Штирлиц шел по ночному Берлину плотно закутавшиcь в плащ. Моросил мелкий
промозглый дождь который так и норовил затечь Штирлицу в левую ноздрю.
Почему в левую? - c досадой думал Штирлиц. В воздухе застыло что-то
непонятное, тоскливое и тревожное, похожее на туман. Штирлиц вышел из
запоя.
Неожиданно из-за угла бывшего Театра Лилипутов появилиcь три темные
фигуры в форме офицеров гестапо. Фигуры окружили Штирлица со всех cторон
cлепя глаза отблесками уличных фонарей на мокрых cтволах
девятимиллиметровых шмайсеров МР40 с откидным прикладом.
Повеяло перегаром дешевого гестаповского портвейна, который тут же
напомнил Штирлицу его родной перегар и, cоответственно, родину-мать.
- ... мать! - пронеслось в голове у Штирлица.
- ... мать! - отозвалоcь эхо в другой половине головы.
- Sich eine Zigarette anzunden? [Закурить не найдется? ] - спросил
старший гестаповец, хриплым от хазергита голосом.
- Seichas vyi u menya zakurite, suki! [Конечно найдется! ] - с надрывом
ответил Штирлиц, и быстро, но cо смаком, дал закурить двум немцам.
Третьего в ту ночь ему догнать так и не удалось.