Театральная история
Знаменитый драматический театр из Москвы приехал на гастроли в уютный
провинциальный город, каких немало в средней российской полосе. Среди
привезенных москвичами спектаклей достойное место занимала нетленная
трагедия Вильяма Шекспира "Юлий Цезарь".
Как только гастролеры расположились в провинциальной гостинице, из окон
которой открывался чудесный вид на великую русскую реку, главный
режиссер, человек известнейший и любимый всей страной (Советов), вызвал
к себе в номер своего нетитулованного молодого помощника.
- Голубчик, дорогой, - приятно грассируя, продекламировала знаменитость,
- не сочтите за труд, подыщите массовку для "Юлия Цезаря". Вы же знаете,
мы взяли сюда далеко не всю труппу...
Помреж поморщился, ибо у него наклевывалась встреча с давней пассией,
очаровательной брюнеткой, проживавшей именно в этом прекрасном городе.
Но делать нечего - надо было выполнять задание Мастера.
Помреж, разумеется обратился за содействием в местный театр и к
городским властям.
- Мне нужны молодые мужчины, - важно пояснил он, вальяжно закинув ногу
за ногу, провинциальным руководителям, - человек двадцать, желательно
знакомых с воинской дисциплиной. Говорить им ничего не придется, только
немного постоять в костюмах солдат римской армии с бутафорскими щитами и
копьями.
- А пожарники подойдут? - прищурившись спросил второй секретарь
партийного комитета.
- Подойдут, наверно, - несколько неуверенно кивнул помреж и
удовлетворенно крякнул.
Вечером к театру своим ходом прибыл взвод пожарных во главе со старшим
сержантом.
Огнеборцы перестроились в колонну по двое, проникли в здание театра,
уменьшенную копию Малого в Москве, и, пройдя в партер, расположились на
сцене.
Когда помреж вышел на подмостки, старший сержант скомандовал "Сми-ир
-на-а!", сделал три строевых шага, отчего произошло заметное сотрясение
подмостков, и, молодецки приставив правый сапог к левому с одновременным
приложением огромной пятерни к пилотке, четко отрапортовал:
- Товарищ помощник режиссера! Второй взвод городской пожарной части по
вашему приказанию прибыл! Замкомвзвода старший сержант Рябоконь.
Помреж вспомнил службу в армии, застегнул кургузый пиджачок и
отреагировал небрежно, но вполне адекватно:
- Дайте "Вольно".
Сержант с изяществом и грацией молодого тюленя отскочил в сторону и
повторил команду помрежа. Добры молодцы-пожарные ослабили ноги; кто -
левую, а кто - правую.
- Товарищи, - веско сказал помреж, у которого через пятнадцать минут
начиналось волшебное свидание с черноглазой пассией, - объясняю
обстановку: завтра мы играем здесь трагедию Шекспира "Юлий Цезарь". Вы,
товарищи, получите... э-э-э... обмундирование и снаряжение и выйдете на
сцену в начале второго акта - по команде, конечно.
Сделав паузу, впрочем короткую, ибо негоже было опаздывать на свидание с
возлюбленной, помреж продолжал:
- Первое отделение рассредоточится здесь, - помреж показал где, - второе
- здесь, третье - здесь. Вы, товарищ старший сержант, - обратился помреж
к младшему командиру - здесь.
Сержант Рябоконь вытянулся и рявкнул:
- Есть, товарищ помощник режиссера!
- Вольно, вольно, - как-то не по уставу, скороговоркой, отозвался помреж
и продолжал. - Вот здесь будет располагаться палатка вашего, так
сказать, командующего, Юлия Цезаря... Цезарь, значит, выходит из
палатки, а вы, все как один, поворачиваетесь к нему и начинаете между
собой переговариваться. У Шекспира ремарка: "шум голосов". Далее Цезарь
поднимает руку - вот так (помреж показал, как главный герой поднимет
правую руку), - и начинает читать свой монолог, а вы, наоборот,
замолкаете... ну и до конца сцены, стоите, молчите, смотрите на Цезаря,
а в паузах - друг на друга... Как только упадет занавес, вы, товарищи,
организованно уходите за кулисы и сдаете обмундирование и снаряжение...
Задача ясна? - с некоторым нетерпением спросил помреж, повернувшись к
сержанту.
- Никак нет! - бодро ответил младший командир и нахмурился.
Нахмурился и помреж. Минуты летели, и до свидания с желанной
провинциалкой оставалось совсем мало времени. А пассия не любила ждать.
Даже возлюбленного из знаменитого московского театра.
- Так-с... что не ясно? - раздраженно бросил помреж.
Сержант Рябоконь приосанился и задал вопрос:
- Что говорить, когда выйдет... товарищ командующий?
Помреж облегченно улыбнулся.
- Да, совсем забыл... Очень правильный вопрос, товарищ старший сержант.
У Шекспира на этот счет четких указаний нет. А у нас, актеров, принято,
когда текста нет, но надо на сцене воспроизводить видимость разговора,
негромко, вполголоса, говорить друг другу: "что говорить, когда нечего
говорить". Таким образом достигается "шум голосов", которого требует
ремарка великого, так сказать, драматурга. Теперь ясно?
- Так точно, ясно! - уверенно рявкнул сержант.
- Ну вот и отлично, - удовлетворенно потирая руки, заключил помреж. -
Вы, товарищи, можете здесь или у себя в части порепетировать
часок-другой, а меня извините - дела... Завтра милости прошу ровно в
девятнадцать ноль-ноль прибыть в театр. Значит, не забудьте: "что
говорить, когда нечего говорить!". Так что бывайте здоровы, товарищи!
И радостный помреж на крыльях любви помчался из театра к своей
чаровнице.
Наступил вечер следующего дня.
Пожарная команда прибыла вовремя и быстро преобразилась в римских
легионеров первого века до нашей эры. На сцене тем временем шел первый
акт, кипели страсти, Брут с Кассием плели свои козни, и перед затаившим
дыхание залом блистал своими монологами народный артист, игравший
заглавную роль.
Подошло время второго акта.
Сержант Рябоконь в необычайно шедшем ему мундире римского центуриона
расставил своих подчиненных по указанным ему помрежем углам сцены и сам
занял предписанную позицию. Появился народный артист, придирчиво оглядел
соратников-воинов, и вежливо поздоровался с ними:
- Здравствуйте, товарищи.
- Здравия желаем, товарищ... командир, - зычно, но несколько неуверенно
ответил за всех "центурион".
Народный хмыкнул, а затем нахмурившись вошел в образ древнеримского
тирана и скрылся в палатке.
Поднялся занавес, и перед восхищенными зрителями во всей солдатской
красе предстал римский лагерь, заполненный живописными группами
кривоногих легионеров, среди которых выделялся бравый центурион с
петушиными перьями на медном пожарном шлеме. Зал не удержался и
зааплодировал в предвкушении захватывающего действа.
Когда аплодисменты стихли, из палатки стремительно выбежал народный
артист. Легионеры, повинуясь команде центуриона "делай - раз!",
синхронно повернулись к выскочившему на авансцену хмурому, но
величественному военачальнику, и на счет "делай - два!", шумно, но
слаженно набрали в молодецкие груди воздуха, сделали паузу и громогласно
выдохнули:
- ЧТО - ГОВОРИТЬ - КОГДА - НЕЧЕГО - ГОВОРИТЬ!!!
Народный артист вздрогнул так словно его поразил предательский кинжал
Брута. Мрачное, исполненное величия выразительное лицо великого актера
исказила странная гримаса. Казалось, Цезарь хотел что-то сказать, но в
горле у него забулькало, и император, пошатнувшись, повернулся к
палатке, сделал несколько неверных шагов и рухнул в бутафорский шатер,
отчего тот с треском сложился. Из-под обломков палатки послышались то ли
рыдания, то ли взрывы демонического хохота.
В партере и амфитеатре возникло то, что в газетах того времени обычно
передавалось, как "шум в зале".
Бледный невыспавшийся помреж, переживший дивную и бурную ночь в
гнездышке черноокой провинциальной богини, выбежал на сцену, рванулся к
руинам палатки и приоткрыл порваннный полог.
Он увидел народного артиста, бившегося в судорогах неуправляемого смеха
и находившегося в состоянии, близком к настоящей истерике.
- Ой, не могу... не могу больше! - стонал орденоносец и лауреат самой
главной премии страны. - Убери ты этих... солдат... и того... в
перьях... убери ради Христа, а то я дальше играть не смогу!!!
Последовали новые взрывы гомерического хохота. Трагедия превращалась в
фарс.
Аксель
С конкурса "Правдивого и веселого рассказа"
http://www.litkonkurs.ru/index.php?dr=1