Живое слово.
- Документики предъявить попрошу…
Антон нехотя оторвал обалдевший взгляд от потрепанной, в мягком
переплете, книжонки и посмотрел в переносицу небритому представителю
закона. Думать было тяжко. Среди обрывков мыслей в голове Антона
проносились коричневый творог, головы в тесте, ведро живых вшей, белый
червь и совсем уж непонятное молочное бридо. Виною тому была книжка, на
обложке которой юный октябренок с внешностью херувима, золотисто белыми
кудрями и прекрасными пронзительно яркими голубыми глазами сжимал в
зубах трупик крысы. По подбородку малыша стекали струйки крысиной крови.
Эту фантасмагорическую картину венчала гордая надпись: «Владимир
Сорокин. Утро Снайпера. Издательство «Ad Marginem».
- Что-то ты какой-то шибзнутый, - обрадовалась рука закона. - пойдем-ка
досмотримся.
В милицейской будочке скучали двое курсантов-пилютовцев.
- Вещи из карманов на стол, рукава и штанины закатать, - распорядился
страж порядка. - Молодые, учимся искать нычки!
Обрадованные, нежданным развлечением, юные практиканты принялись
старательно изучать вещи и документы Антона на предмет обнаружения
наркотических, средств, психотропных веществ и их прекурсоров.
Между тем, сам себя оставивший не удел ветеран борьбы с наркошпаной,
решив продемонстрировать, что даже сотрудникам милиции не чужда тяга к
самосовершенствованию, с видом заправского библиофила взял в руки
творение извращенца Сорокина. Бегло изучив содержание, нарисовав на лице
снисходительную усмешку полис-офисер захлопнул книгу и… взгляд его упал
на злополучную иллюстрацию на обложке. Видимо, подобная живопись стала
слишком серьезным ударом по психике даже для бывалого борца с
преступностью.
- Это… это что еще за дерьмо...? - Выдавил из себя железный бабкосек. -
и оторопело уставился на Антона.
- Это… это… … … книга… - Выдавил из себя бедолага Антон и лишь спустя
несколько секунд понял ЧТО он ляпнул.
Из-за спины робокопа донеслись глухие хлюпающие звуки -
курсанты-пилютовцы безуспешно пытались сделать вид, что они оба разом
закашлялись…
Я навестил Антона на следующий день в отделении травматологии
Александровской больницы. Принес долгожданные сигареты, банку сгущенки и
журнал «Мулен руж».
- Ты знаешь, - сказал Антон, выпуская кольца дыма в направлении здания
морга. - А все-таки Сорокин великий русский писатель! Я это, можно
сказать, собственной печенью прочувствовал! Разве возникли бы вопросы,
если бы на тот момент у меня в руках оказался «Ночной дозор» бездаря
Лукъяненко?