Москва начала восьмедесятых... Весна...
Время, когда уже всем хочется сбросить зимние одежды, но на улице
еще лежат черные кучи нестаявшего снега. Я стою на остановке автобуса,
жмурюсь на весеннее солнышко и пускаю колечки сигаретного дыма. Душа
просит любви, тепла и радости.
На той же остановке чуть в стороне от меня стоит молодой человек
в модных в те годы белых джинсах и светлой курточке. Наверное едет
на встречу с любимой девушкой. Рядом в огромной, грязной луже копошится
какой-то алкаш, тщетно пытаясь подняться. Но руки разъезжаются, в ногах
путается шарф, набухшее от воды и грязи пальто тянет на дно.
"Ну, помоги..." - просит алкаш, протягивая руку в сторону молодого
человека. А тому нет никакого дела до алкаша, и он его просто не замечает.
Он думает, наверное, о чем-то своем и очень приятном.
"Ну, помоги..." - бормочет алкаш и ползет в направлении молодого
человека, гоня впереди себя волну и пуская пузыри. "Ну, помоги же..."
Доползает, хватается за белые джинсы и, пребирая своими грязными
лапищами, пытается все же подняться.
Улыбку на лице молодого человека сменяют ужас и растерянность.
Он приходит в себя лишь тогда, когда алкаш добирается до его курточки.
Безмолвное сопение, ожесточенная борьба. И, конечно, побеждает
молодость. Молодому человеку удается оторвать от себя алкаша, и тот,
уже почти вставший, опять валится в грязную лужу со словами:
- ЧТО Ж ТЫ ДЕЛАЕШЬ-ТО, ГАД!