Насрал зараза.
рассказ
Зима вошла в свою затухающую стадию, стадию плохого настроения и
сильного ветра.
Смотреть в телевизор не хватало сил, начинались тошнота и головные боли.
Глобальные мечты давно сменились утопическими реалиями. Жить не хотелось
принципиально, а умирать патологически. Оставалось лишь оставаться.
Утро в который раз испортило настроение однообразной серостью тусклого
неба, с которым лихо сливались очертания серой земли.
Подошел к окну. Стеклянным взором трупа пошарил по вчерашнему снежку.
Сорока села на самую макушку тополя и выставила на показ свой зад,
высоко при этом задрав хвост. В ответ на это представление вылетел лишь
харчек, который желто-зеленой массой соплей начал лениво проползать вниз
по оконному стеклу.
- Стекает, - подумалось вслух.
- По стеклу, - отозвалось внутри.
- Угу, - сказало что-то третье.
В голове всплыл рассказ Михаила Задорнова о причудах телефонной связи:
"А сыр Вам не завезли?"
Проснулся кошак. Лениво встав, он так же лениво выгнул спину, от
натяжения которой самопроизвольно разинулась его пасть, в которую тут же
влетел рваный тапок.
- Попал! – подумалось вслух.
– Да еще как! – отозвалось внутри.
Что-то третье на этот раз молчало.
Кот отскочил, потряс очумелой головой и как ни в чем не бывало, заорал,
требуя жратвы, но быстро поняв бесполезность своей затеи, уселся чесать
себе за ухом.
Харчек добрался уже до середины окна.
- Все течет, – подумалось вслух.
- Вот настырный, – отозвалось внутри.
- Вы уже достали! – сказало что-то третье, и сразу воцарилось гробовое
молчание, лишь изредка нарушаемое процессом вычесывания вшей из кошачьей
субстанции.
- Добро пожаловать в мир "Виспа"! – пернул телевизор и умолк на веки.
Тишина усилилась полным отсутствием мыслей. Отчего-то вспомнилась
встреча нового года, и Мыч, который созерцал во сне процесс точения и
при этом чувствовал себя нормально.
Но только в его мыслеобразе возник процесс фрезерования, как его
потянуло наружу вместе со всеми мыслями, поглощенными в итоге бездною
сортира. Воспоминания о Мыче наполнили тело какой-то эмоцией. Сразу же
вспомнилось утро второго января, просыпающаяся пьянь потянулась домой,
оставаясь еще где-то далеко от осознания своих поступков. Мыч, в ответ
на предложенную ему подушку сказал: "Ты что дурак? Как я на ней
помещусь, я же не котенок".
Эмоция по поводу Мыча стала более эмоциональной. Харчек дополз до
подоконника, и свесившись с него, шлепнулся на большой палец левой ноги.
- Вот хрен! – подумалось вслух.
– Упал, хе-хе! – отозвалось внутри.
Эмоция по поводу Мыча исчезла, а что-то третье родило:
– И Ньютон открыл закон всемирного тяготения...
Все стихло. Тело быстро наполнилось трупным запахом отсутствия ощущений.
Стеклянные зрачки перестали выполнять свою функцию проводников света.
Сердце не билось.
Прошло неизвестно сколько времени.
…
Внезапно мертвое туловище стало наполняться жизненной энергией,
подгоняемой чувством полного отсутствия памперсов и жуткой
необходимостью посещения мест не столь отдаленных.
Нога медленно отделилась от пола, отрывая и неся с собой засохшую соплю.
Мозг, еще зевая, рисовал маршрут движения. Рука машинально открыла
дверь, и безвольное тело ввалилось в туалетную комнату, вступив при этом
в смело оставленное на полу кошачье дерьмо.
- Насрал зараза! – спокойно подумалось вслух, отозвалось внутри и
повторилось чем-то третьим.