– Поднялся я сегодня ни свет ни заря и поехал в открытый бассейн с минеральной водой, что на берегу моря. В раздевалке увидел Амандурды, которого когда-то мы спасли от экстрадиции на родину.
– Это тот, что в далёкие 90-е годы был руководителем одного из туркменских банков? – удивился я, – вспомнив свои годы работы в Ашхабаде.
– Именно. Он потому оказался в Болгарии, что скрывался от ашхабадских властей, объявивших его в международный розыск.
– Как же ему удалось избежать экстрадиции? – спросил я.
– О! это почти детективная история... – заулыбался приятель, видимо, довольный тем, что заинтриговал меня. Он хорошо знал, что Туркменистан был для меня давней любовью с тех пор, как дипломатическая судьба забросила меня в эту сказочную и для нас во многом загадочную страну.
– Расскажи, Женя, расскажи, – настоятельно попросил я.
– Я его давно не видел, – продолжил он. – Поэтому узнал, скорее, по голосу, чем по внешности.
– Неужели он так сильно изменился? – искренне удивился я.
– Думаю, и ты бы его не узнал, – ответил он.
Сказал ему, что вообще-то никогда не жаловался на свою память на лица.
– Возможно, он намеренно шифруется, боясь, что специальные службы его родной страны сумеют добраться до него, – предположил Евгений. – Он под ноль сбрил свою причёску. И стал напоминать яйцо. Только с той разницей, что форма его головы имеет два острых конца.
– Забавно! – невольно вырвалось у меня.
– Очень... Но это не всё... Он косит под молодого... Носит светлую футболку, на которой крупными буквами красуется надпись на русском языке: “Борюсь против тирании Путина”
– Да, ты что?! – искренне изумился я. – Тебе же хорошо известно, что именно дипломатия Путина спасла его от экстрадиции в Ашхабад, где его неминуемо бы ждал бессрочный эиндан или, как у нас в шутку говорят, “секир башка”. Мы его спасали от зиндана только потому, что он принял в начале 90-х годов российское гражданство, когда между Россией и Туркменистаном было заключено соглашение о двойном гражданстве.
– Это этническим русским, проживающим за рубежом, позже, как ты знаешь, с большим трудом и чиновничьей волокитой приходилось, да и нередко сейчас приходится добиваться российского гражданства, – посетовал Евгений.
– Власти Туркменистана дважды пытались его экстрадировать на родину, – уточнил я, – Об этом я узнал от бывшего генерального консула Леонида Сергеевича. Первый раз это случилось на рубеже 2000-х годов. Тогда российскому генконсульству помогли наши болгарские друзья из Общества дружбы с Россией и странами СНГ. Им удалось подключить местные СМИ, которые создавали для Амандурды позитивную общественную атмосферу.
– Странно! А откуда им было известно, что он натворил на родине? – спросил Евгений.
– Журналисты акцент делали не на этом? – ответил я, – а на том, что экстрадицию не следует допускать по гуманным соображениям. У него семья и малолетняя дочь... Леонид Сергеевич мне говорил, что Асен и его друзья сумели убедить журналистов, что экстрадиция Амандурды также неблагоприятно отразиться на образе Болгарии в мире. И всё получилось точно по пословице: не делай добра, не получишь зла. Асен сокрушался, что после того, как болгарский суд принял решение удовлетворить иск генконсульства, то вскоре наш герой подал жалобу на Болгарское государство в Международный суд в Страсбурге по правам человека... Асен назвал это чёрной неблагодарностью в чистом виде.
– Наверняка, его кто-то надоумил это сделать?– предположил Евгений.
– Нет никакого сомнения, – потвердил я его предположение. – Амандурды вроде бы подвизается в какой-то международной правозащитной организации...
– Я уже давно заметил, что “эффективные менеджеры”, как они сами себя называют, нашкодившие в бизнесе новообразованных государств после развала Советского Союза, быстро становятся борцами за права человека, -с сарказмом заметил Евгений.
– Это для них своего рода индульгенция, – поддержал я его. – Тут же все наши и европейские правоборцы становятся, как фаланга Александра Македонского, на их защиту. “Нашего не смей трогать!” “Они всегда вне подозрений!” “А мы всегда правы!” и как ты знаешь, у них мощные покровители... Это был ударный отряд по развалу СССР... Он и сейчас в первых рядах там, где надо разжечь рознь между народами и посеять цветы новых революций.
– Я спросил Амандурды, намекая на майку: “Где ты оторвал это прикид?”– продолжал свой рассказ Евгений. – Он сказал, что ему её дали, как и другим участникам конференции, посвящённой правам человека в России, которая проходила недавно в Варшаве. Там собралось много подобных “борцов”. Но это не единственный “кульбит” Амандурды. Среди тех болгар, что его знают по бассейну, он себя называет русским. Я очень удивился, когда один из обратившихся к нему назвал его Толиком. Между собой они спорили о том, прав ли был Путин, когда начал помогать сирийцам в борьбе против исламистов. И самое странное для меня было то, что этот самозванный Толик обличал российское руководство, но оправдывал международных террористов, которые, с его слов, будто бы борются за права человека. Пришлось и мне вмешаться в этот спор... По своему многолетнему опыту знаю, что есть такая категория людей, которые в стремлении покрасоваться перед иностранцами частенько критикуют российские власти. “Вот, мол, посмотрите, какой я демократ и абсолютно свободный человек! Как хорошо я рабираюсь в хитросплетениях современной политики!” Думаю, в этом выражается определённая черта психологии людей, даже некий комплекс неполноценности, заставляющий их во что бы то ни стало казаться перед другими лучше, чем они есть на самом деле... После бассейна я поинтересовался у болгарина, почему он своего оппонента называл Толиком? Оказывается, Амандурды всем в бассейне представляется этим именем и называет себя русским. Я тогда устыдил этого бравого борца за права человека. Сказал ему:
– Ты поносишь в глазах болгар российское руководство. А, наверное, забыл, что некоторое время назад прибежал не куда-то, а в наше консульство и просил защиты от экстрадиции. А второй раз просил помощи от каких-то бандитов, которые дважды пытались поджечь твой внедорожник, стоявший во дворе? И мы, благодаря нашим контактам с болгарскими правоохранительными органиами, помогли тебе. С тех пор никто на твою машину больше не покушался...
Он стушевался. Весь сразу съёжился, как пойманный за руку воришка. Глаза его помрачнели. Он начал оправдываться, будто бы я неправильно его понял. А он, просто, неверно выразился. Принялся извиняться. Пожалуй, в нём шевельнулся смутный инстинкт самосохранения, подсказавший ему, что вдруг вновь когда-нибудь придётся обратиться за помощью в российское консульство. Возможно, он вспомнил известную пословицу о колодце, в который не следует плевать. С него спала прежняя спесь. Выглядел он в этот момент жалким и убогим. Мне не хотелось изображать из себя фельдмаршала, стоявшего перед фельдфебелем. Поэтому в назидание ему я тогда привёл пример другого его земляка, которого тоже чуть было не экстрадировали в Ашхабад. Он также помимо туркменского имеет российское гражданство. Нам удалось защитить и его. Болгарские власти отнеслись с пониманием к нашим аргументам. Сейчас он живёт в Москве. Почтенно трудится. И всегда с благодарностью вспоминает о защите его интресов российским государством.
Завершая свой рассказ, я с сожалением проговорил:
– Наивно было бы думать, что этот пример сможет пробудить в душе этого человека чувство, которое мы называем совестью и благодарностью.
– Согласен, – сказал Сергей. – Но, по крайней мере, он будет знать, что есть среди его соотечественников, оказавшихся в сходных обстоятельствах, люди с достоинством. Они не кривят душой в стремлении приспособиться к тем или иным обстоятельствам. В общении с другими людьми, вне зависимости от их гражданской принадлежности, не пытаются притворством произвести на них нужное впечатление.