У Хомяка настал конец влеченья,
Уж не приходят мысли о любви,
Порнуха не приносит облегчения
И не слышны в округе соловьи.
Он пожирнел, стал старым и ворчливым,
Всегда брюзжит, всему Хомяк не рад.
В душе печаль, лишь в тишине тоскливой
Рвет на куски штаны растущий зад.
Чтобы отвлечься от проблемы,
Решил политиком заделаться грызун...
Но не убил в душе измены
И не сбежал от мрачных дум.
Считая взятки за отсосы
И за решенные вопросы,
Он как-то раз узрел, что Кошка
Любвеобильная немножко,
Умна, красива и стройна,
Коварна, ласкова, нежна,
Успех имеет у зверей,
У стариков и у детей.
Живет себе в веселом нраве
В чужом лесу, в чужой державе.
Но Хомяка не замечает,
Среди зверья не отмечает. . .
У толстяка сорвало крышу,
Не ест, не спит он и не дышит
В глазах безумных блеск и похоть,
Рука в штанах, зубами локоть
Кусает страстный наш герой,
Забыв про стресс и геморрой.
- Путана, сука, извращен ка,
Воровка, стерва, "Тимошенко",¬
Стал про нее кричать грызун.
Немало депутатских сумм
Ему пришлось снести в газеты,
Чтобы поклепы и наветы
Пошли в эфир, пошли в печать,
Чтобы мерзавку развенчать.
Решил Хомяк заснять кино,
Но не порнуху, не говно,
А острую, как нож, сатиру,
С душком из общего сортира.
- Вы - Пазолини, вы - фон Триер,¬
Жирдяю холуи внушили,
Народ увидит правду-мать,
Народ изгонит эту блядь.
С Ослом, Козлом и Бегемотом
Хомяк ударился в работу.
Пиарил смело свое дело
И на экранах уж премьера...
Народ плевался и зевал,
Народ эстета не понял.
Не схавал пипл эту мразь,
Не понял лес хомячью страсть.
Не осознать простой лисице,
Что Хомяку- маньяку снится...
Но вывод наш простой таков:
Всех извращенцев хомяков
Отдать в хорошую психушку.
Его засаленную тушку
На телевизор не пускать
И из политики изгнать.
Кто громче всех в лесу кричит,
Тот всех отчаянней дрочит.