Мы родились, чтоб сказку сделать былью.
Метаморфоза пенсионера Рабиновича.
Нельзя не вспомнить без улыбки
То время счастья моего,
Когда все члены были гибки,
За исключеньем одного.
Увы, то время пролетело,
И не вернуть уже его,
Теперь все члены затвердели,
За исключеньем одного.
(Народный фольклор)
Как стало известно из хорошо осведомленных кругов, к евреям-олигархам
накануне юбилея всемирно известного героя анекдотов Рабиновича
обратились его многочисленные поклонники с настоятельной просьбой
скинуться и заказать юбиляру памятник, желательно у скульптора Эрнста
Неизвестного, или, на худой конец, у Зураба известного. Но получили
категорический отказ под благовидным предлогом, что монументы в нашей
стране явление капризное: еще вчера к подножью памятников героям
Октябрьской революции клали цветы, сегодня кладут на революцию в целом;
а памятники в частности и с проклятиями выбрасывают их на свалку
истории.
Назвать одну из своих яхт именем Рабиновича Рома Абрамович наотрез
отказался, утверждая, что судно с таким названием непременно утонет, а у
него на иждивении многочисленная семья (в широком смысле этого слова) и
две губернии: Чукотская и Челсинская.
Прижимистых ударников капиталистического труда после упорных
препирательств удалось раскрутить лишь на скромную мемориальную доску.
Теперь она украшает старенький домик на окраине города, и на ней
начертана трогательная надпись: "Здесь живет и страдает от непосильного
гнета антисемитизма, сионизма, капитализма и жены своей Сары Соломоновны
популярный герой устного народного творчества гражданин Рабинович".
Сара тоже не осталась безучастной и накануне юбилейной даты преподнесла
мужу небольшой сюрприз. Производя привычный утренний шмон, в кармане его
штанов она обнаружила мокрый носовой платок. Версия насморка была
отвергнута без колебаний, сморкался он исключительно в полотенце. Следов
помады и запаха духов экспертиза не обнаружила. Пришлось применить
пытки, причем направлены они были на самое себя: не спала всю ночь,
сотрясала кровать рыданиями, стаканами глушила корвалол.
Утром состоялся допрос с пристрастием и звуковым сопровождением в виде
истерического визга, переходящего в ультразвук, битья посуды и угроз
покончить с собой. К обеду Рабинович раскололся: "Да, это мои слезы, я
таки плачу в платок". "С какой радости? " удивилась жена. "Сара, не
делай трагедию, ты не Шекспир. Какая может быть радость, имея под боком
такое горе, как ты? И если бы ты была одна, это можно было как-то
пережить. Но твоя мама считалась самой родственной еврейкой в своей
окрестности, и годами жила в нашем тесном доме. Кто ей жаловался, что я
чудовище сожравшее твою молодость и промотавшее состояние твоего нищего
папаши!?". Рабинович с грустью вспомнил, как почтальон Изя, каждый раз
принося ему телеграмму, вручал со словами: "Не волнуйся, ни кто не умер.
До тебя едет теща со Жмеринки. И лично я не знаю, что лучше!?". Он, как
в воду глядел, теща приехала не одна, а еще с кучей родни. "Пока ты
рядом, радостью здесь не пахнет. Имей сострадание и не делай мне цорес
на краю жизни. Я плачу оттого, что нафарширован болячками, как та щука,
которую ты так и не научилась готовить".
Как у каждого интеллигентного человека, у Рабиновича к 70-и годам в
организме уже много было вырезано и созрели: остеохондроз, склероз и
стойкая гипертония. А к 80-летнему юбилею, когда он уже достаточно
состарился, чтобы слегка подвинуться умом, хворобы посыпались, как из
рога изобилия.
Но в последние годы ему досаждала деликатная проблема хронический
запор. Значительную часть суток он вынужден был томиться в клозете, и
зачастую безрезультатно, за что его Сара прозвала Санузник. Да и
отсидеться по полной программе не всегда удавалось, так как жили они с
Сарой в многосемейной коммуналке, и несознательные соседи, не
посвященные в медицинские тонкости его хвори, обычно в самый
ответственный момент, когда уже наклевывался результат, сдергивали
горемыку с унитаза.
Как-то солнечным весенним утром, пребывая в привычно скорбном
настроении, он хряпнул стакан традиционного кефира и обреченно
отправился в место своего вынужденного заточения, прихватив свежую
газету. Из комнаты, словно в насмешку, доносился, по заявкам
радиослушателей, популярный опереточный хит его молодости: "журчат
ручьи, поют скворцы, и тает лед и сердце тает"... отчего старик
окончательно впал в безысходный пессимизм. И вдруг, как это часто
случается в нужный момент и в нужном месте (может быть, оттого это
место называют нужником), ему на глаза попалась газетная реклама
чудодейственного средства от запора, которое, как утверждала газета,
действует нежно, пахнет тонко и обладает удивительным фруктовым вкусом.
После того, как однажды в больнице, лежа на каталке он услышал злую
шутку расшалившихся практикантов: "Доктор сказал в морг, значит в морг!".
От этих слов больной моментально пришел в себя и стал возмущаться в
матерной форме, после чего с несвойственной его возрасту проворностью,
пустился наутек из этого, так называемого лечебного учреждения. С тех
пор, ни в какую медицину он не верил и предпочитал хворать дома.
Поэтому решил: "Мы пойдем другим путем" и в тот же день приобрел три
упаковки нежно действующих пилюль. Придя домой, он употребил для
верности сразу жменю тонко пахнущего снадобья и с нетерпением стал
ожидать обещанного результата. Ждать пришлось недолго, а результат
превзошел самые смелые ожидания. Организм разразился неудержимой
диареей, грубо говоря, поносом. Как на грех, у старика случилась легкая
простуда, и сопровождающие ее кашель и чихание грозили обернуться далеко
текущими последствиями. Ночь он провел на унитазе, зато результат
оказался налицо, хотя скорее на задницу.
Вскоре, отрегулировав необходимую дозу лекарственного средства,
Рабинович напрочь избавился от запора, а главное, свято уверовал в то,
что он пошел той самой верной дорогой, которую указывал вождь мирового
пролетариата, который был вечно живой и истуканом маячил у окна четы
Рабиновичей.
Избрав нетрадиционный путь, не имеющий аналогов, он обозначил его
авторским названием рекламолечение. Многие популярные СМИ напоминают
фармацевтический справочник, поэтому Рабиновичу оставалось только
выбирать необходимое, что он с успехом и осуществлял. Старик,
воодушевленный удачным опытом с энтузиазмом увлекся собой. Эффект
оказался ошеломляющим: яды, шлаки и токсины поспешно покинули его
дряхлый организм. Через месяц он навсегда распрощался с язвой желудка,
диабетом и хроническим бронхитом. Вместо них появился крепкий сон,
хороший аппетит и, к неописуемому Сариному изумлению давно
похороненная эрекция.
Но неугомонный старик не собирался останавливаться на достигнутом, он
целеустремленно приступил к следующему этапу своего беспримерного
эксперимента. Теперь поставил перед собой поистине историческую задачу:
одолеть непобедимую до сих пор коварную старость.
Руководствуясь исключительно интуицией, он плутал в бесконечных
рекламных лабиринтах, вникал и тщательно конспектировал рекомендации,
голодал с физическими нагрузками и очистительными клизмами. На всю
пенсию закупал многочисленные брошюры, сулящие без особых хлопот
осуществить желаемые перемены: "Как обрести вторую молодость", "Долой
лысину", "Подрасти в любом возрасте" и т. п. Самозабвенно следуя мудрым
указаниям, пенсионер вскоре залучшал и стал преображаться не по дням, а
по часам: куда только делась рыхлая округлость живота и желтая
одутловатость лица. Сбросил вес, подрос, пришлось менять гардероб.
Разгладились морщины, под гладкой кожей заиграли упругие мускулы, на
месте обширной лысины заколосилась густая шевелюра без признаков
предательской седины.
Рабинович завел юную подружку, стал посещать бассейн. Там его присмотрел
тренер по плаванию и пригласил в сборную. Он омолодился до такой
степени, что Сара вынуждена была его усыновить.
Хоть он давно перестал принимать снадобья, но организм вышел из-под
контроля и продолжал упрямо двигаться в обратном направлении. Теперь
Рабинович стал стремительно терять вес и рост, растительность осталась
только на голове, на месте выпавших зубов прорезались молочные. Сара
записала его внуком и, пока готовила справки для детского садика,
Рабинович созрел до ясель. Врачи недоуменно пожимали плечами,
советовали обратиться к знахарям.
В настоящее время он лежит в памперсах, пускает пузыри и мило агукает.
Что с ним произойдет дальше, никто не может предположить, потому что
никто не верит в правдивость этой трагической истории. И правильно
делают, ведь написана она первого апреля. К великому сожалению, реклама
медицинских препаратов мозолит нам глаза не один раз в году в день
дурака...