Синюхина уволили: последствия
Продолжение https://www.anekdot.ru/id/1046043/
Пригодится и https://www.anekdot.ru/id/1044754/
Первой была Лида.
Её голос в трубке звучал взволновано: «Ты один? Я приду?».
Пришла быстро, была рядом. С порога бросилась Синюхину на шею:
― Зачем, зачем ты это сделал?! Из-за меня, да? Всё из-за меня?
― Давай не будем об этом, ― попросил Синюхин, понимая, что правильно ответа ему всё равно найти.
― Хорошо, не будем, ― Лида смахнула слезы и попыталась улыбнуться.
Они прошли в комнату, сели на кровать.
― Как же ты теперь?
― Да, нормально всё. Экскаваторщики везде нужны, ― сообщил Синюхин, совершенно не будучи в этом уверен.
― А хочешь я тебе психологическую помощь окажу? ― спросила Лида, ― Нас учили.
Синюхин тут же назвал несколько поз, в которых, по его мнению, психологическая помощь будет особо действенной. Лида согласилась.
Утром они позавтракали и Лида ушла на работу. Синюхин остался с утром один на один и не без удивления обнаружил себя несколько растерянным. Он поставил робот-пылесос заряжаться, прилёг на кровать, посмотрел несколько объявлений о работе, и неожиданно заснул.
Второй была Женя.
В полдень Синюхин вышел из дому и направился было в ближайшую столовую. Но тут к нему подъехал на самокате толстый мальчик и протянул конверт.
― Это тебе, ― сказал мальчик. ― А денег дашь?
― Нет, ― ответил Синюхин.
― А мне уже дали! ― с презрением заявил самокатчик и отъехал.
В конверте был адрес и слова: «Возьми паспорт. Вынь аккумулятор из телефона. Жду. Золотая рыбка».
Синюхин вернулся к себе, почистил зубы, вынул аккумулятор, сунул паспорт в карман и вышел.
По дороге он размышлял, зачем Жене нужен его паспорт и пришёл к выводу, что о женитьбе речь идти никак не может. Да и адрес другой, не ЗАГСа.
Записка привела Синюхина к новому дому в элитном квартале. Он поднялся на нужный этаж, нашёл дверь, но позвонить не успел, дверь открылась и Женя втащила его в квартиру.
― Отойдем от входа, чтобы не подслушивали. Аккумулятор вынул? Дай сюда всё.
Женя забрала телефон и провела Синюхина в комнату, большую, только что отремонтированную. На полу лежал матрас, рядом находилась тумбочка, другой мебели не было. В квартире стоял запах краски, вход в другую комнату был завешен строительной плёнкой.
― Это из-за меня? ― быстро заговорила Женя, ― Ты что же, нашу семью разорить решил? И почему не сказал, что у Вовки работаешь? Что, типа, не спрашивала? Тоже мне, отмазка. Зачем ты экскаватор уделал, а? Глупый ревнивый мальчик, всё из-за меня, да? Отвечай немедленно!
― Ну, в каком-то смысле… ― пробормотал Синюхин.
― В каком ещё смысле? Какой во всём этом смысл? Ты сумасшедший! А на вид тихий. Хотя нет, ты не тихий. Вовка вчера чуть ласты не склеил, так орал! А я слышу, блин, фамилия-то знакомая. У Вовки проблем куча сейчас, а тут ещё ты с этим экскаватором, последняя капля. Чего молчишь? Молчи лучше. Домой тебя нельзя. Вовка-то поорал и забыл, нужен ты ему, а вот псы его голодные своего не упустят. Буду тебя искать.
― Собаки? ― нахмурился Синюхин. Собак он понимал плохо и поэтому опасался.
― Угу, свора целая. Вовка их пригрел, а они только деньги тянут. Колька Гладис у них за главного. Знаешь его? Нет? Машину себе выцыганил дороже моей. Дороже моих всех. Они тебя точно искать будут, чтобы перед Вовкой силу показать.
― А, бандиты, ― понял Синюхин и перестал хмурится.
― Убить не убьют, но ведь покалечат. Вовка вчера грозился оторвать тебе… Но это я не позволю. Лучше уж руку.
Синюхин поёжился. Женя продолжила:
― Поэтому надо их опередить. Пойти в полицию и заявить, что угрожают. Менты проверку начнут, Гладис умоется. Пойдёшь? Нет? Не пойдёшь. Так я и думала. Ладно. Сиди здесь неделю. Вот твой новый телефон, держи. Никому не звони из тех, кому раньше звонил. Никуда не выходи. Еду заказывай в разных местах. Баб не води. От баб все беды. Потом уезжай, нужно уехать на куда подальше. Справишься? Уедешь? Годик-другой и забудут. И вот ещё… ― Женя положила на тумбочку пачку денег, ― Ну что ты сразу головой мотаешь, не мотай, пожалуйста, я тебя очень прошу, ради меня, мне это надо, очень надо, тут много, хватит надолго. Я всё равно обратно не возьму. Можешь в унитаз спустить, но потом всю неделю будешь трубы чистить! Ну, пожалуйста, глупыш, не спорь, считай что… Не знаю там чего считай, не важно, но мне так спокойнее. А оружие? Может пистолет принести? Я смогу. Нести? Системы наган. Стрелять умеешь?
― Умею, ― ответил Синюхин, ― оружия не надо, лишняя проблема.
― Хорошо, как скажешь. Видишь, какая я послушная старая девочка. Не возражай. Мне было хорошо с тобой, Синюхин, очень хорошо. Наверное, мы больше не увидимся. Береги себя пожалуйста, ладно? Так, плакать я не собираюсь. Это не слезы. У меня аллергия на краску. Ты проветривай чаще. Не провожай. И целовать тебя не буду. А то не смогу уйти. ― с этими словами Женя поцеловала Синюхина, потом ещё и ещё, он крепок обнял её, не хотел отпускать, но она вырвалась, ― Не провожай! ― и ушла.
Оставшись один, Синюхин открыл окна, заказал пиццу и пиво. Пиццу привезли почти сразу, пиво не привезли совсем.
― Нам нельзя алкоголь возить, ― объяснил курьер.
― А кому можно?
― Никому нельзя.
― Хм, ― сказал Синюхин. Грядущие недельное сидение предстало перед ним в тусклом свете. Синюхин понёс пиццу на кухню. Кухня оказалась размером с синюхинскую квартиру. Синюхин подумал перетащить сюда матрас и, тем самым, усилить сходство. Которому, впрочем, мешала богатая кухонная мебель, напомнившая Синюхину бар в пятизвёздочном отеле, где он подрался с администратором.
Синюхин пожевал пиццу. Не понравилось. Он вообще не любил есть один, настолько, что порой предпочитал оставаться голодным. А любил Синюхин есть, когда рядом были женщины. В армии он ставил перед собой выпускную фотографию класса и трапезничал по очереди с каждой одноклассницей, кроме, разумеется, Вики Зайцевой.
Синюхин вскипятил воду, но не нашёл заварки. Полок и ящиков было множество, а запасов никаких. Захотелось ржаных гренок с сыром. Ну и пива, конечно. Синюхин задумался.
У него было три любимых бара. Свинаренко знал про один из них, что-то отмечали там. В том же баре давали самые вкусные гренки. Именно в этот бар, мог зайти и Аркашка, армейский приятель Синюхина, а нынче моряк. Телефон Аркашки Синюхин не запоминал, тот всё равно часто менял номера, объясняя, что занимается тайной контрабандой.
― А что значит «тайная»? ― спрашивал у него Синюхин. ― Никому не говоришь, что ли?
― Никому, ― подтвердил Аркашка, ― только тебе.
Синюхин сунул недоеденную пиццу в холодильник, взял несколько купюр из пачки и пошёл на улицу.
В баре не было ничего необычного. Не было и Аркашки. За стойкой работал Толик, это Синюхина обрадовало, он уважал Толика за серьёзность.
Заказав гренки и пиво, Синюхин сказал:
― Меня тут враги искать будут. Можно я на кухне посижу?
― Менты? ― уточнил Толик.
― Нет.
― Проходи.
В стене, за стойкой, было стекло, прозрачное только если смотреть с кухни. Синюхин поздоровался с Тагиром, поваром, и сел у края разделочного стола, так, чтобы можно был видеть весь зал. Нашёл глазами двух девиц в униформе салона связи и с удовольствием захрустел гренкой.
Всё случилось быстро. Синюхин едва успел допить пиво, как в бар вошли двое парней в тёмной одежде. Бесцеремонно обойдя заведение, и не обратив внимания даже на связисток, они подошли к Толику. Оба были плотные, один высокий, второй суетливый. Синюхин решил называть их «Большой» и «Нервный».
Нервный показал фотографию Синюхина из личного дела. Потом написал что-то на тысячной банкноте и подвинул её к Толику. В баре парни не остались, вышли на улицу и сели в стоящий возле угла дома большой мерседес, ― Синюхин проследил через кухонное оконце.
― Тебя спрашивали, ― заглянул на кухню Толик.
― А записали что? Телефон? Можно мне?
Толик протянул банкноту . Синюхин предложил ему другую тысячерублевую, но Толик отказался.
Расплатившись, Синюхин вышел через чёрный ход. Обойдя здание, он подошел к бару с другой стороны. Остановился за углом. Мерседес был совсем рядом, в паре шагов, Синюхин видел его номер. Двигатель работал, видимо, ради кондиционера, в городе было душно. Синюхин набрал номер с банкноты и, дождавшись вальяжного «Алё?», заговорил как телефонный робот:
― Мерседес госномер триста сорок два? В машине бомба. Взрыв…через…пять…секунд.
На второй секунде двери распахнулись и парни, громко матерясь, побежали от машины в разные стороны. Синюхин же выскочил из-за угла, юркнул в открытую дверь и нажал на газ.
Мерседес дёрнулся так резко, что Синюхин еле отвернул от ближайшей урны. К счастью, встречных машин не было и удалось быстро вырулить из парковочного кармана.
Вскоре зазвонил телефон. Синюхин отвечать не стал. Чуть позже, выехав на проспект, перезвонил сам:
― У меня был от вас пропущенный звонок, ― сказал Синюхин и отодвинул трубку от уха, чтобы не слушать первую волну ругательств и угроз, затем продолжил, ― машину я отгоню в потайное место. И перезвоню ровно через час. А вы пока найдите Гладиса. С ним буду говорить. Не с вами.
Синюхин перезвонил через час, как и обещал. Голос ответившего был другим.
― Это ты что ли, минёр хренов?
― Сапёр, ― пояснил Синюхин.― Военная специальность. А минёр на флоте. Ты ― Гладис?
― А ты сам-то чей? Ты на кого попёр, знаешь? Кто ты, морда?
― Синюхин, ― представился Синюхин.
― Тот самый? ― Гладис явно удивился.
Синюхин почувствовал себя знаменитым, а потом подумал, что не всегда это так уж хорошо, быть знаменитым.
― Машину хотите обратно? ― спросил он.
― Да мы по любому найдем и тебя и машину, куда ты денешься, баклан.
― Если не договоримся, машину подорву через минуту, ― обещал Синюхин. Ему были слышны голоса в трубке: «В натуре бомба? Да хрен его знает, отморозка! Барсетка там! Документы!».
― Чего ты хочешь? ― раздался голос Гладиса.
― Обещания, что не будете меня искать. Честное слово даёшь ― машину возвращаю.
Парни явно снова совещались, но слышно на это раз не было.
― Хорошо, Синюхин. Везёт тебе сегодня. Возвращай тачку и катись ко всем чертям.
― Так слово не дают. Надо подробно, я такой-то, даю честное слово и так далее.
Гладис выругался, но спорить не стал:
― Я, Гладис Николай Романович, заместитель начальника охраны сто семнадцатого треста, даю честное слово, что если Синюхин вернёт мерседес в целости и сохранности…
― И с барсеткой!
― …и со всем, что там было, то я никаких вопросов предъявлять не буду. Что, сапёр, записал?
― Записал. Знаете пустырь за третьим участком?
― Конечно.
― Там дальше кусты, автобусная остановка, а за ней съезд. Приезжайте.
Уже минут через пятнадцать Гладис, Большой и Нервный подъехали к пустырю на большом внедорожнике. Сразу за автобусной остановкой они увидели мерседес. Возле автомобиля, привалившись к дверце, стоял Синюхин и ковырял в зубах травинкой.
― Не понял. Ты чего смелый такой? ― зло сказал Гладис, выходя из машины.
― Эй, лошара, где барсетка моя? ― опередил его Нервный, подбежал к мерседесу и заглянул в салон, ― Фух, на месте. А бампера все в царапинах, и сбоку тоже.
Синюхин помотал головой, не отводя взгляда с Гладиса.
― Не гони пока, Гексоген, ― осадил тот Нервного, ― слышь, Синюхин, а чего ты траву тут жуёшь? Тебе ж бежать надо.
― Зачем? ― спокойно спросил Синюхин, ― Ты ведь мне честное слово дал.
Гладис озадаченно посмотрел на Синюхина, потом кинул взгляд на кусты, оглянулся на подошедший к остановке автобус. От этого Синюхина, похоже, можно было ожидать чего угодно.
― А ты, часом, не камикадзе? ― негромко спросил Гладис и машинально отступил на шаг.
― Да оборзевший он в притык, падла, руки сейчас вырву, чтоб мою машину не лапал, ― тем временем начал Нервный, ― Слышь, Романыч, это ты слово давал, а я нет, всё, Синюхин, сука, кирдык тебе, угонщик хренов, щас поедешь себе могилку копать.
― Ну, это ваши дела, ― ухмыльнулся Гладис, ― а мне пора, пожалуй.
Такой ход событий явно его устроил. Синюхин хотел было что-то сказать, но перед ним неожиданно возникла спина Большого.
― Остынь, Гексоген! А ты, Романыч, слово дал, а теперь расширительно толкуешь! ― заговорил Большой.
― Чего? Чего я делаю? ― удивленно обернулся Гладис.
― Ты как это за терпилу против своих вписываешься? Против своих! Как так? ― заверещал Нервный.
― Тихо! Синюхин ― правильный пацан. Он мне скорую вызвал, а я в него из калаша палил. Типа, жизнь спас. Узнаешь меня? ― Большой обернулся к Синюхину.
Синюхин скорее не узнал, а догадался:
― Гоша?
― Ага! ― лицо Большого вдруг расплылось в совершенно детской улыбке. ― Я и есть!
― Да тут оказывается старые кореша встретились,― без эмоций сказал Гладис. ― Ну я на базу, жду вас там.
― А ты чего скажешь, Гексоген? ― Гоша строго посмотрел напарнику в глаза.
― А я то чего? Это ж другой расклад, ― Нервный успокоился также быстро как и завёлся. ― Всё путём, вопросов нет, ― и тут же спросил Синюхина, ― а зачем ты экскаватор расхерачил?
― Насос заклинило, ― ответил Синюхин, мысленно попросив прощения у немецких производителей надёжных насосов.
― А, насос, ― понимающе покачал головой Гексоген и добавил уважительно, ― ну ты ваще парень резкий. Если чего, там , работу же будешь искать, так давай к нам!
― Гексоген, ты опух? Куда ему к нам? ― поправил товарища Гоша.
― А ну да, к нам не получится, ― сообразил Гексоген, ―дайте-ка дверцу открыть.
Он сел в мерседес и погладил руль:
― Машинка моя…
― Как бы, это, спасибо, что тогда… и перевязал…и скорую… ― обратился Гоша к Синюхину. ― И что заяву ментам не накатал, тоже…
Синюхин молча кивнул.
― А я на юрфак поступил, ― радостно сообщил Гоша и тут же нахмурился, ― сессию, правда, не сдал.
― Сдашь ещё, ― Синюхин безосновательно обнадежил Гошу, ― Если не посадят.
― За что? Чего я сделал-то... Хотя… ― Гоша задумался, ― Не, сдам. Точно сдам. Блин… Ладно… Тебя может подбросить куда?
― Я на автобус.
― Ну бывай тогда, береги себя. Если какие вопросы ― звони, телефон знаешь, ― Гоша сел в мерседес. ― Помчали, Гексоген!
― Есть вопрос, ― Синюхин наклонился к отрытому окну, ― секретаршу Владимира Яковлевича как зовут?
― Динку что ли? А тебе зачем? Не, ― замотал головой Гексоген, ― Не скажу.
― Ну не говори, ― пожал плечами Синюхин.
Гексоген аккуратно вывел мерседес на асфальт, затем резко ускорился.
― Вот теперь можно и уезжать, ― прошептал Синюхин. ― На куда подальше.
©