Жила-была бабужко. Старужко это любила очень разговаривать с
тялявизаром. Почемута ей казалось, что все персонажи фильмов и сериалов
ее любимых нуждаются в мудром совете со стороны! Ну, а кто же еще, как
не она им подскажет и наставит на путь истинный. Так год от года бапка
все глубже и глубже погружалась в виртуал и саатветствна отдалялась ат
радныг и близкиг.
Из радныг и близкег у старушки самым радным и близким был внучек ее
любимый. Иго родня справадела на временнае житье к старай марасматичке
для того чтоб приглядывал за ней, дабы не натварила делоф (так как
никаму ни преятна када твая бабужко начинает есть какашки и размазывать
их па стенам).
Внучек парень веселый сам па сибе. Скучать саатветсна не любил. А для
разгона грусти-пичали, пака старушко гавкала на телиг, он варил в ложке
некую супстанцею, нечуть не стесняясь (да и не стесняя, патаму как ей
была уже все по хуйу) бабужко.
Пака внук савершал все необходимые процедуры, бабка давала советы
какойто второстепенной героине очередного серала. Саня человек большой
моральной силы, устойчивый к разнообразным проявлениям помешательства,
не очень следил за бабкиным пиздежом. И не такое видел и слышал, не
удивишь!
В серале это бразильянскам была такая тема, что типа каката тупая
пелотка служила в багатам доми у буржуинаф, чмарили кабылу эту там
буржуи, кароче, всячески притесняли. А хазяин цука даже пытался
присунуть (ну мы та знаем, что он ее еще при кастенге выебал). А
замарочка там такая, ахуеть сюжетный ход! В каком та стале в этам ебучем
доме пад замком пылятся дакументы, а в них черным бля па баламу напесано
(печать хербавая, все чин-чинарем) мол эта пелотка-служанка является
хозяйкай всего этага добра! Ище рас Ахуеть бля! А хозяива пидарасы и
афиристы! Такава фабула нах!
– Лаура, иди в комнату та! В ящике же документы! ГлупАя пизда! – Бабужко
не стеснялась в выражениях.
Саня выбирал сваю тему и молча следил за старушкой! Был приказ свыше (ат
матери), если она начнет биснаваться, дибилятор обесточивать сразу!
– Вот Лионсио акаянный! Пристал к дефке! – Рвала волосья старая. – Анаш
Педру любит, сохнет па нем!
Саня делал инъекцию и расслаблялся. Но тут бабка начинала приставать к
нему с явно бредовыми пожеланиями.
– Саня, а Сань? Слышь? – Начинала из далека.
– Ну че тебе? – Лениво тянул Санек, развалившись в кресле на волне
прихода.
– Давай письмо напишем Лауре? – Переходила к делу умалишонная.
– Каму? – Не сразу доганял Санек.
– Каму-каму! Деду маяму! – Злилась старая карга. – Служанке, Лауре, я
табе гаварю письмо давай напишем!
– Зачем? – Решал подыграть Санек. Делать было один хуй нечего, а эта
хоть какое-никакое развлечение.
– За чем! За чем! За яйцами! – Злилась бабка на Санька за тупость. –
Документы же в столе лежат, там дом и все богатство на нее аформлена! А
дефка не знает! Ты напиши ей, пускай в стол залезет и докумЕнты вазьмет!
– Давай завтра напишу? – Отмазывался внук. – Седня понедельник – день
тяжелый.
– Правильна, правильна Санечка! Маладец! Все та ты знаеш, прям
прафессар! – Старужко всплескивала руками.
– А то! – Довольный, что отъебался, лыбился Санек. – Давай я тебе лучше
песенку спаю!
– Ага, спой милок, спой!
Саня брал гитару, немного бренчал, настраиваясь, и начинал с чувством
петь "Границы ключ переломлен пополам, а наш дедушка Ленин савсем усох..."
Егорки Летава. Бабужко излучала радость и пританцовывала на месте,
пытаясь подпевать. Далее Саня переходил к Цою и Наутилусу.
Он пел, пока старушка не забывалась тихим сном, убаюканная дозай
феназепама. Вечером приходила Санина мать и меняла его на боевом посту.
Пост сдал, пост принял.