Несколько слов о дорогих ресторанах, точнее, о том, чего вы никогда,
скорее всего, не узнали бы про них сами. И о русском чувстве
сострадания.
В свое время я работал официантом в одном из престижных дорогих
московских ресторанов. В каком - естественно, не буду говорить
из эстетических соображений. Так вот, кухня там была действительно
хорошая. Ну, может быть, не «супер», но многие достаточно известные
люди любили (да и любят) заглядывать частенько. Вот. А на кухне
у нас был повар по имени и фамилии МУАТ. То есть, правда, у него
имя - это же и фамилия, поскольку приехал он из какой-то глухой
алжирской деревни приобретать образование в Пищевом Институте.
Паспорт у него был очень интересный (в основном, правда, только
для ментов: останавливали его за день раз по десять; правда,
отпускали, но с очень большой неохотой, поскольку начинали испытывать
нездоровую нервозность, пролистав паспорт с арабской вязью от начала
и до конца и обнаружив на ПОСЛЕДНЕЙ странице фотографию вверх ногами.
Самое интересное, что некоторые из ментов так и не врубались, в чем
тут фишка). Ну так вот; жил этот Муат в Москве недолго, но все азы
русского языка постиг на удивление быстро. Только была в его речи
небольшая специфика. Не знаю уж, кто там учил его русскому языку,
но говорить он умел ТОЛЬКО МАТОМ в принципе. То есть, если нормальный
человек говорил, к примеру, фразу «...ну все, я пошел», то из уст Муата
это звучало как «...ну все, пиздец, я похуярил» с махровым кавказским
акцентом. Самое смешное, что Муат такие слова ругательными ПРАВДА
не считал, а просто говорил так, как выучился. Директор ресторана
при первой встрече с Муатом неслабо прифигел, в особенности при
приветственной Муатовой фразе «А-а, блядь, пиздец нахуй, добрый,
блядь, день». Тем не менее, все достаточно быстро к такой Муатовой
особенности привыкли, а поваром он был достаточно классным, вносил,
даже, так сказать, свой колорит. Единственным условием для Муата был
категорический запрет выходить в ресторанный зал при любых
обстоятельствах.
Прошу прощения за такую долгую предысторию, теперь - об одном случае.
...Было у нас такое блюдо, название можно вольно перевести как
«клубный сандвич». Представлял из себя этот клубный сандвич несколько
многослойных бутербродиков с прослойками из разных дорогих сортов
ветчины и сыра, проткнутых длинным аналогом зубочистки, чтобы
не рассыпались. Перед подачей сандвичи эти запекались в духовке
до золотистой корочки. И вот, значит, вылезает на кухне из кассы
заказ на этот самый клаб сандвич. (Я в этот момент курил в предбаннике
кухни, имеющим выход на улицу). Муат аккуратненько эти сандвичи лепит,
протыкает и сует в печь, а сам уходит ко мне курить. Проходит минуты
три, кто-то из поваров напоминает Муату, что пора бутерброды вынимать.
Тот со словами «Ага, блядь, спасибо нахуй» выбрасывает окурок и идет
к печи. Я тоже выбрасываю окурок и иду вслед за Муатом в зал через
кухню. А дальше происходит вот что: в тот момент, когда я открываю
дверь в зал, боковым зрением замечаю болезненно-удивленное выражение
лица Муата, держащего в руках поднос с сандвичами, и в следующую долю
секунды Муат с жутким (именно ЖУТКИМ!) воплем «Аа-а-а сука ебаный
в рот пиздец блядь на хуй!!!» взмахивает подносом, поднос улетает
на другой конец кухни, Муат поскальзывается на слякоти на полу кухни
(ноги после уличной слякоти там, по секрету, никто из поваров
не вытирал), и с оху%тельным грохотом валится на пол, не переставая
своего крика. Дверь в зал, как можно догадаться, я, естественно,
захлопнуть не успел, и до сих пор помню лица клиентов в золотых
«ролексах» и с дамами в норковых манто, в особенности тех, кто сидел
в относительной близости от открытой двери с надписью «employees only».
В общем, оказалось, Муат задумался о чем-то своем алжирском,
и машинально вытащил противень из печки ГОЛЫМИ руками, забыв,
что перед ним не микроволновка. Ну ладно, чего уж теперь делать?
А вот только стОит этот клаб сандвич сорок девять баксов. Продукты-то
все жутко дорогие, и каждый ломтик учитывается (можете не поверить,
но там это действительно так). А учитывая, что повар Муат СОВСЕМ
не главный, и чаевых, как официант, не получает, перспективы у Муата
были, можно сказать, безрадостные. Ясное дело, деньги-то, в общем,
небольшие, но ОБИДНО!! Бедный полунищий африканский студент должен
за свои деньги оплачивать ужин какого-то толстожопого хера, в легкую
отдающего за пару вонючих бутербродов полсотни баксов. Даже, можно
сказать, не обидно, а как-то ЗАПАДЛО. А посему даже Главный повар,
которого за такое лишат аккредитации до конца жизни, вздохнув,
ОТВЕРНУЛСЯ, когда Муат, встав на четвереньки, принялся насуплено
выуживать из слякоти ломтики ветчины и сыра и тщательно протирать
их влажной салфеткой. Минут через пять, при помощи остальных поваров,
все бутербродики были успешно СОБРАНЫ. (Правда, хлебцы пришлось
заменить, но они строгому учету не подвергались). И не менее успешно
ВПАРЕНЫ какому-то довольному новому русскому. Ни малейшей жалобы
от него мы не получили (и чаевых тоже не получили, поэтому не испытали
ничего, кроме ИСКРЕННЕГО удовольствия от созерцания благодарной
Муатовой физиономии).
А говорят, в Москве остро стоит национальный вопрос :-)