Дело было в 1992 году в бытность мою студентом. Послали как-то осенью
весь наш 2-ой курс физического факультета БГПИ на работу на кирпичный
завод в добровольно-принудительном порядке. Мол, кто не поедет - у тех
будут непредвиденные трудности во время сессии. Девчонок не приглашали.
Ну, возражений было мало, потому что работа предусматривала отрыв от
учебы, и некоторую халяву на экзаменах. Собралось нас около 80 гавриков,
сели в автобусы и поехали в какое-то село, типа Большие Ебеня, где этот
завод и находился. С нами в качестве надзирателей поехало несколько
преподов. У самого баламутного была фамилия Никольский (теперь он
ректор). Ну, по прибытии разместили нас на втором этаже каких-то
развалин, без удобств, без кроватей, без дверей. Никольский первым делом
заявил, что нарушений порядка он не потерпит, вольнодумцев, выпивох,
скандалистов и хулиганов немедля отправит обратно и отчислит из
института. Нас поделил на группы и развел в разные казематы, сказав, что
ежечасно будет делать обход и выявлять неблагонадежных. Через несколько
часов из местного дома престарелых грузчики привезли дореволюционные
раскладушки и одеяла с клопами, заодно дав массу ценных рекомендаций где
и почем в этих Ебенях купить самогон, водку, чачу и пр.
Время послеобеденное. Захваченное с собой пиво уже выпито, водку
приберегаем на вечер, ибо никто не знает – будем сегодня работать или
нет. Удобств, как уже говорилось, не было. Один чел решил отлить через
окно со второго этажа, благо вокруг развалин пустырь. Достал хозяйство,
выставил в окно и наслаждается ощущениями. Тем временем Никольский с
двумя коллегами шел делать первый обход на предмет выявления. Чел со
второго этажа обоссал всех троих, потом, услышав крики снизу сообразил,
что сходил в туалет неудачно и надо затеряться среди толпы. Взбешенные
препы взлетев на 2-й этаж у окна никого не обнаружили и стали чинить
допрос. Ну, естественно, виновного найти было уже невозможно и они
покинули наши руины, грозя всем и вся кругами ада на грядущей сессии.
Народ посмеялся и стал пить привезенную водку, потому что стало
известно, что на работу нам только завтра. Началась вакханалия, пьянство
до столбняка и обморока. В качестве сортира сначала использовали
злополучное окно, потом приспособились поливать через перила верхней
площадки нижнюю. Половина прибывших вскоре выбыла, в смысле отрубилась.
Оставшаяся играла в карты и, с трудом выговаривая слова, грозила вы#бать
Никольского, если он еще раз сунется. Никольский сунулся около восьми
вечера. Незаметно (еще бы, кто его там мог заметить, если уже друг друга
не замечали) пройдя по коридору он был приятно удивлен умиротворенной
тишиной. Когда же зашел в казематы, то лицезрение разбитых стекол и
бутылок, пьяных рож и «трупов» настроение слегка подпортили. Получасовая
речь на предельной громкости эффекта не дала и он побежал куда-то
звонить.
А в это время некий мистер из каземата напротив в зомбическом состоянии
крался к лестнице, чтобы ее в очередной раз обоссать. Когда ему впотьмах
это удалось, и начался процесс слития токсичных веществ, то вниз по
лестнице двигался Никольский и как полагается получил вторую дозу
теплого душа за этот день, но уже будучи в спортивном костюме. Мистер из
каземата напротив, видимо сквозь угар, все-таки понял с кем имеет дело,
и спасся, притворившись «трупом» на пороге одной из комнат. Кстати,
такие мумии валялись повсюду, затеряться было несложно.
На следующее утро с больными бошками все решали главный вопрос – чем
похмелиться? Решили послать по адресам, сообщенным нам грузчиками
накануне, продотряд за самогоном. Ушли. Ждем. Один товарищ сообщил, что
у него есть сушеная мята перечная, и если ее смешать с табаком и
покурить, то ментоловая свежесть может облегчить наши утренние
страдания. На середину комнаты был выдвинут круглый колченогий стол и
все стали потрошить свои сигареты, смешивать полученную кучу табака с
мятой перечной и забивать смесь обратно. За этим занятием и застал нас
Никольский. Глаза – как блюдца, рот – дупло. Как ни старались мы
доказать ему, что смесь на столе не марихуана – все было бесполезно.
Вдобавок вернулся наш продотряд, гремя авоськами с мутными бутылями.
Поняв, что в наши планы работа на кирпичном заводе не входит,
Никольский, ругаясь матом, пообещал нам всем сладкую жизнь и уехал
нахрен.
P.S. Непредвиденных трудностей на экзаменах избежать не удалось.