Настоящий оперработник должен пройти по жизни тихо и незаметно.
И умереть подпольным миллионером.
В. Путин, 1983 год
Пришел как-то новый начальник-сокол в птичью контрразведку и начал
назначения делать. Естественно, нашлись недовольные, написали жалобу
Царю-Орлу, что неправильно он должности распределяет. Тот вызвал сокола
к себе и говорит – «Ну, рассказывай, кого куда назначил и почему? »
Сокол рапортует, дескать воробья – в наружку, он незаметный, маленький,
пронырливый и нахальный, самое ему там место. Павлина – в пресс-центр,
он представительный, ходит важно, экстерьер подходящий, да и больше ни
на что не годится, пусть хоть пресс-конференции проводит. Клестов – в
следаки, они любую проблему, как шишку расклюют, только шелуху оставят,
щеглов – в опера, дятла замом поставил – недалек, но предан и обо всем
докладывает. «А куда ты»,-говорит царь-орел,- «Ворона дел? »
А он как был старшим опером по особо важным делам, так и остался.
Правда, писать не умеет, читать не умеет, летать давно разучился, но и
обижать нельзя – триста лет выслуги!
В годы застоя иностранным разведчикам работать в СССР было сложно – все
иностранцы были на виду, а уж дипломаты – под постоянным наблюдением.
Поэтому в основном сотрудники спецслужб собирали сплетни из разных
газет, да жили интересной внутренней жизнью – друг друга вербовали,
разоблачали, соблазняли друг у друга жен и имитировали активную работу.
Контору это устраивало, да и ясно было сразу, кто есть ху, как говорил
впоследствии один меченый сукин сын. Каждый новый дипломат, приехавший в
Москву, попадал в пристальное изучение – не кадровый ли разведчик, а
может авантюрист какой перспективный или тайный порок имеет – в
разведке, знаете ли, нет отбросов, есть кадры...
И вот приехал в Посольство Японии, что у Никитских ворот, новый
дипломат. Японцы против СССР активно не работали, так что отношение к
ним было, в общем, вполне нейтральное, но новичок сразу привлек к себе
внимание. Во-первых, он самозабвенно, просто до изнурения занимался
карате, а во-вторых – повадился, сволочь, бегать по ночам, в связи с чем
и получил оперативный псевдоним «Сука-сан». Три часа ночи, самое время
поспать, а тут вдруг выбегает эдакий финик из посольства и давай лупить
по бульвару во все лопатки. На машине за ним не поедешь – засветишься, и
не побежишь – он же лось, хрен догонишь, да и расшифруешься опять же. А
не узнаешь, куда он бегал – начальство три шкуры спустит, он может
тайник заложил или нашпионил? Да в конце концов просто спать хочется,
этот-то вернется – отоспиться, его совесть мучить не будет, на то он и
сука-сан, а нам вместо отдыха смену сдавать, отписываться, где его
носило... Что делать?
Один раз он так убежал, второй, третий….
И вот теплой июньской ночью Сука-сан бежал по Никитскому бульвару. Ночью
хорошо бегать – есть возможность сосредоточиться, привести свои тело и
душу в состояние равновесия с природой, успокоить сердце, никому не
мешая проанализировать день прошедший и подготовиться ко дню грядущему.
Бармалея, спящего под кустом после вечернего пузыря и привычной
поп.здовки, разбудил неприметный человек. Бармалеем его называли за
привычку мгновенно высасывать весь пузырь, купленный в складчину и тут же
бросаться в драку на обделенных собутыльников. Бит ими он бывал жестоко
и регулярно, но утренняя похмельная тоска сильнее вчерашних побоев. «Из
горла будешь? »- ласково спросил неизвестный. «Ну? » ответил Бармалей,
не вдаваясь в детали и втянул остававшийся в чекушке глоток огненной
воды. «Медицинсск-ий» восхищенно икнул он, облизнувшись. Выпитое сразу
ввело его в режим поиска и уничтожения. «Хочешь еще»? - ласково пропел
неизвестный. «ГАА», - прокрякал Бармалей, осознавший ответственность
момента. «Урой того урода нерусского, чтобы он больше к моей жене не
бегал»,- грустно попросил неизвестный, показывая на приближающегося по
бульвару физкультурника. Желание отблагодарить спасителя и защитить
правое дело придало Бермалею сил и он со всей дури врубил остававшейся в
руке пустой чекушкой по затылку пробегавшего мимо чурки. Тот успел
среагировать, но не ушел от удара вскользячку, упал на руки и с диким
вскриком рванулся к Бармалею.
В отделении милиции, куда был поздней ночью доставлен японский хулиган,
без видимых причин зверски избивший алкоголика Юрия Попова по кличке
«Бармалей», о случившемся был немедленно составлен протокол. Вызванный в
МИД СССР Посол Японии долго извинялся за разнузданное поведение своего
дипломата, высланного из страны в тот же день, и выражал готовность
Японского правительства оплатить лечение невинно пострадавшего
советского гражданина.
Специальным меморандумом МИД Японии, всем японским дипломатам было
категорически запрещено покидать территорию дипломатических
представительств в государствах Варшавского договора после 23-00 по
местному времени.
После длительного лечения в институте Склифасовского, Юрий Попов бросил
пить, вернулся на работу инженером в почтовый ящик и пристрастился к
игре в шахматы, а вот восточные единоборства до самой смерти недолюбливал.