Не мое --
Дань Дантистам, или Сто Матов Стоматологам...
______________________________________________
– Я сберегу вам время, – сказала она. – Я стоматологическая сестра.
Знаете, занимаюсь хозяйством у зубного врача в кабинете. – Она часто так
рекомендовалась. Сама не знала почему. Может быть, потому, что это
пресекало всякие догадки, и никаких вопросов больше не задавали. Люди не
любят долго говорить о зубоврачебных делах...
Джон Стейнбек. Заблудившийся Автобус.
Глава I, в которой убедительно рассказывается, что цемент прочнее кости.
– Фисташек хочешь? – спросил меня по-понедельничному помятый Серега,
посасывая пиво на лавочке в парке перед Администрацией города.
– Бл*дская привычка! – гордо ответил я фразой из фильма и отобрал у него
пакетик.
С первым же недоразгрызенным орешком в нижней челюсти что-то
предательски хрустнуло и заскрежетало на зубах.
– Бл*дь! – сплюнул я.
– Ну вот... И симптомы, и диагноз совпадают! – заржал Серый.
Окатив его презрительным молчанием, я углубился в изучение сплюнутой
кашицы.
"Сука, по-любому, пломба вылетела!" – преждевременно подумал я и, само
собой, оказался неправ. Проверить это оказалось проще простого: эдаким
французским поцелуем в условиях отсутствия партнерши.
Задумчиво ковыряюсь шустрым язычком в нижней челюсти. Провожу
диагностику, так сказать. А ведь со стороны это вполне могло быть
воспринято кое-кем как предложение погонять в моей, заметьте, ротовой
полости свой не особо озабоченный полом партнера диагностический
аппарат. Уж больно призывно, по ходу дела, выглядел снующий туда-сюда
бугорок на щеке, раз уж даже Сергей тактично отвернулся и с
преувеличенным интересом принялся рассматривать фасад здания ФСБ. Даром
что женатый и с детями уже...
Мрачное чугунно-скороходное пророчество "Пидоры Идут!" на тот момент
времени не сбылось. Беда пришла с другого фланга. Пломба,
зацементированная еще в четвертом классе весьма средней школы, выдержала
охеровую провокацию. Копать-колотить, да за ради одного только этого
стоило ходить и в четвертый, и в одиннадцатый класс! А вот стенку
полого, что твой пенек, зуба, которая должна бы, по идее, этот самый
сгусток совкового зубоврачевания держать, вот ее-то как раз – как
фисташкой снесло.
– Серго, вот ты как разумеешь, – занял я язык более невинным делом, –
что паршивей: если выпадает пломба и гнидой оказывается дантист, или
если эта самая пломба настолько опупительная, что тупо выпинывает к
*беням сам зуб?
– Я тебе так скажу... – задумчиво мычит Серега. – Херовей, если это у
меня. А так – да мне ли не посрать?
– Вот за что я тебя, паскуду, люблю, так это за тактичность! – мило
улыбаюсь и, сплюнув кровью на белоснежный серегин кед с логотипом Nike,
шагаю к машине.
Глава II, в которой герой придается юному натурализму.
Сказать, что у остатков зуба сдали нервы – это здорово смягчить краски.
Нерв не нервничал, нет. Он, падла, истерил. Основательно, самозабвенно и
со вкусом. Пульсируя, словно тинейджерский пенисишко при случайном,
хе-хе, дружеском визите в дамскую душевую. Причем, как и всякий
безродный космополит, нерв с высокой колокольни и с большим таким
прибором класть хотел на часовые пояса и темное время суток. Хотел
класть и весьма успешно это делал.
Монотонная пульсация в левой части челюсти в три часа ночи – не самое
лучшее снотворное, надо сказать. Проверено электроникой. По данным,
предоставленным электронным будильником, я ворочался уже второй час.
Считать овец не хотелось – сочувствующие физиономии дамского пола коллег
по работе приелись еще днем.
Просветление пришло внезапно. "Доктор сказал в морг – значит, в морг!" –
подумалось мне. "Бинго!" – подумал я в ответ. Решительно поднялся с
кровати, переложил на подушку слабый анальгетик в лице кошки и поковылял
в ванную, по дороге разжившись парой зубочисток.
Ощущая себя эдаким гибридом великого хирурга Пирогова и
мазохиста-альбиноса из Opus Dei, я обдал жало зубочистки струей крутого
кипятка, процедил сквозь зубы: "Castigo corpus meum!" и приступил к
тому, чего процедил. К умерщвлению собственно плоти.
Обгрызенная до остроты комариного поца зубочистка вонзилась в десну.
Акелла спросонья промахнулся. "Ах же ж ты пидоро*бина расх*ежопенная!" –
пробормотал я свою счастливую мантру. Вдох-выдох... Вторая попытка. Есть!
Попал под пломбу.
С интересом разглядывал добычу с раскопок. Хммм... Вроде ж я и не ел
сегодня ветчины... Меж тем дефлорация внутренностей зуба продолжалась. Не
сказать, чтобы особо успешно, правда. Скрутило еще пуще. На память
пришел анекдот: "Сижу, гвоздем в ухе ковыряюсь... Вдруг – х*якс! И звук в
телевизоре пропал..."
Еще меча багрится кровосток... Запулил алую теперь уже зубочистку за
стиральную машинку, двухвосткам на радость. Мудачий нерв завел
перфоратор в зубе на полную. Я понял, что так жить нельзя. Все герои
Руси изначальной встали предо мной, как... впрочем, ну их, эти
анатомические аналогии!
Три секунды тупого раздумья – и выход был найден. Причем не какой-то там
компромисс или копромиссис, а самый что ни на есть мужской, достойный
всяческого дамского преклонения и прочего мужикастого респекту. Проблему
было решено залить спиртом.
Глава III, венедиктианская.
И немедленно выпил...
Глава IV, в которой мы застаем продолжение банкета.
После внутреннего применения двухсот граммов огненной воды ошалевший от
резкой смены темы нерв дал о себе знать. Я вспомнил, для чего,
собственно, полез в бар-то. Отхлебнул из горлышка, поцедил водку меж
зубов. Получилось очень по-пацански – хоть сейчас шагай на лавочку
грызть сэмачьки, бряцать на гитаре "Централ" и ловко промахиваться
окурком мимо урны.
Привычный спиртовой привкус постепенно приобретал какие-то готичные
оттенки. Интереса ради я решил не глотать. Ну, просто для разнообразия,
так сказать. Сплюнул в раковину. "Кровавая Мэри" – мелькнула мысль:
"Дракула микс"...
– Тебе меня не одолеть! – злорадствовал нерв. – Нет у тебя ничего, чем
меня зацепить!
– Ха! А еслиф найду? – на выходе из пацанячьего образа подумал я,
склоняя голову на бок и прицельно опрокидывая бутылку на мятежный зуб.
Наверное, то же самое чувствовал жидкий терминатор Т-1000, когда его
заморозили азотом. "Хер с вами! Вы победили в битве, но проиграете
войну!" – затаился оглушенный нерв. Насвистывая мелодию из Happy Tree
Friends, я включил компьютер. Сдобренный кр. алк. напом организм
потянуло на развлечения.
"На рентген бы надо сходить с утра..." – запивая остатками беленькой три
таблетки темпалгина, проявил я сознательность.
На экране мой персонаж-побирушка уже вовсю мародерствовал, обшаривая
трупы человеков в тяжелой броне, убиение которых только что подняло его
на 76-ой уровень. С неописуемым наслаждением я вручную замесил насмерть
докторишку, обретавшегося за звуконепроницаемой стеной на подземном
этаже военной базы супостатов. Мне было приятно считать, что это был
зубовраждебный стоматолог...
Анестезия в бутылке внезапно закончилась. Вопреки фактам из биографий
обоих Джимов (что Моррисона, что Хендрикса), с колес со спиртом не
вставило. Но, опять же, и зуб пока не беспределил. Наваливалось
блаженное алкогольное отупение...
Winamp в наушниках переключился на нечто из репертуара гречанки Деспины
Ванди. "П*здина Манди" – мелькнуло фоном. Мораль: нажрался – на баб
потянуло...
На этой мачо-мысли сознание милостиво покинуло задрыхшую в кресле тушку...
Глава V, в которой героя насквозь видно.
Звонок знакомому главврачу избавил меня от необходимости в полной мере
погружаться с утра пораньше в волшебный мир ожидания своей очереди в
длинном, как бычий цепень, больничном коридоре.
Бормоча под нос волшебное заклинание: "Бл*, я – панда!", я пробился
через строй пенсионеро-пионеров, голосящих: "Вас тут не стояло!", и
покорно скинул кроссовки на пороге рентген-кабинета.
Через полчаса я стал счастливым обладателем маловразумительных снимков
фрагмента собственной нижней челюсти. Весь мир лежал у моих ног, но я
спустился на цокольный этаж здания поликлиники. "И почему это у них
стоматолог так запрятан?" – озадачился я, но тут же улыбнулся, вспомнив
ночной эпизод в игрушке.
Доктор мне сразу понравился. И даже не потому, что на внутренней стороне
двери у него висел постер фильма "Девять Ярдов". И не потому, что у него
в ассистентках ходила чудесная рыжая бестия. Ну, точнее, не только
поэтому. Просто первыми его словами при взгляде на гордо протянутые ему
фото были: "Ох, вот это них*я себе!"
Тут я, надо признаться, струхнул. Сейчас он мне скажет, что в мой зуб
вторглась смертельная инфекция, которая заразила все вокруг и уже
прихлебывает спинномозговую жидкость, запивая ее семенной – и что тогда?
Идти учителем труда в школу-интернат? Или, еще того хуже – на эстраду?
Ущербных там любят...
– Вам когда этот зуб делали-то? – оторвал меня от созерцания моих на
зависть невротъ*бенных карьерных перспектив доктор с символичной
фамилией Зубков на бейдже.
– Да я еще октябренком был... – поднапряг память я. – Лет тому пятнадцать,
а то и поболе, наверное.
– Я к чему тебя спросил-то... – стоматолог стремительно перешел на "ты",
небрежно присев на край стола. "Точно п*здец!" – спокойно отметил про
себя я. Вслух же выдавил только: "А?". Зубков продолжил: – У тебя просто
под пломбой обломок сверла остался. Я таких уже и не помню...
– Всего-то?! Сверло забыли? – я облегченно провел рукой по лбу. – А я-то
уже тут прощальную речь готовить начал по такому случаю...
– Ну, это-то никогда не помешает! – док приятельски шмякнул меня по
плечу и глазами показал на пациентское кресло. Глянул за спину и,
убедившись, что ассистентка куда-то вышла, доверительно добавил: – Ты бы
видел, как некоторые дамочки по привычке в нем устроиться пытаются...
Глава VI, в которой вершится таинство дантизма.
Когда отпустил наркоз и стало ясно, что мышьяк таки одолел хитрожопый
нерв, день уж клонился к закату. Ремонтные работы были назначены на
следующее утро. Как говорилось в одном хорошем фильме: "Джонни, сделай
монтаж!"
Итак, утро среды...
– Проходите, садитесь, устраивайтесь поудобней! – ворковала рыженькая
медсестричка в ослепительно белом халатике и улыбке.
Оживив в памяти все просмотренные в детстве и отдрочестве немецкие
документальные фильмы про голых людей, под которые так удобно
накладывались на себя руки (сперва левая, а как устанет – так и правая),
я тут же преисполнился предвкушения. Вот сижу я такой трогательно
беззащитный и весь из себя дьявольски притягательный, вот она распускает
свою огненную гриву – и вот мы уже неистово сливаемся куда ни попадя,
заставляя краснеть иллюстраторов "Камасутры"...
Но, видимо, обладательница халатика в облипочку и прочих женских
прелестей выросла в достаточно небогатой семье и видеомагнитофонов в
детстве не тискала. Она зачем-то вышла в боковую дверь и вернулась уже с
каким-то бородатым дядькой в повязке, наверняка снятой с павшего жертвой
атипичной пневмонии китайского захватчика. "Какой такой кузнец? Не, нам
кузнец не нужен!" – успел подумать я, еле-как опознав в дядечке доктора
Зубкова. И тут он рявкнул: "Кингстоны открыть!!!"
Ну, я тоже не сухопутная крыса, даром что таежная... Женьку Гришковца,
поди уж, не один раз слышал с его флотскими побасенками. Раззявил пасть
как миленький, в общем.
Спасибо соседям по подъезду, расквартированным этажом выше, на жужжание
бор-машины внимание попросту не обращалось. Перманентный ремонт, который
они в спешном порядке заканчивали уже третий год, привил иммунитет к
такого рода спецэффектам. Поскучнело. Посчитав, что зевать будет не
совсем прилично (док ведь может пару-тройку раз в воспитательных целях
пропирсинговать мне щеку), я начал думать, что из себя представляет
зубной нерв.
Послушно сплевывая по команде Зубкова, я почему-то рисовал себе нерв в
виде какого-то слизня из психоделичных мультяшек про Алису. Он был
чем-то вроде оракула в алисиной битве с кариесом, пародонтозом и – с
какого-то перепугу – циррозом. Наверное, дальше по сценарию шел
леденящий кровь заговор и зубодробильный (о! правильное слово!)
финальный поединок... Но тут в кабинет вернулось рыжеволосое чудо, и все
фантазии как-то незаметно перетекли из разряда ЛСД уже куда-то ближе к
БДСМ...
Люди, как уже отмечалось, не любят долго говорить о зубоврачебных делах.
Каких-то полчаса я был выставлен за дверь. Тридцать один
образцово-показательный зуб плюс один контуженый так и рвались в
неравный бой со всеми солеными сухариками, грецкими и прочими орехами
мира. Особенно они жаждали плоти фисташек...
Глава VII, вместо эпилога...
У каждой пятницы есть лишь один недостаток – как ни верти, а через два
дня снова надо имитировать трудовой процесс... Но именно сегодня это
волновало нас в самую последнюю очередь: по причине короткого рабочего
дня уже в половине четвертого мы вовсю топили баньку на серегиной даче.
На сей раз было решено обойтись без шашлыка – наши гламурные девчата
вознамерились приобщить нас к азам восточной кухни. "Сырая рыба с рисом"
– осмыслили мы новость и тупо из вредности взяли два литра виски: "Сакэ,
звиняйте, не завезли..."
С ужасом узнав, что суши с начинкой из шпротов в меню не предусмотрено,
я крепко призадумался. Кроме шпротов, я признаю только одну рыбу –
колбасу. С ней тоже нефэншуйно вышло. В итоге, после заверений в три
голоса и шесть рук, что это просто пальчики оближешь и вовсе даже рыба
как таковая там не чувствуется на вкус, я махнул рукой. В конце концов,
что я теряю? Ну, подумаешь... Ну, и наклюкаюсь чуть быстрее обычного. Все
одно никто не заметит, раньше склеятся. На том и порешил.
Заказали на шестерых. Набор суши в максимальной комплектации, из расчета
на оголодалость и скидку за мелкий опт. Когда заказ был доставлен и
сервирован, несколько секунд на столе перед каждым из нас находилось по
Советскому Союзу...
Вискарь, только что с ледника, начислен по стопарикам, каждому по
потребности. Католики предваряют трапезу молитвой, алкоголики же –
тостом. Откашлявшись, встаю и, обращаясь к прекрасной половине
присутствующих (ну, не на Серегу же с Санчесом смотреть), начинаю:
– Вот стою я перед вами, простые русские бабы... И думаю – до чего ж это
дошла глобализация, а? Сидим, значит, мы тут, посреди сибирской тайги,
хлещем американский самогон из посуды для хохляцкой горилки и заедаем
все это дело японским фаст-фудом... Граждане мира, туды нас в качель... Ну
что ж, как у нас, у славян, говорится – лехаим!
Опрокидываю стопку. Кошусь на заинтересованно притихших окружающих.
Понимаю, что они ждут, пока я зажую вискарик рулетиком суши.
С видом приговоренного, но непокорившегося героя какой-нибудь азиатской
революции с пятого раза подцепляю-таки палочками наименее ядовитый с
виду кусок. Двумя руками утрамбовываю вражью пищу в рот, орудуя палками
с грацией слепого самурая, вооруженного установкой "Град". Обреченно
сжимаю челюсти. Раздается неприятно знакомый хруст. Не жуя, заглатываю
ролл. Вынимаю изо рта полураздробленную палочку.
– Холодными закусками и супом закусывают только недорезанные
большевиками помещики. Мало-мальски уважающий себя человек оперирует
закусками горячими... – изрекаю я, некультурно лезу пальцем в рот и
сплевываю на ладонь дорасшатанный зуб. Достаю мобильный, набираю номер
доктора Зубкова.
– Да, я Вас слушаю! – в ухе у меня раздается чувственный женский голос.
– Доктор сейчас занят, меня зовут Алевтина. Я его ассистент.
– Добрый день, Алевтина! Я по поводу зуба... Два дня назад я у вас был
уже... И три... – пускаюсь в объяснения.
– Да-да, я помню Ваш голос, конечно, конечно! Так Вы говорите, верхний
правый на этот раз? Ага, записываю... В понедельник в полдень Вас
устроит?
– Вполне, Алевтина... – и неожиданно для себя добавляю: – "Валя", да,
уменьшительное будет?
– "Аля"... – звучит в ответ. – Ну, так мы Вас ждем! Всего Вам
наилучшего!
Осколок зуба остался лежать на столе в беседке, когда я в очередной –
который уже за неделю?! – раз побрел полоскать рот водкой... А в голове
все вертелось и вертелось неподобающее случаю: "Еще семь-восемь зубов –
и она станет моей!!!"