По прихоти погоды странной
притих пейзаж в дали туманной –
старинный парк в весенней раме:
скамей дворцовых серый камень
прозрачно обнажал рисунок жил,
чугун решеток черной тушью
свой ритм изысканно чертил
и веяло уснувшей глушью,
как от заброшенных могил.
Еще не чищены аллеи,
не зелен неухоженный газон,
в пустых фонтанах
прошлогодней прелью
забито дно,
и вроде не резон
ответа на вопрос искать:
в чем здесь явилась благодать
и от чего душа светлеет,
когда идешь
сквозь царскосельские аллеи?
Нет, здесь иное измеренье!
Нет, здесь иная красота –
здесь мир,
построенный на вере
в свободу точного пера
в изящество прозрачной кисти,
в уверенность скульптурного резца,
где каждый камень,
каждый листик
ажурно вписан под венец дворца.
Туман.
На ровной глади пруда
отражено молчанье ветерка.
И ясно скрытое – откуда
берет начало та река,
тот гений,
тот источник чуда.
что воплощен кристально просто
в стихах курчавого подростка
перед лицеем Царского Села.
Во мне проснулась та же сила.
На мир смотрю, дыханье затая,
Я уезжал.
Но не простился.
Здесь город Пушкин.
Родина моя.