Аварийная посадка.
Нет повести печальнее на свете,
Чем повесть о ростовском туалете.
Не было в нашей замечательно стране не только необходимых продуктов и
товаров, но и таких незатейливых, повседневных спутников цивилизованного
человека, как мыло, зубная паста, туалетная бумага; да и с туалетами
всегда была животрепещущая напряженность. Каждому нашему гражданину
приходилось переживал конфуз, связанный с отсутствием поблизости
клозета. Обычно бедолага, оказавшись в щекотливой ситуации, стремился
кратчайшим путем добраться до вокзала, базара или, на худой конец,
каких-нибудь густых зарослей. Не всегда это удавалось, капризный
организм, наплевав на правила хорошего тона, неумолимо угрожал
трагическим исходом. Горемыка, во избежание последствий, нырял в первую
же подворотню и, бормоча про лопнувшие совесть вместе с мочевым пузырем,
совершал неотвратимое.
Одними из первых буревестников надвигающегося капитализма стали
повсеместно возникать вожделенные сортиры. Вчерашние комсомольские
вожаки, как никто другой, знали нужды своих граждан и, не мешкая, с
присущим им энтузиазмом, принялись реставрировать старые и воздвигать
новые, но уже платные, относительно респектабельные, кооперативные
нужники. Если тщательно поскрести нынешнего олигарха, обязательно
всплывет его активное комсомольское прошлое.
... Теплым весенним вечером, пребывая в расцвете юношеского легкомыслия,
я на крыльях очередной влюбленности летел на свидание, предварительно не
озаботившись о комфортном состоянии своего организма. А было еще далеко
до светлого клозетного будущего, поэтому, когда появились угрожающие
позывы, я резко сменил маршрут и взял курс на единственный тогда в
центре Ростова сортиродром: "Метро на Газетном". Плотно стиснув зубы,
губы и все остальное, что только можно было стиснуть, я, наконец,
оказался у заветной цели. Отчаянно пахло хлоркой, табачным дымом и
мочой.
Передо мной – долгий ряд совершенно одинаковых дверей-близнецов,
окрашенных в уныло-салатный цвет. Они – последняя преграда на пути
страждущих. Мои силы были уже на исходе, и я, мобилизовав всю оставшуюся
волю, вложил их в мощный рывок первой же попавшейся дверной ручки. Дверь
выдержала нахрапистый натиск, ручка – нет, она осталась в моем плотно
сжатом кулаке.
Следующая кабинка была так же намертво запертой изнутри. Предприняв еще
несколько безуспешных попыток, уже на грани катастрофы, я рванул дверь
очередной кабинки. Там, ничего не подозревая, в глубокой задумчивости
дремал тщедушный старичок в неустойчивой позе орла. Услыхав, как
какой-то раздолбай крушит двери соседних кабинок, при отсутствии
спасительного шпингалета он вцепился мертвой хваткой в свою дверную
ручку, пытаясь отстоять законную территорию. Но, как известно, против
лома – нет приема, и гражданин со спущенными штанами, описав
классическую дугу, пронесся мимо меня с ускорением, прямо
пропорциональным приложенной силе. Он еще пребывал в свободном полете,
когда я одним прыжком занял его место.
А, вскоре оклемавшись, я с любопытствам принялся знакомился с туалетным
народным творчеством. Все четыре стены были щедро расписаны
представителями самых различных сфер искусств: поэзии, прозы и живописи,
в основном эротического характера.
Передо мной неизвестным художником второй половины ХХ века в пол двери
была изображена обнаженная натура в пикантной позе. А какой-то
почитатель его таланта для полного реализма в срамном месте проделал
внушительное отверстие, сквозь которое я увидел, как сдернутый с трона
старичок судорожно натягивал портки и ошалело глядел в сторону дверей,
пытаясь определить, из которой он так стремительно вылетел. Мне было
стыдно, но это был тот классический случай, когда извиняться было не с
руки, точнее не с унитаза.