Вдогонку к ИСТОРИИ https://www.anekdot.ru/id/1327527
Попытался я рассказать там о своих взаимоотношениях с комсомолом, то есть втиснуть почти двухлетнюю эпопею в один опус. Получилось длинно и скомкано. Сам виноват, нельзя впихнуть невпихуемое. Mea culpa, mea maxima culpa. Надо было разбить на отдельные эпизоды, да и выбрать какой-то. Добавлю ещё, что среди отзывов были такие: «Ах, какой скверный юноша. И не стыдно?!» Напомню, что было мне в ту пору 20 лет, и ничего, кроме девок, выпивки и хорошей литературы меня не интересовало. Более разумный взгляд на жизнь пришёл позже. Были и отзывы: «Не могло такого быть в насквозь дисциплинированной Советской армии.» Я служил в ВВС. Не знаю, как сейчас, но в те годы бытовала у нас поговорка: «Где начинается авиация, там кончается порядок.»
Это была преамбула, а теперь амбула, в смысле один из эпизодов.
В тот день я был отнюдь не в самоволке, но во вполне законном увольнении. Мы с моим приятелем Жорой твёрдо решили не напиваться, но культурно провести свой досуг, даже склеить местных девочек. Для храбрости приняли по стакану. Приняв, пришли к выводу, что это ничтожно мало и приняли по второму. Однако, поскольку Бог любит троицу… далее понятно. Мы всё же устремились к вершинам культуры, но вскоре обнаружилось, что Жорик куда-то потерялся. Одному устремляться было скучно, и я направился обратно в казарму.
Весь посёлок состоял, в сущности, из одной улицы, на одном её конце располагался гарнизон, на другом военный городок. Как же я был изумлён, когда вышел именно к военному городку. Заблудиться на одной-единственной улице, это надо же! «Свинья пьяная», - укорил я сам себя. В ответ сам себе же и хрюкнул. Так, похрюкивая, развернулся и пошагал в противоположном направлении.
Долгая прогулка пошла на пользу. Когда вошёл в казарму, меня уже почти не шатало. Но всё равно старший лейтенант Калинченко, мой комвзвода, а в тот день ещё и дежурный по части, завидев меня, сделал негодующее лицо и всплеснул руками. Вместо того, чтобы доложить о прибытии, я гордо прошествовал мимо: мне хотелось в туалет. Он ворвался следом: «Ты же пьян. Ты же в доску пьян!» «Уйди, - с трудом, но я заставил язык повиноваться. Шагнул к нему, расстёгивая ширинку. – Уйди, а то обоссу.» Старлей лёгкой ланью вылетел наружу.
Через несколько дней состоялось комсомольское собрание, посвящённое нарушителям воинской дисциплины. «Калинченко страшно зол на тебя, - озабоченно сообщил мне комсорг перед началом. – Может, даже отчислим.» «Давно пора», - одобрил я.
Из офицеров присутствовал один Калинченко, у остальных на погонах в лучшем случае были лычки. Процедура была простая: комсорг поочерёдно называл фамилии, солдатик вставал и каялся, клянясь под конец, что больше не будет. Далее накладывалось взыскание. Какого рода были взыскания, не скажу, и тогда меня комсомольские дела не интересовали совершенно, и сейчас тем более. Наверное, выговоры. Кажется, наказание выбиралось общим голосованием, но опять же не уверен: телом я присутствовал, однако дух мой витал в иных эмпиреях.
Назвали мою фамилию, я встал. «Ну, рассказывай», - устало велел комсорг. «Чего рассказывать?» «Ну как чего. Почему пил? С кем пил? Осознаёшь ли всю тяжесть своего проступка?» Не знаю, что мне стукнуло в голову, за миг до этого и мысли подобной не было. «Я пил? Ничего я не пил. Я вообще трезвенник. Можно даже сказать, абстинент.» «То есть как это не пил?» «Да вот так и не пил.» Калинченко вскочил со стула: «Товарищ рядовой, я ведь сам видел, что Вы были пьяны!» «Вот как? Товарищ старший лейтенант, Вы что, со мной разговаривали?» «Да!» - уверенно брякнул старлей. «И что я Вам сказал?» Калинченко открыл рот и тут же закрыл, снова открыл и снова закрыл. Он походил на вытащенную из воды рыбу. Физиономия его пошла пятнами. «Значит, не было разговора?» «Нет…» «Может, Вы обнюхивали меня?» От неожиданности он даже не догадался соврать. «Нн-ет.» «Может, я падал?» (Пёс его знает, возможно и падал, пока добирался к кровати, но понадеялся, что такого не произошло.) «Не падал… Но всё равно ты был пьян, пьян, пьян!» - раненой выпью завопил старлей. «Да хоть кол у меня на голове тешите, а я был трезв» - отрезал я и сел.
Вот так и не довелось мне испытать на своей шкуре, что такое наказание по комсомольской линии. Более того, всех провинившихся потом легонько прессанули в дисциплинарном порядке. В основном наряды вне очереди, но кой-кого и на «губу» отправили. Один я остался чист, аки ангел непорочный. Калинченко всё время, пока я был в его взводе, поглядывал на меня то ли с опаской, то ли с уважением. И старался напрямую со мной не общаться, только через сержантов. А комсоргу я сказал, что больше на его собрания ходить не буду, злые вы все и несправедливые.