Если Старшие братья и сестры думают, что Младшие забыли о всех пакостях,
которые те устраивали им в детстве, то они очень сильно ошибаются. Мы
помним все...
Старший брат старше меня на девять лет, а потому питал ко мне в детстве
чувства почти отеческие. Заботился обо мне, кормил, лупил обидчиков.
Нередко этим самым обидчиком становилась Старшая сестра – старше меня на
пять лет. Вот тут у брата от отеческих чувств не оставалось и следа.
Ленка получала пендели по полной программе. А самым замечательным было
то, что на ней можно было... отрабатывать приемы по вольной борьбе,
которые пока не совсем удачно получались у братца на тренировках. Для
этого со всех кроватей стаскивались на пол матрацы. Такой вот нехитрый
татами. Ленкиным желанием учиться борьбе мало кто интересовался. После
некоторых неудачных кульбитов, сестра начинала рыдать, что совершенно не
мешало продолжать "тренировку" увлеченному Андрюхе. Но, как ни странно,
не выдерживало мое сердце, я начинала рыдать в голос с сестрой, и это
уже наверняка прекращало тренировку.
Особой страстью брата в детстве была пиротехника. Совковые времена –
кроме бенгальских огней ничего. Но пацаны где-то всегда находят
возможности что-нибудь взрывное смастерить. Это творчество я помню
смутно в виде спины Андрюхи в нашей спальне, склоняющейся к полу около
маминого любимого шифоньера. Он сказал нам, что делает маленькую ракету,
которая должна вылететь в окно и долететь до солнца. Нам с сестрой идея
очень понравилась. А так же понравилась симпатичная ракета,
возвышающаяся на кучке какого-то серого порошка... Мы все остались тогда
живы и даже каким-то образом вообще не пострадали, но вот в квартире
призошел пожар, после которого уцелела только розовая китайская скатерть
и разобранный обеденный стол, так как только эти две вещи находились в
кладовке.
Вообще-то мой братец большой любитель что-нибудь новое сотворить. До
сих пор не понимаю, почему для мармышек, которые он делал для рыбалки,
требовались мои волосы. Он их старательно на что-то там нанизывал. Но
волосы он всегда так вежливо просил, что мне не приходило в голову, что
это нехорошо – отчикивать прядки от общей уже неровной шевелюры. У
Ленки, я думаю, вежливо не просили.
Как-то мама принесла очень вкусные конфеты. Все тут же разделилось
поровну между нами. Старшие все конфеты слопали тут же, я хотела
продлить удовольствие и, съев одну, спрятала остальные конфеты в
секретное место в пианино. Это, естественно, не осталось незамеченным
для брата и сестры. Они просто как Кот Базилио и лиса Алиса ходили
вокруг да около, пока не придумали способ выманить лакомство у меня.
Когда через небольшой промежуток времени мать зашла в детскую комнату,
то увидела следующее.
...Стоят передо мной на коленках брат с сестрой и говорят каждый на свой
манер:
- Дай собачке конфетку! Гав! Гав!
- Дай кошечке конфетку! Мяу! Мяу!
Надо ли говорить здесь о том, что все конфеты были скормлены "подлым
животным".
Вообще жизнь у нас дома с утра начиналась очень однообразно. Отец часто
бывал в плавании. Матери с нами было нелегко, да еще она почему-то
всегда где-то заседала. Была, что называется, активисткой. Поэтому, уходя
на работу, давала Андрюхе, как самому старшему, задание на день. Дверь
за матерью закрывалась. Андрюха давал Ц.У. сестре. Дверь за ним
закрывалась и задание ... заканчивалось на мне. Конечно, разве может моя
сестричка нести помойное ведро мимо ухажеров. Это сделаю я, так как мои
ухажеры не воспринимались всерьез по причине их возраста. Да что там
говорить. Моя сестричка всегда любила выпендриться. Уже в 10-летнем
возрасте тайком вытащила из шкафа мамино самое красивое платье и
перешила его на себя. Тогда ей здорово досталось. Мать зажала ее в угол,
чтобы отчитать и отлупить. Но та громко заявила "мучительнице":
- Ты фашистка, а я – партизанка! Можешь меня хоть убить, я не сдамся!
История с платьем впрок не пошла. Уже в девятом классе сеструха спорола
обивку с дивана и сшила себе изящные штанишки бананчиками и курточку.
Мать хотела тогда сестру пришибить капитально, но отец всегда за нас
заступался, а потому Ленка всем на зависть еще долго щеголяла в
"леопердовых" штанишках. Как диван был без обивки – не помню. Помню
только, что после очередной выходки сестре досталось, а я ее в такие
моменты жалела. Глажу ее по голове и тут в ее глазах появляется идейный
огонек:
- Я знаю, почему родители к нам так жестоки!
- Почему?
- Потому что они нас взяли в детском доме! Давай убежим туда!
Я "почему-то" усомнилась в словах сестры:
- А почему ты так похожа на маму, а я на папу?
- Так это же специально так подобрали, чтобы никто не догадался!
Но, несмотря на то, что я, как младшая, всегда доверяла сестре, в этом
вопросе она от меня поддержки не дождалась и побег не сосотоялся.
Брат с сестрой смеются и многое уже из того, что я рассказываю, не
помнят.
Отца уже нет в живых. Мама на пенсии. Да и брат, кстати, тоже. Пожарники,
а он был пожарник, уходят на пенсию рано. У него семья и двое совершенно
замечательных сыновей. Сестра закончила Институт Культуры и стала, как
мама любила говорить, "Артисткой с погорелого театра". Но началась
перестройка, и сестру спасло умение шить и давать уроки музыки. К тому
времени она уже успела дважды побывать замужем, сделав себе от каждого
мужа по дочке. Сейчас замужем за третьим мужем – в Южно-Африканской
Республике. Не пугайтесь – он абсолютно белый, христианин, бизнесмен, и
даже имеет какой-то пояс по карате. Мужик замечательный, хотя бы потому,
что женился на моей сеструхе. Мой муж не очень-то ее любил, но жалел,
а потому терпел. И, конечно, в тайне молился, чтобы ее кто-нибудь забрал
в жены, да куда-нибудь подальше. Но даже он сказал:
- Я, конечно, мечтал, о том, чтобы твоя сестра оказалась где-нибудь
подальше, но я даже представить себе не мог, что она окажется настолько
далеко!
Недолго он от нее отдыхал, она уже меньше чем через год после свадьбы
прилетала к нам в гости. Но ненадолго. Уже через неделю начала тосковать
по "своей" Южной Африке и счастливая улетела назад в свой новый дом. Вот
и все.