Ответ автору истории №1118062.
Уважаемый, судя по истории, уже немолодой человек.
Не надо ничего стыдиться! Вы обвинили экзаменатора, что он Вас хочет завалить, а он Вам отлично поставил? Я Вас умоляю!
Мне уже 8-й десяток, и я больше 50-ти лет работаю пусть в периферийном, но достаточно известном вузе.
И я еврей.
Как я туда попал, надо писать отдельную историю, но я Вам скажу вот что: в нашем вузе на кафедре математики больше половины преподавателей были евреи. Причем зав. кафедры был еврей знаменитый, профессор и автор учебника по высшей математике.
Что это значит?
Ничего это не значит.
Ибо я изнутри знаю, что у нас были факультеты, куда евреев брали и были факультеты, куда евреев НЕ БРАЛИ. Просто срезали их не на математике, а на другом экзамене.
Куда евреев не брали? Их не брали на те факультеты, откуда назначения давали в основном на П/Я.
Но однажды к моему великому удивлению, в списке запрещенного для евреев факультета я увидел среди поступивших еврейскую фамилию. Я увидел такую фамилию впервые, наверное, лет за 10.
И так случилось, что в том же году меня отправили в колхоз с группой первокурсников, где был этот самый, ну, скажем, Рабинович.
И я понял, что исключения лишь подтверждают правила. Этот студент оказался сыном известного стоматолога.
А потом пришло время поступления моего сына. Я чуть ли не на коленях умолял его поступить на тот факультет, куда можно. Хотя мой сын носил фамилию моей русской жены. Я не сомневался в знаниях моего сына. У него с 7-го класса были десятки грамот за победы на олимпиадах и по физике и по математике. Но ведь все знали меня!
Однако сын мой человек тихий, но упрямый. Он подал документы туда, куда поступать с моей точки зрения, не стоило.
Удрученный я шел по аллее, ведущей к нашему институту. На встречу мне шел ректор. Он был спортсменом и всегда на работу ходил пешком.
- Гриша - похлопал по плечу меня ректор - не волнуйся. Я смотрел списки абитуриентов. Твой поступит.
У меня отлегло от сердца.
Вот такие были правила приема экзаменов в СССР.
Наш ректор был человек неплохой. Хотя он соблюдал все правила, которые требовались от партайгеноссе, в душе он был человек мягкий. Жаль, что его убили в 90-х.