А сейчас, дорогие друзья, я расскажу вам про кризис. Сначала преамбула.
Есть у меня друг Серега. Работал он водителем троллейбуса. А потом
как-то раз решил стать предпринимателем и заработать милеон денех. C
первой частью замысла все оказалось в порядке, а вот вторая дала сбой.
Перешагнув порог некоторой финансовой успешности, Серега внезапно
оказался должен своим партнерам и своей "крыше". Так бывает. Безуспешно
попытавшись разрулить дела, он увязал все больше и больше. В конце
концов, убедившись в том, что все обстоит очень плохо, Серега ударился
в бега.
Голод, холод, ночевки на вокзалах, на каких попало хатах, постоянная
мания преследования довели его до состояния полной паранойи. Завидев
издалека ментовскую фуражку, Серега обливался потом, жывотный ужас
ебанутым цыпленком стучал его под ребра. Призрак федерального розыска
висел над его плечом как чорное облако, в клацанье мусорских ботинок по
заплеванным полустанкам он слышал звон крьючев, которые затачивает Яма,
владыка смерти. В результате, когда его где-то в Поволжье брали мусора,
он чуть не расплакался от радости, что мутный кошмар наконец-то
материализовался во что-то понятное. Со временем, когда тюремные
затворы лязгнули за его спиной, он обнаружил, что тюрьма хоть и ад, но
ад понятный и не очень сложно устроенный.
Прибыв в лагерек, он откровенно заявил буграм, что в блатоперики не
пойдет, отмотает срок по честнарю, в мужиках. Синепузые покривились, но
доябывать не стали. Общий режим все-таки, да и зона красная, как все
челябинские. Через пару лет, выйдя на свободу с чистой совестью и
полным непониманием того, как это можно ухнуть в трюм ни за что, Серега
обнаружил, что кроме крохотной хрущевки в пригороде у него нету
нихуюшечки. Как у латыша, хуй да душа. И справка об освобождении.
С этого момента, Серега буквально превратился в воплощение концепции
self-made-man. В упомянутом пригороде всегда царил пиздец. Три тюрьмы,
несколько шахт и полно бывших зеков с устойчивыми понятиями о добре и
зле. Поэтому Серега устроился работать в Челябинске, чтобы держаться от
реальности, воспетой Михаилом Кругом, как можно дальше. Стал грузчиком
на рынке. Через какое-то время ему дали на откуп кусок территории, на
которой разрешили собирать в свою пользу банки и бутылки. Потом дали
какой-то участок, на котором он убирал мусор, тухлые овощи, битые
арбузы и прочее говнище.
Периодически он хмуро глядел перед собой, а на расспросы односложно
отвечал, что русскому человеку очень тяжело бывает среди кучи азеров.
Дал одному в ебало, тут же полсотни набежало. Ну и прочие банальности.
Помню, когда он со своим бывшим сокамерником по нашей просьбе ломал у
нас дома стены, они постоянно шутили. Заложив очередной дверной проем
наполовину и услышав чьи-то шаги, один из них обязательно высовывался
наружу и вежливо спрашивал "Баланду брать будете?". После этого оба
сидельца заливались чистым детским смехом. Помню анекдот, который он
украдкой рассказывал мне в то время. Украдкой, чтобы моя девушка не
слышала, "потому что неприлично очень".
Откидывается дед с лагеря, бабка ему через неделю и говорит: "Заебал ты
старый пень со своими рассказами про свои тюремные подвиги. Подумаешь,
герой". Он ее спрашивает: "Что, старая, хочешь узнать как оно?". Она и
отвечает: "Ну давай". И пропала бабка. Неделю ее на огороде не видать,
другую. А дед все сидит на завалинке и курит. Соседи переполошились,
вызвали участкового. Тот спрашивает: "Слышь, дед, ты бабку-то свою не
ебнул часом? Где она, показывай!". Тот помялся-помялся, подходит к
бане. Баня на амбарном замке, а в дверях решка пропилена. Он решку
открывает, а оттуда похудевшая бабка со счастливым лицом высовывается
и говорит: "Что? Дачка?". Дед ей: "Хуячка. Иванова! С вещами! На
выход!". Вот такой юморок. Я ржал. Моя любимая девушка грустно вздыхала
и варила суп.
С рынка Серега приносил удивительные вкусности. То какую-то неизвестную
миру колбасу из настоящего мяса, то какие-то корейские штуки, а как-то
раз принес охуительную смесь пряностей. Моя девушка часть употребила
для готовки, а часть убрала в шкаф, чтобы под рукой не путалась. И
говорит, ничтоже сумняшеся:
- Сережа, я ту шняжку, что ты принес, в шкаф убрала. Вечером забери,
пожалуйста.
Серега ее поблагодарил, а потом отвел меня в сторону и, дико краснея,
сказал с характерной для сидельца дистиллированной вежливостью:
- Макс, скажи, пожалуйста, Олечке, чтобы она так не говорила вслух.
Слово "шняга" по-нашему "хуй" означает.
Днем я частенько видел, как он толкает перед собой тяжеленную груженую
доверху тележку, понукаемый каким-нибудь азиатом. Голова размером с
крупный арбуз, пудовые кулаки, крайне недружелюбное выражение лица.
Зимой он носит засраную форменную куртку с надписью "МУП какой-то
рынок", летом - какую-то рванину, бывшую когда-то цивильной одеждой.
Нынешним летом, в самое пекло он надел шорты такого вида, что полрынка
заглядывало ему под замасленую футболку с вопросом: "Серега, а у тебя
там вообще есть что-нибудь?". Серега ржал. В одно из недавних
воскресений он в который раз поразил меня формой своей одежды. Шел
дождь, угрожавший с каждой минутой превратиться в мокрый снег. Несмотря
на то, что в этот день Серега чисто выбрился и надел выцветшую, но
чистую джинсовую куртку, на ногах его красовались летние резиновые
сандалии, обутые поверх полосатых шерстяных носков. Чавк. Чавк. Шли мы
по мокрому асфальту. Чавк. Чавк. И по дороге Серега рассказывал мне о
последнем приобретении - коллекционном подарочном DVD-боксе Пака
Чхан-Ука, с его трилогей о мести.
Копеечка к копеечке. Рванина. Резкие как понос корейцы. Выебистые
азербайджанцы. Каторжный труд с утра до вечера. Короткий сон в
строительном вагончике. Но дома приличная саунд-система, только
лицензионные DVD и CD, большая коллекция книг. Потихоньку снова
образовался свой бизнес. Серега продолжает упорно карабкаться по склону
жизни вверх, подобно улитке, ползущей к вершине Фудзи.
Он никогда не пьет. Но на свой день рожденья он припас гостям несколько
бутылок коллекционного французского вина, а мне - разных английских
элей. Откупоривая бутылку портвейна за семнадцать тысяч (!) рублей,
Серега сказал "Подождите, давайте посмотрим, как он подышит". А на
через пару дней он радостно похвастался: "У меня еще одна работа
появилась! Я там одно кафе мыть нанялся, сто пятьдесят рублей в день
платят". Копеечка к копеечке. По уши в грязи. Без малейшего намека
на нормальную личную жизнь. Вверх. Каждый день вверх. Без выходных.
"Ура, с меня судимость сняли". И снова на работу. Купил машину, сдал
в аренду "зверькам". Начал подсчитывать стоимость нового кредита.
Копеечка к копеечке. Чтобы нормально ходить, он каждый вечер ложится
спиной на иппликатор Кузнецова.
И вот, в прошлое воскресенье, я его спрашиваю: "Что это ты, Серега,
такой невеселый". А он мне и отвечает: "Мне зарплату срезали на десять
процентов. Я охуел. И спрашиваю - за что?! И знаешь, что они мне
ответили?! КРИЗИС!!! КРИЗИС, БЛЯТЬ! Какой нахуй на продуктовом рынке
кризис?! Я грузчик и дворник! А они мне блять про МЕЖДУНАРОДНЫЙ
финансовый кризис! Я смеялся до слез".
Это я к чему? Это я про совесть. Это я про то, кризис - это очень
удобно. Кто там говорил, что оптимизация расходов будет осуществляться
за счет срезания бонусов для топ-менеджмента? Угу. Будет блять. Но не
сегодня. И не здесь.