расхаживали вокруг меня, как хозяйки, принюхивались и
шипели. Хорошо, хоть мужское население оказалось адекватным. Проявляло
ко мне интерес и говорило комплименты.
Но я ждала Василия, а тот, кто хочет дождаться, обязательно дождется!
Васька почему-то оказался грязным и вонючим. Но я сказала себе: "Он
настоящий мужик!", а ему: "Желанный мой, я вся твоя!", старательно
отклячивая зад и оглаживая хвостом Васькину морду. И вот она,
долгожданная любовь!
А потом... Потом Васька зевнул, потянулся и потрусил на помойку.
А меня грязную, блохастую и голодную, подобрала хозяйка и, причитая,
унесла домой с этого вонючего двора.
Ну и ладно, ну и хрен с ним. Буду, как и прежде, смотреть на мир из
окошка.
И вид замечательный, и не запачкаюсь.
Рыжая кошка с окошка.