В погоне за минусами... Колобок,если б его написал Фридрих Ницше
▎Колобок: Так говорил Заратустра
Пролог: Из Праха и Воли
Не в уютной избе, но в зияющей пустоте кухонного бытия, где лишь тень старухи и старика маячила над печью, был зачат Колобок. Не по прихоти голода, но из неясной, мутной воли, что бродит в утробе бытия, был вылеплен он из праха муки и капель елея. Не "испеки мне, старик, Колобок", но "сотвори что-то, что отвлечет нас от ужаса небытия" – таково было невысказанное повеление.
И вот, явился Колобок. Не румяный и веселый, но скорее бледный, с трещинами, напоминающими линии судьбы на челе обреченного. Положенный на подоконник – границу между душной избой и ледяным дыханием внешнего мира – он ощутил первое дуновение Воли к Власти. Не к власти над другими, но к власти над собой, над своей предопределенной участью – быть съеденным.
Глава I: Бегство от Стада
"Катись, Колобок," – прошептал ветер, не как ласковое напутствие, но как приказ судьбы, всегда толкающей вперед, в неизвестность. И Колобок покатился. Не от бабки и деда, но от самой идеи быть поглощенным, растворенным в ничто. Бегство стало его первым актом самоопределения, криком отрицания "стадного" предназначения.
Навстречу ему – Заяц. Не трусливый беглец, но воплощение слабости, трепещущий перед ликом неизбежности. "Колобок, Колобок, я тебя съем!" – не угроза, но жалкая попытка утвердить свою хрупкую волю, доказать себе, что он еще способен влиять на мир.
Колобок не пел ему песенку о бабке и деде. Он воззвал к его ничтожности, к его рабскому страху перед волками и лисами, перед самой жизнью. "Заяц, ты дрожишь, потому что уже съеден! Ты – призрак, тень страха! Я же – становление, я – Воля, покатившаяся от печи к горизонту!"
Заяц, потрясенный этой речью, не смог возразить. Он отступил, вновь погружаясь в свою трясину бессилия. Колобок покатился дальше, ощущая прилив сил, опьяненный первым вкусом победы над слабостью.
Глава II: Встреча с Серым Волком – Мораль Рабов
Волк – не просто голодный зверь. Он – воплощение морали рабов, диктующей подчинение силе, принятие своей роли в иерархии бытия. "Колобок, Колобок, я тебя съем!" – не жажда насыщения, но утверждение порядка, закона джунглей, где слабый должен подчиниться сильному.
Колобок остановился. "Волк," – произнес он, – "ты рычишь, но твои клыки – лишь жалкое подобие истинной силы. Ты живешь по законам стада, по морали слабости, где сила – лишь физическое превосходство, а не внутренняя мощь Воли!"
Волк оскалился, готовый к броску. Но Колобок продолжил: "Ты боишься свободы, боишься хаоса становления. Ты цепляешься за иллюзию порядка, за предсказуемость пищевой цепи. Но я – отрицание этого порядка! Я – случайность, вырвавшаяся из цепей необходимости!"
Волк замер, смущенный этими словами. Мораль рабов не давала ответа на столь дерзкое отрицание. Он не мог постичь Колобка, чья сила не в клыках и лапах, а в дерзости духа. Волк отступил, бормоча что-то о безумии и неповиновении.
Глава III: Медведь – Тяжесть Бытия
Медведь – не злобный хищник, но воплощение тяжести бытия, инерции, усталости от вечного повторения. "Колобок, Колобок, я тебя съем!" – не голод, но желание поглотить все, что движется, остановить поток времени, вернуться к изначальному покою.
Колобок взглянул на его тучные бока, на его усталые глаза. "Медведь," – сказал он, – "ты не голоден. Ты устал. Устал от бремени бытия, от бессмысленного хождения по кругу. Ты хочешь поглотить меня, чтобы поглотить само движение, саму жизнь, которая тебя тяготит."
Медведь зарычал, но в его рыке слышалась не ярость, а тоска. "Ты прав, Колобок," – прохрипел он, – "Я устал нести свою тяжесть. Но что же делать? Как избавиться от этого бремени?"
"Избавиться нельзя," – ответил Колобок, – "Но можно нести его с гордостью! Можно превратить тяжесть в силу, инерцию – в движение! Стань не поглотителем, а созидателем! Преобразуй свою усталость в творчество!"
Медведь задумался. Слова Колобка, словно луч света, пронзили тьму его усталости. Он отпустил Колобка, чувствуя, как в его груди зарождается неясное стремление к чему-то новому, выходящему за рамки вечного повторения.
Глава IV: Лиса – Соблазн Нигилизма
Лиса – не просто хитрая обманщица. Она – воплощение нигилизма, соблазна отрицания всякой ценности, всякой Воли. "Колобок, Колобок, какой ты румяненький! Спой мне песенку!" – не лесть, но насмешка над тщетностью усилий, над иллюзией самоопределения.
Колобок, уставший от борьбы, опьяненный своими мнимыми победами, поддался соблазну признания. Он вскочил Лисе на нос, готовый пропеть ей гимн своей Воле, гимн своему величию.
Но Лиса не слушала его песенку. Она смотрела ему в глаза, и в ее глазах Колобок увидел пустоту. Не голод, не злобу, не усталость, но ледяную пустоту, отрицающую всякий смысл, всякую ценность. И в этой пустоте Колобок увидел свое собственное ничтожество, тщетность своих усилий, бессмысленность своего бегства.
"Колобок, Колобок," – прошептала Лиса, – "Ты бежал от судьбы, но судьба – это ничто. Ты искал Волю к Власти, но власть – это лишь иллюзия. Все тщетно, Колобок. Все – ничто."
И в этот момент Лиса сомкнула зубы. Не из голода, не из хитрости, но из торжества нигилизма, поглощающего всякую Волю, всякое стремление к самоопределению.
Эпилог: Прах к Праху, Воля к Ничто
Колобок был съеден. Не как жертва голода, но как символ тщетности человеческих усилий, как доказательство торжества нигилизма над Волей к Власти. На месте его гибели не осталось ничего, кроме пыли и разочарования.
Таков путь Колобка – путь всякого, кто осмеливается выйти за рамки стада, кто стремится к самоопределению, кто ищет Волю к Власти. В конце пути его ждет Лиса – воплощение нигилизма, отрицающая всякий смысл, всякую ценность.
Но даже в смерти Колобка есть урок. Его бегство, его борьба, его дерзость – все это было не напрасно. Ибо даже поражение, даже гибель, если они были встречены с гордостью и дерзостью, могут стать утверждением Воли к Власти, криком отрицания нигилизму.
Ибо даже в прахе, из которого был создан Колобок, продолжает тлеть искра Воли, готовая вспыхнуть вновь, в новом Колобке, в новом порыве к самоопределению, в вечном возвращении борьбы и поражения. Такова вечная трагедия и вечное величие бытия.