Мавр.
Со слов заслуженного мастера профтехобразования Сивакова Н. А.,
записано верно …
Об учащемся СПТУ - 17, Мещерякове, легенды начали ходить со дня его
зачисления. Двадцатишестилетний дылда, весело бегал по коридорам и
кабинетам, вместе с остальными учащимися, поступившими туда в возрасте
пятнадцати и семнадцати лет, в аккурат после восьмого и десятого класса
средней школы. Но, уж больно Мещеряков хотел стать трактористом широкого
профиля.
- Мещеряков, там тебе в бухгалтерию исполнительный лист на алименты
пришел! - вот уже в третий раз, такими словами, открывал утреннюю
линейку директор училища.
Мещеряков чесал голову в районе затылка и невинно вопрошал;
- Ну, от кого там еще?
Видимо, еще даже не имея прав тракториста, и не будучи «первым парнем»
на деревне, Сашок, а именно так его звали, пользовался у женского
населения колхоза, огромной популярностью. Ну, да суть не в этом.
Три исполнительных листа, отнимали половину 113 рублевой стипендии.
Видимо поэтому, когда директор, предложил кому ни будь подработать
вместо запившего и уволенного кочегара, Мещерякова интересовал только
один вопрос, - а будут ли высчитывать с зарплаты алименты? Так как,
положение с отоплением училища, было очень тяжелое, директор пошел на
все мыслимые нарушения, и Сашок заступил на вахту.
Ночи активного кочегаренья, расплавили остатки мозгов в его перегретой
голове и поэтому, подбрасывая уголь в котел, он даже не выключал поддув,
в связи с чем, большая часть дыма и гари, проходила не через трубу
кочегарки, а через Мещеряковское лицо.
В тот день в училище давали степендию. 113 рублей учащимся со средним
образованием и 15 рублей тем, кто с неполным. Общая сумма, поделенная на
3,62, вылилась в несколько десятков литров водки, закупленной в местном
сельпо, учащимися проживающими в общежитии. Почувствовав
самостоятельность и свободу, пэтэушники пили много и жадно. Мастера и
комендант, тщетно пытались конфисковать все спиртосодержащие напитки.
Нагнав максимально возможную температуру в системе отопления, Сашок
решил, что до утра будет достаточно, и тоже отправился в общежитие.
Закопченное лицо с ярко контрастирующими зубами и белками глаз,
проскочило по безлюдному коридору, до своей комнаты незамеченным. Правда
в самой комнате, оно произвело на сожителей, неизгладимое впечатление.
Вздрогнув одновременно, как только Сашок появился в дверях, сокурсники
отошли минут через пять, но водка еще долго расплескивалась по столу,
при желании ее налить в стаканы.
- Сашок, пить будешь? - еще подстукивая зубами, от пережитого, с трудом
произнес один.
И Сашок, сразу отложил в сторону, взятое им полотенце и мыло. Пил он
классически, из стакана с «горкой», долго гоняя водку туда-обратно, с
небольшим перерывом между первым и вторым стаканом, для выкуривания
папироски. Насыщенность учебного курса, плюс ночные смены в кочегарке,
сделали его организм очень ослабленным, поэтому четыреста грамм водки и
шестнадцать затяжек «Беломором» уронили его тело на пол, где он и заснул
в позе отравленного дихлофосом таракана.
- Пацаны, с ним что-то делать надо, а то ведь если я об него ночью
споткнусь, кондратия мне не миновать? - задумчиво посмотрев на что-то
бормотавшего во сне мавра, произнес самый предусмотрительный.
- Точно мужики, надо его в коридор выкинуть! - поддержал второй.
- Зачем в коридор-то, давайте к кому ни будь из соседей подселим! -
возразил третий, самый добросердечный, - ведь человек все же, хоть и
грязный.
В комнате напротив, где разместились четверо учеников второй группы,
укомплектованной из выпускников восьмых классов, выпито все было давно.
Народ мирно потчевал на персональных кроватях с чувством выполненного
долга. Оно и понятно, стипендия не та, да и в пятнадцать лет, стойкость
организма к водке еще толком не выработана. К одному из них, Мещерякова
и положили, старательно убеждая, что спать нужно с женой. Сашок, в
нирваническом состоянии, согласно кивал головой и даже покорно сделал
попытку исполнения супружеского долга. Но получив локтем под дых, от
такой же невменяемой «супруги», тут же сладко уснул.
В комнате было темно, но не совсем. Сполохи от болтающего уличного
фонаря, находившегося напротив окна, нет-нет, да освещали общаговскую
обитель. И кто знает, была бы эта история или нет, если бы в один
прекрасный момент Вадика Кольсова, являющегося лже-женой Мещерякова, не
приспичило по малой нужде, да и «сушняк» замучил.
До него, так кричать, могли только двое - Кинг-Конг и Тарзан. Видимо
сначала он хотел крикнуть «мама», но шлепающие во сне рядом с его лицом,
губы мавра, произвели на него такое впечатление, что проглотив большую
часть гласных и согласных, он выдал долгий и протяжный крик "а-аааа!!!"
В этом крике, сплелось все; - и любовь к жизни, и самые острые
впечатления и даже отчаянность, идущих в атаку. Он, был услышан. Первыми
отреагировали, трое сокомнатников. Еще не успела до конца осыпаться с
потолка штукатурка и эхо крика, вернуться обратно, они уже стояли по
стойке смирно, начиная в унисон подвывать основному солисту. Вторым
среагировал Мещеряков, потому как, тоже живой. Подскочив с кровати, по
гибонски ухая, он метнулся сначала в один угол комнаты, потом в другой.
В свете болтающегося фонаря, его глаза и зубы, приобрели теперь,
какой-то хищный оскал, и трое стоящих, поняли, что спасти их смогут
только ноги. Возможно, верь они в то время в бога, попробовали бы
осенить эту нечесть святым крестом, а так - только двери хлопнули.
Четвертый, в лице Вадика, бежать никуда не собирался и не прекращая
издавать воющий звук, бессознательно справлял малую нужду, не отходя от
«кассы».
Из остального контингента общежития, первой среагировала тетя Надя,
дородная женщина, очень средних лет, несущая в ту ночь вахту. Она тоже
собиралась прикорнуть за столом, наивно полагая, что в четыре часа утра,
никаких катаклизмов больше не будет. Но услышав звериный вой, сразу
поняла, что ошибалась.
Увидев распахнувшуюся дверь вдали коридора и несущихся трех полуголых
недорослей, она инстинктивно постаралась перекрыть им путь. За что и
поплатилась, будучи сбитой с ног. Правда одного бегуна, она ухватить все
же успела, и он теперь бился на ее арбузообразной груди, что-то
причитая. Двое не пойманных, перелетев через живой редут, несмотря на
двадцати семи градусный мороз, выскочили на улицу, считая, что хуже уже,
все равно не будет.
В общежитии, начиналась какая-то вялая паника. Сонные лица, выглядывали
в коридор, не понимая, что и где, дают. Опосля поговаривали, что многие
подумали, что прозвучавший крик, это ничто иное, как крик радости тети
Нади, которую кто-то попытался изнасиловать прямо на полу посреди
коридора. И только те, кто взглянул в открытую дверь в проеме которой
стоял одеревеневший Мещеряков и откуда еще доносилось подвывание
Кольсова, спешно ретировались обратно в комнату.
С того дня, к прозвищу Мещерякова - «алиментщик» добавилось слово мавр.
«Мавр-алиментщик», стал еще более популярным и если бы не Кольсов, долго
писающийся по ночам и чуть не отморозившие ноги, двое учащихся, то
история бы могла считаться положительной. Но, в связи с данными фактами,
когда Сашок заступал в кочегарку на смену, директор училища лично
контролировал ситуацию и уходя домой наказывал дежурному воспитателю -
глаз с него не спускай, а еще лучше, с вечера в кочегарке закрой, а
утром выпустишь!