Вот объясните мне, что в этой жизни не так. Почему отпуск, такой
долгожданный, взлелеянный тобой, и так тщательно спланированный твоим
начальством, вот эти жалкие две недели превращаются в один сплошной
дождь, и ты ощущаешь себя самым главным придурком на самом грандиозном в
твоей жизни проекте под названием "дача". Дача, вроде как кто-то тебе
что-то дал. Угу, по карману тебе дали. Ты приехал насладиться белыми
березками, рыжими лисичками, и красными земляничками, а тебе
двухнедельный дождь. Дали, нечего сказать. Но! Как только ты затеял
ремонт в квартире, жара, по словам синоптиков, нехарактерная для этого
месяца (издеваются, ну ей-богу, издеваются), простирает свои длани,
долбит тебе по кумпалу и раскаленной сковородкой пересекает небосвод. А
кондишн только в последней четверти ремонта. Зато есть счастье, почти
двухгодовалое, розовое, вспотевшее после пробуждения, и требующее своего
"ая". Заяц, это если на взрослый манер. Любимая игрушка: левосторонний
циклоп, пластмассовый нос висит на ниточке, ухо надорванное, из дырки
торчит синтепон, и оплавленные, обугленные, (ну положили на конфорку,
нечаянно ведь) когда-то пухлые пятки.
Жара! Ну, любительница зайцев, побегай голышом, пока я все приготовлю в
ванной.
- Настя, иди сюда, будем умываться и попу мыть.
Дзыыынь! Кто это? Мама за Настей – рано, работники ремонтного фронта –
совсем рано. Опаньки! Здравствуйте, дяденька милиционер. Ах, ну да,
соседей надысь грабанули. Конечно, дам свидетельские показания. Куда ж
Вас деть-то? В большой мебель и материалы навалены, в маленькой и
стола-то нет, ну, пожалуйте на кухню. Что-то как-то
Вы очень уж подозрительно осматриваете меня стоящего в одних трусах,
лохматого и небритого, мой ободранный коридор, висящую проводку и иже с
ней, лампочку Ильича. Да, согласен, на кухне та же картина, правда,
дополненная сиротливо стоящими раковиной, плитой и видавшим виды столом.
Ну, присаживайтесь, вот Вам табуреточка, ну следы подошв на ней, так я
сейчас протру. Да, я готов давать показания.
А счастье-то вот оно! Голое, лохматое (вся в папу!), чумазое и
протягивающее дяденьке милиционеру, самое дорогое, что есть у него в
этой такой еще маленькой жизни:
- Ая! – сказала Настя, и умчалась за поворот коридора, сверкая (да нет,
правильнее сказать, тускнея) неумытыми пятками.
Суровый страж закона, внимательно оценив еще раз вопиющий антураж, а
также замусоленного "аю", его травмированные ножки, крякнул и произнес:
- Жду Вас завтра, в кабинете 210, в 11:00.
Что-то подсказывает мне, что я теперь главный подозреваемый.