Бегая в Таврическом саду, заметил я одиноко сидящего на скамейке грустного мужчину, похожего на писателя Водолазкина. Круг за кругом мужчина сидел не шевелясь, и вид у него был всё более печальный. Мне захотелось сказать, что он замечательный писатель, и я читал все его книги, и что роман «Лавр» ― шедевр, остальное похуже, но тоже ничего. Но вдруг это не Водолазкин? А ещё какой-нибудь большой русский писатель, и ему будет неприятно, что я так хвалю другого писателя, а его произведений может и не читал вовсе. С другой стороны, совсем не обязательно одиноко сидящий в Таврическом саду человек должен быть русским писателем, тем более ― Водолазкиным. Очки, борода, грусть ― те ещё приметы.
На следующем круге мысли мои приняли иной оборот. Пусть это всё-таки писатель Водолазкин, что ему за радость беседовать с запыхавшимся мужиком в трусах и водолазке (водолазке?!). У которого, к тому же, в ушах наушники, а в наушниках ― роман Гузель Яхиной, которая пытается писать так же подробно и красиво, как Водолазкин, но ничего у неё не получится, да и ни у кого не получится.
С этими мыслями заметил я, что слегка стемнело. Муравейник скоро закроют, а мне не так уж и близко. У выхода из парка торговала кукурузой женщина, похожая на Гузель Яхину, но тут уже я и думать ничего не стал, а только ускорился.