БОБРЫ
"Думал, горестно вздыхая,
Что друзей-то у него
После дедушки Мазая
Не осталось никого..."
Н.Рубцов."Про зайца"
На славном берегу Ольгинского пролива Днепра, где мы с Викторией
поселились на отшибе, рядом с нами обнаружилась колония бобров,
составивших нам неожиданное соседство, точнее, мы - им, поскольку они
тут обитали с незапамятных времен, а мы, как колонизаторы, высадились на
их побережьи с большого корабля.. И еще спасибо нам, что еще не
бросились, подобно испанским конкистадорам, отбирать их золото -
бобровые шкуры.
Первое время они прятались, уйдя в нижние этажи своего хорошо
оборудованного дома, который назвать хижиной не поворачивается язык. Я
насчитал от семи до десятка особей, три поколения: двое старых, три или
четыре молодых и несколько детенышей. Они хорошие, как я, семьянины, и
живут вместе, пока малышам нужна поддержка. Нам удалось завоевать их
доверие - мы вели себя тихо, я подбрасывал им молодые веточки, Атос,
удостоверившись, что это - не кошки, почти утpатил к ним интерес.
Кроме того, они, видать, ознакомились с моим деревянным зодчеством на
пнях да сухих березах: я вырезал сульптурки щуки, медведя, бобра, а
вбитые в воду сваи пристани увенчал двумя головами Вождя N 1: грустной
(когда в очередной раз огорчили меньшевики, эсеры и другие враги
революции) и веселой (когда их постигала справедливая кара в ведомсте
любезнейшего Феликс Эдмундыча). Мои работы бобрам понравились, они
почувствовали родственную душу и, пусть не прониклись большим доверием,
но, во всяком случае, при встречах под водой их морды лиц выражали нечто
в духе "привет!"
А вообще бобер под водой выглядит занятно: маленькие передние лапки он
кротко складывает под подбородком, а гребет мощными задними. Плоский
лысый хвост служит, как мне показалось, не просто рулем, но и
руль-мотором.
Мы сразу признали суверенитет их колонии, опpеделив им национальную
бобровую автономную республику (БАР) в составе нашего государства,
которое мы основали на побережье - единого и неделимого, соборного
ССРАМа (Союза Собачьих Республик Атосиного Мыса). У них был свой
Бобеpный Верховный Совет, часто слышалось, как они ссорились у
микрофонов, верещали от них, обсуждая планы величественного
строительства.
Я к ним не совался, хотя и несколько раз подбирался под водой к плотине
на ручье и громадному дому сечением где-то метр на метр и длиной метров
восемь. Но без каких бы то ни было имперских замашек, просто во мне, как
инженере-строителе, проснулся профессиональный интерес к хатке, которую
они методично достраивали по ночам из веток и сучков, камней и глины.
Сложное инженерное сооружение представляла собой и плотина, толково
спроектированная и качественно выстроенная из тех же местных материалов.
В целом она, по прочности и устойчивости отвечала всем СНиПам
(строительным нормам и правилам) на плотины. Верхушка была мягче
основания, что спасало от волн, а фундамент состоял из веток и прутьев,
казалось, набросанных как попало, однако, внимательнее присмотревшись, я
обнаружил, что они плотно сплетены между собой, образуя искусный
арматурный каркас.
В общем, чем более я узнавал об их постройках, тем больше восхищался
мастерством подводных строителей плотины и хатки. Снаружи она была
закрыта землей, а на примыкающем плоту бобры складировали свежие ветки -
припасы кормов на зиму. Нырнув, я нашел подводный выход. Сам бы его
никогда не обнаружил, но туда шмыгнул бобренок.
Бобры - очень чуткие и пугливые животные, то ли такими их сделала
эволюция, то ли они утратили веру в наших людей. Наблюдение за ними
осложнял их ночной, как у сталинского аппарата, образ жизни. Мне помог
капитанский бинокль и не мешал Атос, четко выполняя команду "Замри!"
В правительственном доме отдыха «Конча-Заспа» знатоки говорили, что
бобры вместе с евреями выжирают здесь всю рыбу. Оттого у
высокопоставленных рыбаков плохие уловы. Я же не видел, чтобы они
(бобры) охотились за ней, не встречал возле их тусовок рыбьих скелетов и
посуды из-под пива. Во всяком случае, то семейство, которое
соседствовало с нами, было ортодоксально вегетарианским и питалось корой
с веток ивы, ольхи, березы, а обглоданные ветки выносили из домика и
употребляли на плановые ремонты хижины и плотины.
Мне удалось пронаблюдать бобров за национальным совковым увлечением,
самым массовым государственным производственным процессом, в котором
получалась древесина и перековывались кадры, - лесоповалом. Я высмотрел
дерево, подрезанное наполовину, возле которого и происходил субботник.
Надрез был сделан в самый аккурат вокруг ствола, но со стороны воды он
был глубже, т. е. рассчитывалась и оптимальная траектория падения
дерева.
В ширину надрез был поуже, чем делает топор дровосека: зубы бобра режут
ровнее. Однако под деревом валялись щепки, какие летят, когда рубят лес.
Их происхождение осталось тайной как для меня, так и Атоса. Работали
бобры очень умело и усердно, даже получше зеков, претендующих на
досрочное освобождение. Я не заметил у них ни одного перекура.
В лесоповальное звено входило четыре работника. Один помогал звеньевому,
а двое занялись очисткой и срезыванием веток с деревца, сваленного
накануне. Когда дерево упало, бобры надолго попрятались, может,
опасаясь, что на шум могут явиться незваные гости.
Ветки они расчленяли на куски примерно одинакового веса, удобные для
транспортировки, и, поскольку не располагали трелевочным трактором,
каждый бобер транспортировал ветку, как ему было удобнее: катил, толкал
сзади или тянул по следу, проложенному коллегами - до самой воды, где
ждали работники водно-транспортного звена и сплавляли к хате или
плотине.
Эти уже брали толстый конец ветки в зубы, другой перекидывали за спину и
плыли, таща за собой. Способ достаточно удобный, им пользовался и Атос
при транспортировке крупных "аппортов". Бобры поразили меня еще и
рациональной техникой движений, как все-таки экономна мудрая природа!
Через несколько дней бобры уже настолько к нам привыкли, что не
стеснялись выяснять при нас самые всякие отношения, вплоть до интимных.
В общем, дело шло к "Бобровому дому" из "Рассказов опустевшей хижины"
Серой Совы. Во всяком случае, бобры наблюдались в достаточном наличии,
не хватало хижины, каноэ и индейцев - пока были только палатка, моторка
и евреи.
И, раз уж зашла речь о евреях, на месте российских патриотов, добившихся
возврата к двуглавому имперскому орлу, я бы лучше принял в качестве
символа Руси, раз уж так хочется чего-нибудь животного, именно
бобра-лесоповальщика, а то их любимый двуглавый орел сегодня, в свете
чернобыльского мировоззрения, выглядит радиоактивным мутантом.
Алик, бобровед