Что-то припомнился мне один случай из моего "фирмачного" периода.
Это было в середине 90х. Небольшая фирмочка, занимавшая 5 или 6
что-ли комнат в здании НИИфигтехзнаетчего. Торговали одеждой оптом.
В те времена, по-моему, традиция корпоративок еще не сложилась.
Застолья бывали, но никому в голову не приходило, что бухать с шефом -
обязаловка! На банкетики всегда ставили "водительский стол" - за ним
сидели непьющие. Те, кто хотел уехать домой на своей машине, шоферы
начальства и попросту язвеники-трезвеники.
Новый Год, гирлянды-шарики-ленты-конфетти, красивый плакат с символом
года (Не помню кого там год был - хоть убей. Помню, что мы его неделю
клеили из блесток на бумагу и раскрашивали фломиками). Елочка стоит,
игрушки принесли из дому несколько человек. Обстановка домашняя,
душевная. Только что в дикой свистопляске раскидали остатки товара,
последние три баула под столами, можно расслабиться. За "водительским"
нас шестеро. Яков Николаич - почечник, шоферы шефа, комдира и общий -
ему вести буханку, на которой поедут те, кто живет за городом, я-
зашитый и Юра, человек тяжелой судьбы и тяжкого нрава. Юра это сто кило
мышц, тяжелая челюсть и одна нога. Вместо второй - протез. Ходит с
палочкой, но пробивная способность е-мое. Юра решал вопросы с налоговой,
СЭС, пожаркой, крышей итд итп. Трудных клиентов тоже
направляли к нему. Посмотрит в глаза оппоненту и все - из
крутого пацана можно лапти плести, а налогового полицая хоть в
толчок спусти - благодарить будет.
Не знаю где относительно молодой мужик потерял ногу, но орденов-медалей
у него никогда не видел, о себе он не рассказывал и на дни военных
шоу водки-пива не устраивал. Юра жил в Можайске, ездил оттуда на
Ниве с ручным управлением, поскольку инвалиду в общественном нашем
транспорте - чистое мучение. Вот так он и оказывался за "водительским"
столом.
Итак, "весело-весело встретим новый год!". За основными двумя столами
плавно поехала третья рюмка, народ раскрепостился, врубили мафон,
кто-то пошел изображать танцы-шманцы, кто-то трепался, рассказывал
анекдоты. Короче - праздник.
Мы сидели тихие, пили морс и всякую газированую химию, травили байки.
Юра тоже поддержал разговор и все было нормально, пока не подали
горячее. Готовили тетки в соседней комнате, где раньше была
химлаборатория и сохранились раковины. Сейчас я понимаю сколь стремно
было есть блюда, приготовленые там, где лет 60 стены и потолки
пропитывались черт знает чем. Но это ж сейчас.
На горячее была рыба. Нет, Рыба. Приготовленая общей любимицей Юлей.
Юлечка, маленькая полненькая девушка из Владивостока, слыла мастерицей
рыбных блюд. Господи, народ, зуб даю, никогда до и после того, даже в
кабаках, даже на море, не ел я такой рыбы. Во рту таяла. Цимэс!
На шоферский стол подали, ясное дело, в последнюю голову. Юра оживился.
Он обожал Юлину стряпню. Он любил рыбу. Он всегда разрезал ее сам и
только после священодействия мы тянули наглые вилки.
Блюдо придвинули Юре. Юра воздел над ним два ножа и разрезал вдоль -
удалить хребет. Пирогов повесился бы от этого зрелища. Юра удалял
косточки одним движением и все сразу. Гера, шофер комдира, уже поднес
тарелочку для костей и мы замерли, чуствуя как по пищеводу стекает
слюна. Но тут тяжелый взгляд уперся в нутро рыбины и за столом разом
похолодало. Юра сделал движение челюстью. Гера перегнулся вбок и
скривился. Мы потянулись через стол.
Посреди прекрасной белой рыбьей плоти лежала отменно запеченая мышь.
Как она туда попала - черт знает! Дом старый, еще довоенный, не
убережешся. Сколько товара и проводов они у нас погрызли - отдельная
тема. Видно мышка забралась в рыбью тушку на столе, надеясь в
спокойной обстановке пообедать чем бог послал. Но тут рыбу сунули в
духовку и мышиная душа лично отправилась к богам выразить
претензии за качество.
Юра встал.
Отшвырнул лязгнувшие ножи.
Взял палку.
Взял блюдо.
Яков Николаич охнул.
Гера начал подниматься, бормоча что-то вроде
- Юрий Гиоргич, Юрий Гиоргич...
Юра развернулся и рявкнул так, что стекла дрогнули по всему району:
- Юлия Дмитриевна!!!
Разговоры стихли. Мафон подавился романсом или вальсом, черт их
разберет. Шеф вытаращил глаза. Танцующих снесло к стене. В звенящей
тишине на пол медленно опускался подброшеный кем-то шарик с
блудливым утенком.
Юлечка выскочила из "кухни", где ставила чайники, и легконогой козочкой
подбежала к страшно смотрящему Юре.
Все замерли.
Зная характер Юры, мы уже решили, что сейчас он удавит бедняжку. Сия
мысль читалась на лицах сотрудников.
Но Юля убила нас всех. Она заметила мышь и мгновенно выдала:
- Да! Надень мне ее на голову! Засунь в трусы! Запихни в задницу!
Все просто охренели.
- Юлия Дмитриевна, - проскрежетал наш Терминатор севшим голосом -
замените нам блюдо, пожалуста. - это уже прозвучало в тоне "Ну,
профессор, ну троечку, ну я учил".
- Сей момент! - и Юля, ловко выхватив блюдо с проклятой мышерыбой,
смылась за дверь.
Юра тяжко грохнулся на место.
И тут нас прорвало. Мы ржали до слез, держась за животы, слабо перхая,
глотая воздух, подвывая и повизгивая. Меня трясло до нервного тика.
Яков Николаич держался за грудь и за бок. Шеф вылетел за дверь с воплем
- Ой, не могу! - он чуть не опозорился мокрым делом.
Юра оглядел весь этот паноптикум и хмуро сказал:
- Ну и что смешного? Вам бы поучиться скандалистов так отшивать!
Чем вызвал новый приступ ржачки.
Нам не досталось горячего. Только заливная рыба. Юра ее все же резал
сам, ничуть не отступая от ритуала.
Хорошие времена были, надо сказать.
Алкон