„На празднике октябрьской годовщины я вспомнил вновь былые времена “
(По мотивам анекдотов и реалий времен развитого социализма)
Октябьская революция, 25 октября по старому стилю, или октябьский переворот 7 ноября по новому, всколыхнула бурный поток романтиков. Романтиков, с фанатичным упорством добивающихся свершения своих мечтаний о светлом будущем человечества.
В числе их оказался и Ванька, вихрастый деревенский паренек послевоенной поры. С детства он бредил полетами, самолетами, ракетами, а также волшебными парениями по воздуху на ковре-самолете, как в кино, не особо еще разделяя разные миры. Однажды, сперев у поддатого и заснувшего в летний полуденный зной киномеханика кинопленку из нитроцеллюлозы (она еще оставалась в старых картинах, а новые шли уже на не пожаропасной основе), он соорудил ракету, которая мощно вмыла ввысь. Затем изменила свою траекторию и полетела на скирду сухого как порох прошлогоднего сена. Ваньке удалось добраться в самый последний момент и раскидать начавшее уже дымиться сено. С бешено колотящимся сердцем он понял, что полеты ракет должны быть обязательно контролируемыми, и что он посвятит этому всю свою жинь. И стал усиленно тренироваться, готовя себя в летчики-космонавты.
Сверстники его к 15 годам уже попыхивали цыгарками, и порой насмехались над его мечтаниями. Но тренировки сделали свое дело, и он показал им свое физическое превосходство во всех состязаниях с ними. И даже мужское достоинство оказалось у него самое большое. Один из посрамленных пацанов ехидно посоветовал Ваньке сделать на нем татуировку "Сделано в СССР", а то неизвестно, куда тебя судьба на ракете забросит, и документы может сгорят, и самого того... Но Ваня задумался над этим всерьез, и сделал ее!
На призывной комиссии врачи были в растерянности,- адекватен ли он для того, чтобы доверить ему в руки оружие, дурачок он или под дурачка косит? Сообщили военкому. Тот, одобрительно оценив атлетически сложенного юношу с выдающимся достоинством, сказал: "Ну, раз сделано в СССР- пошлем служить за границу. Полномощным представителем!" Так Ваня оказался на срочной в ГДР.
Особист в части взял этого необычного солдатика на усиленный контроль, мол, как бы он еще чего не отчебучил, и поглядывал за ним. Часть располагалась у реки, по другую сторону которой находился нудисткий пляж. Из зарослей камыша в стререотрубу отчетливо и объемно были видны богатые телеса нагих немецких Санта-Гертруд (так Ваня запомнил из школы немецкую породу коров с большими надоями). И однажды Ванька не выдержал: скинув с себя все, он рванул в речку и саженками быстро перемахнул через нее. Прикрывая ладонью свое достоинство, вышел из воды и плюхнуся на песок животом вниз. Никто не заметил, что он с другого берега. Живьем немецкие фрау оказались еще более желанными. Он жадно рассматривал их. Но уже время вертаться, иначе в части хватятся. А впечатление от увиденного все никак не спадает. Если Ваня поднимется- выдаст себя с головой и даже более! И тогда Ваня пополз по-пластунски к воде, оставляя за собой отчетливую борозду посреди своего следа на песке. Женщины, заметив след, провожали внимательно-задумчивыми взглядами его уплытие назад. Особист в это время контролировал Ваню из стереотрубы своего кабинета. Но решил пока только проследить за дальнейшим развитием событий.
Через несколько дней одна из тех женщин оказалась возле ограждения части. Завидев Ваню, она обратилась к нему, похлопывая себя ладошкой по промежности: "Эй, зольдат, ебатэ?"- Иммер берайт, фрау мадам!- ответил Ваня, вспомнив уроки немецкого. Еще через несколько дней у Вани начались новые ощущения. Особист, узнав о том от врача, требовал назвать, с кем, когда, и где был он в контакте, угрожая всевозможными карами. Ваня в упор все отрицал, говоря, что в воде, наверное, подцепил. Особист отстал наконец от него, но сделал в личном деле Вани пометку: "Связи, порочащие его, имел, но замечен в них не был". Поразмышляв над ситуацией, особист решил, что надо повысить нравственную сознательность Вани, что послужит сдерживающим фактором для его безтормозного движения к намеченным мечтам. И объяснил Ване, что беспартийного его вряд ли допустят до полета в космос, как идеологически недостаточно устойчивого, и что на гражданке вступить в партию ему будет уже не так просто, как сейчас. Ваня проникся доводами, и вскоре ему был торжественно вручен партбилет. И он им радостно размахивал, вернувшись в роту.
-Надо бы номер партбилета понадежней записать, а то мало ли чего в ракетном полете случиться может...- глубокомысленно произнес один скучающих из дедов. И Ваня наколол себе номер партбилета, следующей строкой после "Сделано в СССР".
После службы рванул Ваня в Москву, учиться на летчика-космонавта. Его отфутболили по интеллекту, вежливо посоветовав вначале пойти поработать на начавшуюся стройку Останкинской телебашни. Дескать, высоту нужно осваивать постепенно, без истерических порывов. И Ваня отправился строить башню, радостно осознавая, что с каждым днем он становится все ближе и ближе к космосу.
А тем временем страна достигла грандиозных успехов на земле и в космосе, некоторым из них рукоплескал весь мир. На волне эйфории от успехов, руководитель страны Хрущев провозгласил, что нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме. В видных публичных местах появились щиты с Моральным кодексом строителя коммунизма, учащиеся стали изучать дисциплину "Научный коммунизм". Далее, руководство страны озаботилось тем, чтобы не проворонить приход коммунизма, и своевременно оповестить об этом трудящихся, так заслуживших эту долгожданную радость! Решено было организовать пост встречающего зарю коммунизма. Выбор места пал на самое высокое, какое будет после его завершения строение,- Останкинскую башню. И лучшей кандидатуры, чем Ваня, не нашлось. Ведь лицо его прямо-таки светилось предчувствием светлого будущего. Зарплату Ване положили чуть больше, чем раньше на стройке, а по мере возведения башни все добавляли и добавляли высотные.
В отпуск Ваня попросился по турпутевке во Францию,- хочу мол, на ихнюю башню посмотреть, пофотографировать, сравнить преимущества социализма. И его выпустили в капстрану, учитывая, что в ГДР он уже был, и там в связях, порочащих его, замечен не был.
...И вот взбирается Ваня на самый верх Эйфелевой башни и видит там одиноко сидящего грустного человека. Оказалось, тезка,- Жан, работает тут, провожает закат империализма. -А что грустный такой-то?- участливо спросил Ваня. -Да вот контракт у меня только на полгода, и если капитализм закатится, то не продлят. Уверенности в завтрашнем дне нет.- горько ответил Жан. Дальше Ваня, узнав, что Жан получает в разы больше него, чуть ли не кубарем слетел с Эйфелевой башни и ближайшим рейсов возвратился назад в Москву.
-Это советская власть или это не советская власть?!- прямо с порога поставил Ваня вопрос ребром парторгу, с возмущение рассказав тому о разнице в зарплатах. Парторг, пожилой коммунист, по-отечески немного приобняв Ваню за плечи, сказал: "Зато, понимаешь, Ваня, у него работа временная, а у тебя- постоянная".
О шумном демарше Вани стало известно в вышестоящих кругах. Созвали большое партсобрание, с целью осудить стяжательский душок, обнаружившийся у этого образцово-показательного строителя коммунизма. Но единодушного обсуждения не получилось. Одни говорили, что это стыд и позор, цепляться за деньги передовому строителю коммунизма, ведь при коммунизме деньги отомрут за ненадобностью, денег не будет, а ведь это уже совсем скоро, одумайся, хапуга! Но другие склонялись к тому, что деньги все же будут при коммунизме в ходу, конечно же, не как предмет накопительства, а как средство учета и контроля продукции. А наиболее мудрые коммунисты говорили, что у кого будут, а у кого и нет.
Уж так больно хорошо подходил Ваня для работы,- своей лучезарной радостью на лице заражая окружающих. Так что лишь поставили Ване на вид, и даже прибавили несколько рубликов к зарплате. И как-то неудобно стало Ване напоминать начальству, что может пора его начать учить летно-ракетному делу. Побоялся, что опять начнут распекать на партсобрании, что свои личные интересы ставит выше общественных. Решил Ваня ждать, когда его к этому призовут. Но партсобрания с тех пор посещал неохотно, остался неприятный осадок на душе.
-Ты почему не был на последнем собрании, посвященном 65-летию великого Октября?- буровя взглядом, спросил его парторг. Ваня, еще не до конца оклемавшийся от праздничного бодуна, ответил:
-Так я ж не знал, что оно последнее, а то бы всей семьей пришел!
Парторг не знал, за что хвататься раньше,- за сердце или за телефон. Остолбенел. Но тут телефон зазвонил сам. Сообщили, что Брежнев скончался. Стало всем не до Вани. Пронесло его. Генсек помог.
Рассказывать, как прошли следующие года до ГКЧП, займет здесь непомерно много места. Непростыми оказались они для Вани, он чувствовал, что земля словно уходит у него из-под ног. После ГКЧП в 1991-ом его сократили, и он, с записью в трудовой о работе в должности встречающего зарю коммунизма оказался фактически с волчьим билетом, и безнадежно безработным. С горя и ничегонеделанья стал поддавать в своей коммуналке. За этим занятием сошелся с одинокой соседкой, украдками, пока жена была на работе. Но хотелось поближе, нормальнее. И вот однажды, сказав жене, что нашел где-то шабашку и уезжает на нее, тайком переселился к соседке в комнату. Днем он выходил как и прежде, но с приходом жены ни-ни, иногда лишь тихонько ночью в туалет. Быстро втянулся в новую жизнь. Однажды ночью, выходя сонным из туалета, потерял немного бдительность и вернулся под привычный бочок жены. В тапочках и пижаме из шабашки.
Жена выгнала изменника. Соседка оказалась не готова взять его к себе навсегда. Пришлось переселиться в гараж. Сторожил он временами там, помогал кому в обустройстве, кому в ремонте. У него оказались золотые руки, стал чинить раритетные авто. Скоробогатые, бывало, хорошо платили. Однажды к нему на буксире подъехал очень дряхлый старичок, на очень старенькой машине- развалюхе. Представился Адамом Козлевичем. Сердце сжалось у Вани от жалости, когда он увидел этого легендарного энтузиаста автотранспорта из "Золотого теленка". И он задал этой "Антилопе Гну" полный ремонт, не взяв ни гроша. Более того, заварил даже за бесплатку две распиленные гири, привезенные Козлевичем на свежепочиненном авто.
Рассказывают, что к нему даже обращались по поводу ремонта Царь-колокола, обещали хорошие деньги. Но он, как коммунист, отказался.
-Не могу поступиться принципами- ответил он.
Ностальгируя по прежней работе, соорудил он со временем над своим гаражом небольшую башню, на которую временами взбирался- может, если и не зарю, то хотя бы зарницу коммунизма увидеть посчастливится. Коммунистическим идеалам остался верен. Ведь прогресс и рост производительности труда не остановить, рассуждал он. И люди начнут трудиться столько, сколько захотят. А потребность трудиться есть. Вон, Лев Толстой испытывал потребность сено косить, хотя и граф был.
Однажды выдалась на редкость теплая весна, снег махом растаял, и появилось много луж. И в погожий солнечный денек взобрался Ваня в очередной раз на крышу, прихватив с собой бутылочку. Разомлевшего, его потянуло на воспоминания о молодости. И он, глядя на лужу перед гаражом, вспомнил, как когда-то он залихватски бросался в речку, служа в ГДР. И захотелось ему нестерпимо нырнуть и искупаться в той воде, которую он видел перед гаражом.
В бутылке, по-видимому, была паленка, поскольку сознание у него начало мутиться. Он вдруг вспомнил, что у космонавтов есть традиция- они непосредственно перед полетом обязательно отливают на колесо автобуса, везущего их к старту. И он тоже помочился возле вышки. Затем, взглянув на номер партбилета, застегнул ширинку и с удовлетворением отметил: "Так, партбилет в кармане, карман застегнут"...
-Дяденька, там мелко, нельзя!- закричали ему мальчишки, пускавшие в соседней луже бумажные кораблики. Но он не придал значения голосам шумной малышни. И нырнул ласточкой в лужу...
Его доставили в травматологию еще в сознании. Повозившись с ним изрядно в операционной, привезли в палату. Подвесили над кроватью за металлические крючья, пропущенные через запястья и лодыжки. Он смог еще расказать соседям, что произошло. И вскоре испустил дух.
На могиле его, рядом с памятником, установили ту самую башню с его гаража. Проблема вышла с надписью на памятнике- не могли определиться, что написать. Все предлагаемые варианты, типа "Символ ушедшей эпохи", "Верный ленинец" отдавали пафосностью и фальшью. Решили оставить пока без эпитафии, решив, что время само все определит.
Со временем на памятнике появилась надпись, из стихотворения Николая Некрасова:
"Жаль только— жить в эту пору прекрасную
Уж не придется— ни мне, ни тебе."
Затем появилась еще одна, из песни Булата Окуджавы:
"Но из грехов своей родины вечной
не сотворить бы кумира себе."