Вчера прочитал в местных новостях, что епископа- моего старого знакомого осудили на семь лет тюрьмы. За садо-мазохиские игры с даунами. В мою пору строительства костелов он был деканом и держал в кулаке всю округу, клир стонал от его выходок. Особенно он любил парить мозг мне. Приехав и завидев меня сразу бежал и начинал беседу на тему "разрешите доебаться". Теперь понимаю, что это были своеобразные брачные заигрывания с его стороны. Не поимев желанного он попросту от меня избавился. Последний костел строили цыгане. Получился таки в характерном стиле, краснокирпичный сарай с каланчой.
Вспомнил слова своего папаши. Тот работал на мебельном комбинате и когда напивался у нас, то частенько путал рамсы и заводил разговоры на производственную тему типа:
-В последнее время в мебельном производстве идет тенденция к деградации. Свою карьеру я начинал в артели краснодеревщиков, затем от массива ценных пород перешли к клееной мебельной плите из соснового бруска и фанеры, облицованной ореховым шпоном и толщиной 22мм. И постепенно перешли к древесно-стружечной плите, оклеенной текстурной бумагой и толщиной уже 16 миллиметров.
Деградация продолжалась и после смерти комбината. Появилась польская мебель из прессованной древесной пыли со стенками 12мм и белорусские "дрова". Особенно умиляли шкафы в стиле Людовик Каторз, облицованные какой-то пластиковой дрянью. Через пару лет у них отрывались петли и крошился пластик.
Так и с ксендзами. В детстве я часто в семье своей кузины, у которой дядька был ксендзом. Это был человек величайшего ума и такта и я слушал его беседы с раскрытым ртом. Лет через двадцать умерла ее бабка и я пришел на ее отпевание в каплицу. Было морозно и пришел в роскошном овечьем тулупе. Народу было полно и пристроился сзади. Подзабыл уже, как правильно покреститься и решил подглядеть, как крестятся другие. После очередного "аминь" перекрестились все, кроме меня. Молодой ксендз сразу же оживился:
-Вот такие дела! Среди нас затесался атеист, который верит в Дарвина и что человек произошел от обезьяны. Аминь.
Дальше поминки превратились в лекцию по дарвинизму. Креститься я уже не решился. Собравшийся народ меня не видел и не мог понять в чем дело?
А еще через двадцать лет на отпевании моей матери очередной ксендз завел "Отче наш" на польском, затем сбился и перешел на русский. На похоронах было неудобно подойти к нему и спросить:
-Чему тебя, мудак, учили в семинарии?
И так во всем. От ореха к картону, от космогонии к дебилизму.
Однако не так давно я увидел в магазине дубовую мебель из массива. Потом приобрел тумбочку из палисандрового дерева. Опилки стали уходить в прошлое. Стали загонять глумых ксендзов под шконку. Моего "другана", двоих гомосеков в Литве. В России обнаружил немного приличной музыки из последнего. Буду надеяться, что Вселенная наша развивается волнообразно и днище пройдено. Появится и хороший юмор.