Начало https://www.anekdot.ru/id/1360991/
Глава четвёртая
— Извини, Саша, я сегодня расклеился что-то, форму потерял. Может снова боксом заняться, как думаешь?
— Какой бокс в таком состоянии!
— Да и груши нет. Ну что за незадача!
— Я поражаюсь, — Вы наверно родились в чувстве юмора вместо рубашки!
— Нет, Искандер, чувство юмора есть дело наживное. Впрочем, потерять его проще, чем нажить. Проверено.
— Антон Георгиевич, существуют на свете вещи или явления, которые Вы не проверяли?
— Не знаю, надобно проверить.
— Думаю Олегу поляну накрыть за то, что меня с Вами познакомил.
— Обойдётся твой Хохлов, довольно с него, что через меня церковные подряды перепадают.
— Вот не знал!
— Да ты много чего ещё не знаешь. И не узнаешь… Воздам должное — не жадничает, а то бы хрен ему на постном маслице, а не подряды. У меня не забалуешь.
— Да уж точно, проверено…
— Зачем сегодня пожаловал, попугай?
— За мудростью.
— Ишь ты какой шустрый. Тогда покорми собака кошачьего сына. А я пока подумаю, чем с тобой рассчитаться.
— Я бесплатно покормлю.
— Это часть урока мудрости. Покорми, посмотри, как ест, про меня забудь. Потом расскажешь. Он хоть и собак, но всё-таки кошачий сын.
— Как скажете, Учитель.
— Сашка, не хами, не люблю я этого.
— Больше не буду, Учитель.
— Ещё раз сучительствуешь — выгоню и дверь замолю так, что подойти не посмеешь.
— Антон Георгиевич, я пошутил, честное слово.
— Я тоже… Иди уж, собак скоро заплачет от обиды голод-ной… Да, ещё!… Саньке, слышишь?
— Слышу, слышу.
— Сообрази для нас что-нибудь. Я сегодня сам ещё не жрамши. То есть не емши, прости Господи за мой поганый язык.
— …Антон Георгиевич, что Вы скажете о литературе Кастанеды?
— Ничего. И слышать не желаю.
— … в той части, что касается магической истории.
— Вот журналист хренов, мёртвого подымет…
— Что вы сказали?
— Я говорю, — быстро учишься, скоро мертвых воскрешать станешь.
— Да ну вас, я серьёзно спрашиваю.
— И я серьёзно. Потому как достали меня этим Кастаньедой.
— Кто достал?
— Были такие, называют себя «Свидетелями Иеговы».
— Мой рассудок уже не в состоянии разобрать, — когда вы серьёзны, а когда… шутить изволите.
— Что твой рассудок успел сделать?
— Наверно дело в постановке вопроса.
— Воскрешение мертвых переносится на неопределённое время.
— Спасибо.
— Так ты всё слышал, поганец этакий!
— Признаюсь.
— Тогда… к выше пробульканному извольте, милостивый государь, отрезюмироваться. Иначе собака будешь кормить до самой светлой кончины его.
— Точка отсчёта.
— Что ты сказал?
— Вы прекрасно слышали. Я выбрал неверную точку отсчёта.
— В чём её неверность?
— Я спрашиваю совета у человека, воспитавшего себя в традициях определённой культуры. Так можно?
— Валяй дальше.
— Следовательно, для того, чтобы понять то, что услышу в ответ, я сам должен максимально приблизиться… нет–нет, не так… стать частью этой культуры. Даже если мои запросы корыстны — это ничего не меняет.
— Этому тоже на журфаке учили?
— Частично сам, что-то с вашей помощью.
— Есть одна психотехника, которую используют спецслужбы. Она чуть ли не дословно похожа на то, что ты сказал. Но ты не спецслужба, а я тем более. В чём, по-твоему, разница?
— Ну, это очевидно даже для меня! В мотивации, в идее.
— Собак доволен?
— Не знаю. Но откормлен.
— А теперь мы довольствуемся чем Бог послал… Сашка, отрок ты собачий, где чайник!…
— Алевтина Сергеевна, Аля, вы… ты меня помнишь? Я Роман, работал вместе с Жорой. А это мой начальник, Иван.
— Ой, Ванечка, как я рада вас видеть. Жора часто вас вспоминал… Постойте, что я здесь делаю! Что здесь вообще происходит!
— В общем, суть дела такова…
— Спрятаться можно только двумя способами…
— А не прятаться никак?
— Аля, мы пробили все варианты — Антону от суда не уйти. Это крышка.
— Господи… да что же такое… он же единственное, что у меня осталось… Ванечка, на колени встану — сделай всё, чтобы этого не случилось.
— Есть вариант. Армия.
— Какая армия! Ему в августе только шестнадцать исполни-лось.
— Аля, это решается, поверь.
— Я согласна. Антон знает?
— Уже в курсе, первого спросили.
— Бедная Леночка… бедная Леночка…
— Леночку никто привлекать не собирается. Сейчас на кону судьба твоего сына.
— Но как! Его не возьмут! Это же невозможно!…
— У нас возьмут и спасибо скажут, что такого добра молодца привели. Но действовать надо быстро. Если всё сделаем во-время и правильно — завтра отправится в часть.
— Проститься-то хоть…
— Аля, всё под контролем. У тебя телефон есть?
— Нету. Всё никак не проведут.
— А у Лены его?
— Есть.
— Позвонить можешь?
— Конечно!
— Пересидит у неё. При любом раскладе свяжусь лично. Понятно?
— Где аппарат?…
— Антон, слушай внимательно и запоминай. Приписное по-терял. Если просто подделать — пробьют быстро. Тогда уже настоящая крышка. А так в суматохе никто и напрягаться не станет. Когда подойдёт реальный срок призыва, это уже никого волновать не будет. Проверять наличие заявления об утрате паспорта тоже не будут. Слишком для этого ленивы. Да ещё эти армейские реформы. Так что всё будет в порядке. Кроме одно-го… Два года сапог и отсроченная на неопределённое время учёба. Ну, и девушка твоя. Жаль, честное слово жаль, что так вышло. Но я сделал всё, что мог.
— Можно проститься с Леной?
— Простишься, если позволит. Сейчас поедешь к ней домой. Жди моего звонка. Только моего. Понял?
— Да куда уж понятней.
— В военкомат отвезём сами. Надеюсь, когда-нибудь вспомнишь добрым словом.
— Я уже вам благодарен.
— Всё, в машину. До связи.
— Ромця, дуй на адрес, обойдёмся без тебя. А я военкома буду искать.
— А чего его искать!
— Да неженатый он! Понял?… Всё, действуй.
— Антоша, тебя отпустили!… Ой… Я так рада… Мам, Тошу отпустили!
— …Подожди, Лена, всё гораздо сложнее, чем ты думаешь.
— Антоша…
— Пойдём в комнату, я всё расскажу…
— Маркус Антон Георгиевич!
— Надо же, какой бравый, да и сложён неплохо… В каких войсках хотел бы служить, Антон Георгиевич?
— В аналогичных тем, в которых служил мой отец, Маркус Георгий Ефимович!
— Где он служил?
— Воздушно–Десантные Войска на территории дружественной нам тогда Китайской Народной Республики!
— …Ну, что, паренёк хорош. Удовлетворим его просьбу?
— А не возражаю… Кто-нибудь возразит?… Единогласно… Поздравляем. Восьмая команда.
— Господи… Антошенька…
— Да, мама, это я.
— Два с половиной года ни строчки…
— Мамуленька, нельзя было. И ты знала, что у меня всё в порядке.
— Спасибо Ванечке, даже не знаю, как бы всё перенесла… даже не знаю… Постой! Ты не солдат? Никак офицером стал!
— Да, мам, на хорошем счету.
— Видел бы отец… Как бы он тобой сейчас гордился.
— Мам, принимай гостинцы!
— Сынок, я не в блокадном Ленинграде!…
— С твоей институтской зарплатой такого не купить никогда… А кое-чего… в Питере вообще купить невозможно… Давай, накрывай на стол. И позови соседей, пусть порадуются вместе с нами.
— Антон, я хочу тебе сказать…
— Стоит ли, мам…
— Не сберегла я её для тебя. А они, видно, не очень-то нас в родню и хотели. Как восемнадцать исполнилось — так сразу и выскочила. Она же на год старше тебя.
— Мам, переболело, да и не до болезней было.
— Верю, сынок… Дай-ка, ещё разок на тебя погляжу… Ты надолго?
— Месяц буду дома. Может, и невесту себе присмотрю.
— Ты уж поаккуратней. С первой-то, видишь, как получилось неладно.
— Я теперь ворона стреляная. Не пропаду.
— Мама, кто эта миловидная девушка?
— Настя, Анастасия, в соседнем доме живёт.
— Заневестилась или как?
— Нет у неё никого. Семья порядочные люди, и не гулёна, и скромна… Да ты никак на неё глаз положил!
— Я конечно годами молод, да по военному билету мне скоро двадцать один… У вас тут с танцами как, не знаешь?
— Сынок, у кого спрашиваешь? Мне ли на танцы!
— А что? Ты у меня ещё хоть куда-а!…
— Отпусти, безобразник, уронишь.
— Ну, так что?…
— Да наверно всё там же, в ДК.
— Так, мам, отправляюсь на задание «разведка боем». Через часик-полтора буду.
Продолжение следует…