Четверть века назад зазвонил телефон.
- Леша, это тебя. Заспанная девушка без ничего, вчера вроде Катей звали, передала трубку. Ничего, действительно красивая, только в утреннем свете юзанная какая-то. Поняла это по моему взгляду, хмыкнула, ушла прочь в ванную. В соседней спальне раздавались скрипы и хрипы. Черт, как зовут ее подругу? Как зовут ее хахаля? Вот же намотал на винт компашку. Надо будет проверить перед скорой разлукой, цела ли серебряная ложка. Больше из хаты тащить было нечего, кроме заскаканных насмерть диванов.
- Леша, привет! Это Анискевич, помнишь такого преподавателя? Я во Владик завтра прилетаю, и представляешь - выяснил сейчас, что мне остановится негде. Сезон, все гостиницы обзвонил - забито...
Из соседней спальни после торжествующих воплей вдруг послышался страшный грохот. Пц, опять все четыре ножки, заколебусь чинить - меланхолично подумал я и вежливо прогудел в трубу:
- Да, здравствуйте, Антон Альбертович, помню вас, помню...
- А что у тебя там за звуки? - встревоженно спросил Антон Альбертович.
- Да какие-то сцуки сломали мне второй диван! - рявкнул я подчеркнуто громко, чтоб они слышали. Судя по тому, что там тут же затихли, как виноватые мыши, это получилось. Возможно, вспоминали, где они вообще, и кто такой Антон Альбертович. А я светски продолжил:
- Извините, Антон Альбертович, не сдержался. Вас устроит сломанный диван? Заранее предупреждаю - на хате следующими ночами возможно появление непредсказуемого количества прекрасных непорочных девиц и мудил, их сопровождающих. Но до часу-двух ночи вы сможете спать спокойно, из клуба мы возвращаемся обычно позже.
В трубке пауза. Задумчиво:
- Я не возражаю. Девушки - это хорошо!
- Девушки, Антон Альбертович, это не просто хорошо, это зашибись как отлично! Но зачем вы тогда, в 88-м, на госе по научному коммунизму поставили мне удовлетворительно? Бредовая же теория, а я старался! Я целую неделю честно учил эту хрень! Вставал на даче с утра вместе с ежиками! Обложился томами! Вы мне красный диплом зарезали! Катя, штангу с занавеской смотри не сшиби! Она тоже на соплях держится! - заорал я, вдруг вспомнив всё сразу - и этот гребаный экзамен, и эту злосчастную занавеску, и что этого козла, сломавшего мне диван, звали тоже Антоном.
Дружный аццкий хохот из всех помещений был мне эхом.
- Извините, Антон Альбертович, но ваше присутствие в моем доме считаю неуместным - сухо сказал я отключился.
Волна воспоминаний юности, как дубина гнева народного, высоко вздымалась в душе моей. Какого черта! Государственный экзамен, алое сукно, графин, стакан почему-то всего один - наверно, только для председателя. Без стаканов сидит представительная комиссия, многие любимы студентами, некоторым я остался благодарен на всю жизнь, даже если с большим трудом подаренные ими знания мне не пригодились. Они были сами по себе прекрасны - и эти люди, и их науки. Немногие из них добрались до африканской экзотики экзамена по научному коммунизму, но это были люди ответственные и работящие, в составе государственной комиссии мог быть и ректор, тоже физик по образованию и научной деятельности, тоже читавший нам лекции. Скорее всего, был там и мой декан, и заведующий моей кафедрой, и мой научный руководитель. Раз это научный коммунизм, могло подойти и какое-нибудь мурло из этой сферы. Или какой-нибудь чувак из профкома, если все остальные прийти поленились.
Но точного состава экзаменационной комиссии честно не упомню. Потому что произошел сюрприз - экзамен был почтен присутствием самого парторга университета. Который разумеется был усажен на почетное председательское кресло с графином и стаканом. Этот самый Антон Альбертович собственной персоной. Лысенький такой смышленый чувачок, которого на волне перестройки вынесло в парторги, вероятно за забавное сходство с Михал Сергеичем. Для следующих поколений ехидно переведу - в председательском кресле передо мной, робким худющим образцовым отличником, собственножопно восседал председатель университетского комитета Коммунистической партии Союза Советских Социалистических Республик, забавно напоминавший Генерального секретаря той же партии М.С. Горбачева.
Смена декораций была поразительна - я помнил этого Антона Альбертовича и и обычным преподом, читавшим нам научный коммунизм. Я человек памятливый, но тут вспоминать было нечего - мухи дохли от его лекций. Читал он их как мормон какой-то. Человек работал, и похрен ему было, зачем это. Так робот-пылесос добросовестно размазывает собачье дерьмо по всей квартире, хотя мог бы и воздержаться. А тут новая ипостась генсека уставилась на меня в упор и слушала осмысленно.
Выслушав мои бойкие ответы на все вопросы экзамена и не дождавшись никаких звуков от самой комиссии, Антон Альбертович вдруг спросил сам:
- Скажите пожалуйста, а как вы считаете - перестройка это эволюция или революция?
Нестандартный вопрос! Неужели в руководстве партии появились думающие и неравнодушные люди?
Я ответил тогда искренне:
- Революция означает переворот, смену власти. КПСС не производит впечатления партии, решившей отказаться от власти. Она объявила перестройку, как способ сохранения себя у власти путем эволюции в государство, по-прежнему управляемое Коммунистической партией, но с элементами рыночной экономики во всех сферах, где вмешательство государства не требуется. Вроде Китая. И мне кажется, это хорошо. Потому что революция - это плохо. Везде плохо. Даже пример США меня не убеждает, что это может быть хорошо. Не устрой они свою войну за независимость - были бы сейчас большой Канадой. Благополучной, мирной, суверенной страной в составе Британской империи. Не было бы ни десятков тысяч жертв этой войны, ни миллиона жертв войны гражданской за освобождение негров - Британская империя прекратила рабство на полвека раньше. Не было бы возможно и обеих мировых войн, потому что с Британской империей на полмира, Северную Америку включая, Германия бы и не связывалась. Все остальные революции - вообще дикость. Великая французская - к чему она привела? Террор, потом уничтожение самих революционеров диктатурой, потом поражение. Вот так и СССР - не нужна нам революция. И мне кажется, руководство КПСС разделяет мою точку зрения, и имеет все возможности ее реализовать. Поэтому - перестройка, а не снос. Значит, это эволюция - закончил я твердо, уверенный в своей пятерке. Оценка "отлично" - она про то, чтобы отличиться от всех в лучшую сторону. Поэтому я постарался явить знания и суждения далеко за пределами вузовской программы.
Но длинный мой монолог парторга похоже заколебал.
- Ответ неверный. Перестройка - это революция. Что-то вы знаете, но ничего не понимаете. Ваш ответ - это не марксизм и не ленинизм, это вздор какой-то. Товарищи члены комиссии, предлагаю оценку "неудовлетворительно". Пусть почитает больше по этой теме и пересдает.
Не помню, кто там проснулся, мой ректор, декан или завкафедрой, но общими усилиями они уговорили парторга на удовлетворительно.
Вторая торпеда пришла мне от вояк. Наша военная кафедра из войск связи была украшена ламповой дивизионной радиостанцией на всю стену, производства 1950-х годов, хитрое устройство которой мы изучали все три года конспектами под запись в прошнурованную тетрадь, которую сдавали в сейф по окончании занятий. В утешение к этому маразму отставные майоры объясняли нам, что лампа устойчива к электромагнитному излучению ядерного взрыва, чего не скажешь о полупроводниках. По их боевому духу чувствовалось, что в случае чего мы выкатим и Царь-пушку, и уж так бабахнем, что содрогнется мир. С хитрым ламповым устройством я в больших трудах разобрался, но погорел на обыкновенной морзянке. Ну, не мог я чисто физически выстукивать ее с той скоростью и разборчивостью, которая требовалась нормативами. Сколько бы ни старался, честная оценка неуд. Насилу уговорили на уд.
Так я и вышел с синим дипломом при среднем балле почти 5.
- Ну и чего ты тогда взбешивался? - удивлялся я, проходя по разгромленной хате - чем тебе виноват Антон Альбертович? Не он, так вояки, все равно синий мне был гарантирован. Велика мудрость народная - бодливому барану Бог рогов не дает. Кто я был такой? Образцовый хилый отличник. Вот поиграл бы хоть в пинг-понг тогда - точно бы сдал и эту азбуку Морзе - огорченно размышлял я, подумывая попутно, как бы выдворить эту гоп-компанию. С шумом упала занавеска.
- Катя, генералы звонят! - раздался радостный крик - в сауну! Собирайся быстрее! Антон, едешь с нами?
Через три минуты в моем доме пусто. И есть где уложить Антона Альбертовича. Но чего-то не хочется. Хотя по сути он оказался прав - перестройка эта оказалась революция. И сексуальная тоже. В жопу все тайны устройства Вселенной и дальнейшие судьбы государства, когда вокруг такие девушки.