Кадет Биглер отдыхает!..
Этот случай произошел во времена моей службы в ЦГВ (бывшая
Чехословакия), тогда еще армия занималась боевой подготовкой, а не
постоянным вялотекущим реформированием.
Танковый полк, стоящий с нами в одном гарнизоне, проводил занятия по
подводному вождению. Для этого на танкодроме имелся пруд шириной метров
50. Танки заезжали в него, скрывались под водой и выезжали на другом
берегу, короче обычные плановые занятия. В целях эвакуации заглохшего
или застрявшего под водой танка на берегу дежурил экипаж из эваковзвода:
танковый тягач (тот же танк, только без башни), командир эваковзвода
(матерый прапорщик) и механик-водитель тягача - представитель солнечного
Узбекистана (кто служил в те времена, знает, что танкисты и пехота
состояли на 90% из обитателей среднеазиатских республик).
Пока танкисты совершенствовали свою боевую выучку, «спасатели», ввиду
отсутствия нештатной ситуации, какое-то время скучали, а потом, следуя
известному принципу «солдат спит - служба идет», выбрав подходящее
положение, погрузились в сон. Прапор уснул на травке рядом с тягачом, а
механик, помучавшись на своем месте за рычагами, обалдел от жары (все
происходило летом) и пошел искать более прохладное место. На тягаче
закреплена труба для подачи воздуха и эвакуации экипажа (опять же при
вождении под водой), длина около 5 м, диаметр примерно полметра. Узбек
проявил солдатскую смекалку - открутил ее от тягача, скинул на землю,
откатил в ямку за тягач, спасаясь от прямых солнечных лучей, и забрался
в нее, где и «кинулся в объятия Морфея», продуваемый насквозь приятным
ветерком.
Занятия прошли без ЧП, и прозвучал ревун, приглашая всех вернуться в
расположение. Прапор оторвал от земли раскаленную солнышком голову,
покричал своего узбека, но тот уснул настолько крепко, что не слышал
отца-командира. Прапор, зная, что его подчиненный особой
дисциплинированностью не отличался, решил, что тот ушел в казарму
самостоятельно, и, вспоминая незлым тихим словом его маму и прочую
узбекскую родню, залез за рычаги сам, почему-то не обратив внимания на
отсутствие трубы на тягаче. Взревел двигатель, прапор лихо развернул
машину на одном месте, и дикий узбекский крик, заглушая рев дизеля,
достиг командирского уха. Прапорщик насторожился, заглушил машину и
вылез осмотреться. Картина была не очень веселая: разворачивая тягач, он
наехал одной гусеницей на валявшуюся рядом трубу, которая загнулась под
значительным углом, зажав посередине смуглое узбекское тело. Убедившись,
что тело еще живо, причем еще способно материться на русском и родном
языке, прапор потребовал немедленно покинуть трубу. Но покинуть оную
тело не то что бы отказалось, а просто не смогло (поскольку оказалось
намертво зажато в области своего пузца), о чем и доложило командиру
голосом. Со скорбным выражением лица прапор пошел докладывать о
случившемся. Вскоре собрался консилиум, начиная от командира полка и
заканчивая сержантом-санинструктором.
Последовало множество советов, как извлечь бедного азиата. Все попытки
разогнуть трубу к успеху не привели. Один из советов - наехать на трубу
танком с другой стороны, после некоторого раздумья был отметен.
Пробовали бить по трубе танковой кувалдой, но узбека начала кричать,
мешая русские слова с узбекскими, что она «мало-мало оглохла, и у нее
болит голова один раз очень сильно». Промучавшись пару часов, так и не
достигнув результата, приняли решение везти защитника отечества в
медсанбат за 30 км, надеясь, что у военных медиков найдется пилюля,
приняв которую, узбеки уменьшаются в размере и выскальзывают из узких
мест. Солдат вместе с трубой был погружен в кузов УРАЛа и, покатываясь
по кузову на поворотах, постукивая по бортам, поехал к эскулапам.
Как и следовало ожидать, у медиков такой пилюли не нашлось. Методом
опроса (врач, согнувшись пополам, кричал в трубу, и оттуда доносился
ответ) было выяснено, что здоровье пациента вне опасности. Врачи дали
достойный совет - везти больного в рембат и резать трубу. Оставался
нерешенным вопрос - как? Электросваркой - убьет током или обожжет, или
задохнется в дыму, газовой сваркой - опять таки обожжет. Попытки резать
ножовкой по металлу ни к чему не привели, у трубы большой диаметр и,
сделав пропил меньше миллиметра, ножовка начинала задевать своими краями
трубу, а толщина стенок миллиметров 5.
К этому времени солдатик захотел какать. Проблему писанья решили еще
раньше: один воин залез к нему в трубу со стороны ног, стянул с него
сапоги, сумел расстегнуть ширинку, извлек ему детородный орган из
штанов, после этого 3 солдата приподнимали другой конец трубы, и урина
самотеком выливалась на землю. С каканьем подобное решение не проходило,
и этот вопрос был предоставлен на самостоятельное решение потерпевшего.
Последний к концу дня настолько освоился со своим новым положением, что
требовал, что бы к нему заползали сослуживцы с зажженной сигареткой, (со
стороны головы естественно) так же в трубу была налажена доставка
горячей пищи, и даже засунули ему ватную солдатскую подушку.
Наконец, утром следующего дня кто-то вспомнил, что у знакомого словака
есть редкий по тем временам инструмент - болгарка. Тело с трубой было
немедленно загружено в тот же УРАЛ и доставлено домой к словаку, но уже
наступила суббота, словак уехал в деревню, километров за 90. Снова
поездка уже в деревню, снова методичное постукивание трубой по бортам. К
обеду словак был найден, но болгарка находилась у него в гараже в
городе, очередная погрузка-поездка-разгрузка, и субботним вечером воин
обрел долгожданную свободу. Если не считать сломанного нижнего ребра и
измаранных штанов, наш герой отделался легко. После этого узбек был
переведен служить на подсобное хозяйство, где он успешно до конца службы
воровал и пожирал кур, а прапор, отсидев 5 суток на гауптвахте,
продолжал воспитывать других узбеков.
Поручик Лукаш.