Неизвестная война. История 3. О зверствах фашистских оккупантов.
История рассказана моей бабушкой, Валентиной Михайловной, которая
пережила в Ростове две оккупации и много сопутствующих этому бед. В те
времена бабуле, которую я помню полной крупной женщиной, было всего 32
года. Настоящая донская казачка – рост 180, красивейшая черноглазая
женщина, сильная и на руку и на язык.
Итак, немцы брали город Ростов два раза. Первое нашествие запомнилось
мало: немец был какой-то суетливый, как будто не верил, что так быстро
русские отступают. Все видать какого подвоха ждали. Зато уж в 42-м
пришли надолго. Назначили старост на каждой улице и в квартале. Само
собой, гестапо и полиция тоже быстренько обосновались. Самым подходящим
гестаповцам показалось здание ростовского НКВД и тюрьма при нем.
Бабушка жила в то время в четырехквартирном небольшом доме коридорной
системы с маленькими огородиками и сарайчиками во дворе и окошками на
мощеную городскую улицу. При определении немецких офицеров на постой, в
соседнюю квартиру поселились два немецких офицера: красавец-блондин Курт
и маленький толстенький и очкастый Пауль. В этой квартире раньше жила
еврейская семья. Их забрали еще до войны ночью какие-то люди. Больше ни
Лазаря Ионыча ни его жены Сары, ни их двоих девочек никто не видел, да и
спрашивать-то боялись.
Немцы жили тихо и мирно, никого не трогали. Однако же шнапс выкушать
любили. И вот в один отнюдь не прекрасный день по пьяному делу Паулю
приспичило побаловать свою утробу русским блином. Недолго думая он взял
в руку чугунную сковородку и пошел на кухню к Вале объясняться:
- Матка, блинка давай-давай!
Валя, у которой и жмыха дитю пожевать не было, а уж муку и забыли как
выглядит, взяла сковородку и от всей души объяснила любителю блинов:
- Да пошел ты на хуй, срань очкастая, щас я тебе такого блина заебеню,
ты у меня неделю его не высерешь!
И для полноты понимания со всего размаху сковородкой приложила
нордического сверхчеловека по уху.
Потомок нибелунгов отлетел в один угол – очки в другой. На шум выскочил
Курт и увидел в углу Пауля с перекошенной мордой, судорожно пытающегося
выцарапать из кобуры пистолет и совершенно белую от ужаса Валю.
Курт дружески обнял и потащил пострадавшего любителя блинов в комнату,
за спиной показывая Валентине рукой, уйди, мол, скройся сейчас же.
Валя заперлась у себя и до утра тряслась от страха.
Утром, не смотря на распухшее ухо и взгляд исподлобья, Пауль за пистолет
не хватался. Курт же на Валентину и на своего сослуживца только
посмеивался. Наверное эта история произвела на Курта впечатление, потому
что когда Валина дочка (моя будущая мама, которой тогда было 5 лет)
заболела воспалением легких, он притащил большущую банку меда (килограмм
5) и целый ящик сливочного масла в подарок.
История эта имела неожиданное продолжение. Когда наши солдаты отступали
из Ростова, то Валентина надыбала в какой-то брошенной военной машине
целую канистру керосина. Сами понимаете, какая это было драгоценность в
те времена. Чтобы немцы не отобрали, а свои не скомуниздили ценный
продукт, Валентина закопала сокровище в углу сарая.
Видно Пауль подсмотрел, как Валя вечером откопав канистру наливает
керосин в лампу, да и написал донос в гестапо, что она связана с
партизанами и готовит поджог продовольственных складов.
На другой день пятилетнюю девочку и ее маму забрали в гестапо.
Их спасло чудо и квартальный староста грек Калаиди. Калаиди собрал
подписи (!) соседей под письмом в гестапо (!), что муж Вали не офицер и
не коммунист, что она не имеет связи с партизанами. Он умудрился найти
нужного человека в гестапо, сунуть ему петицию и свеженького молочного
поросенка.
Да-да! Великие завоеватели и сверхчеловеки брали вполне человеческие
взятки.
Валя и маленькая Лиля вышли из гестапо.
На другой день в связи с наступлением красной армии ВСЕХ заключенных
(больше 1000 человек) в гестаповской тюрьме расстреляли.
PS. Ни Пауля ни Курта Валя больше никогда не видела. Грека Калаиди
расстреляли в НКВД за сотрудничество с оккупантами. Писем в его защиту
никто не писал.
Витек Питерский