Поиск по автору:

Для пацанов поселковое лето на развлечения не богато — речка, да лес с грибами. А душа просит Амаргеддон и желательно каждому воину иметь что-то стреляющее и взрывающееся, а не только дубину для тотального уничтожения крапивы.

На этот раз мы индейцы племени Нуегонахер. Пятеро десятилетних сорванцов и предводитель. Заводилой всегда выступал Олег, а его характер перфекциониста не давал ему успокаиваться, пока оружие не станет близким к идеальному варианту. Наши луки не были простыми палками с натянутой леской. Это была реконструкция боевого изделия, созданная по книгам про индейцев с поправкой на среднерусскую равнину. Брали несколько прутьев ивы, рябины, вишни и яблони, которые скручивались в плотный пучок с фиксацией изолентой. Упругая связка оборачивалась размоченной шкурой кролика мехом наружу и сушилась на солнце. Мохнатая палка изгибалась подручными средствами и натягивалась тетива, сплетенная из нескольких видов капроновых нитей. Идеально сбалансированные стрелы с гвоздями-наконечниками, преодолевая приличное расстояние, прилетали всегда точно в цель.

В лесу построены вигвамы с каркасом из березовых сучьев и крытые ельником. Перед каждым «штабом» установлен родовой тотем и обустроено место под кострище. После дневных набегов на враждующие племена мы садились вокруг костра и раскуривали трубку мира — обычная трубка с удлиненным мундштуком из дягиля. Набивали сопло трубки табаком из распотрошенных сигарет и делали умные лица, передавая ритуальный предмет товарищу. Потом, перед тем как идти домой, жевали смолу, ели щавель и прочие пахучие дикоросы, чтобы не быть уличенными в курении.

У нас были свои имена: Крепкий Дуб; Ночной Лис; Рыбный Филин(?); Зеленый Дрын; Кожаные Штаны; Опоссум (просто опоссум, в память об одном неординарном событии). С каждой прочитанной книгой мы становились все больше индейцами и переходили на лесной образ жизни. Уже с утра на лицо наносился боевой раскрас акварельными красками. Волнистые линии, треугольники и загадочные спирали на лбу служили не только устрашающими знаками, но и помогали маскироваться в траве, когда воин выходил на разведку. В волосах красовались перья из хвоста сороки, шею унизывали родовые талисманы из корня папоротника, замысловатых сучков и украденных из дома брошей.

Сегодня ночью сводный отряд индейцев идет воровать яблоки. Заранее разведаны пути подхода и отхода, надломан штакетник и установлена яблоня с самыми сладкими плодами. Стрелы снабжены тонкими крепкими нитями, чтобы подтаскивать плоды с безопасного расстояния. Плотные облака скрывают крадущиеся тени, легкий свист нескольких стрел и глухой стук тяжелых плодов о землю. Еще раз натягиваем луки. Есть! Стрелы уходят за забор… и раздается душераздирающий визг/вой/лай собаки, которая до этого мирно спала у своей будки. Старый пес, наполовину глухой и хромой, получив гвоздем в задницу, взвился свечкой и грохнулся в миску с водой. Крутанувшись пару раз в тазике, он рванул в сторону забора и уже через секунду уперся лбом в хрустнувший штакетник.

Храбрые индейцы, побросав луки и стрелы, теряя драгоценные перья и амулеты, рванули в сторону поселка. Вой страшного животного кусал за пятки, куда временно опустился желудок и душа, крапива встала на сторону Зла и внезапно вырастала в самых неожиданных местах.

Утром был показательный суд. Хулиганов, тунеядцев и бездельников с остатками макияжа и крапивных ожогов выстроили в ряд перед частично порушенным забором. Улики торжественно сломали перед нашим носом, пообещали выдрать, как сидоровых коз, заставили извиниться перед владельцем сада и изгнали с «глаз долой». Вечером мы торжественно сожгли в лесу вигвамы и тотемы, покурили укороченную трубку и решили стать благородными мушкетерами. Но это уже другая история.

Осенний денек обещал быть солнечным и безветренным, что могло поспособствовать хорошей рыбалке и отличным выходным дням вдали от цивилизации и городской суеты. Степан Егорович, военный пенсионер, поездку на это дальнее озеро спланировал еще месяц назад, специально развязался со всеми делами и выполнил почти все пожелания жены. Два часа неспешного шага по лесу и водная гладь засверкала через частокол березок, еще минут пять – и, облюбованное два года назад, местечко на пологом берегу предстало перед умиротворенным взглядом заядлого рыбака.

К вечеру ведерко заполнилось отменными карасями, а желудок недовольно урчал и требовал чего-то посущественней, чем два бутерброда, наспех запитых чаем. Костер облизывал старый закопченый котелок, вода закипела, и осталось только провести основное колдовское действо, в результате которого кипяток превращается в наваристую жирную уху.

Миновал и этот этап обязательной программы выходного дня на природе. Алюминиевая миска заполнена ароматным бульоном, а на отдельной тарелке выложена сваренная рыба. Граненый стограммовый стаканчик наполнен почти до краев жидкостью двойной очистки, ломтики сала ждут своей очереди вместе с нарезанным крупными кольцами репчатым луком.
Оппп! Водка проскользнула по пищеводу, обожгла желудок и обдала обоняние хлебным духом. Степан слегка вздрогнул и прикрыл глаза от удовольствия, предвкушая дегустацию первой в этом году осенней ухи. Смачно ухнув, он открыл глаза и слегка оторопел от неожиданности. Прямо перед ним стоял мужичонка ростом чуть выше метра, совсем седой от макушки и до кончика обширной бороды. На плечах дедули был накинут непонятного происхождения меховой пиджак, в руках он мял кепку, зато на ногах сверкали первозданным блеском резиновые калоши.
«Я, это, Леший, хозяин здешний» — опередил дед вопрос Егоровича и развел руками, как бы охватывая окружающую местность. Бывший прапорщик уже мало чему удивлялся на этом свете, поэтому, выйдя из минутного замешательства, кивнул мужичонке и достал запасной стаканчик.
Буквально через час они уже были хорошими приятелями и обсуждали прошлогодний пожар, случившийся в этих местах. Начался он как-то странно: вспыхнули одним махом несколько елок, и если бы не вертолет МЧС, то огонь мог бы уничтожить всю растительность вокруг озера.
«Давно это было...» — начал рассказ Леший, разомлевший от выпитого и тепла костра.

На самой заре Руси здесь чащоба стояла, я еще мальчишкой бегал и помню вековые деревья в два-три обхвата. Так вот, жила здесь девушка, звали Ягодкой, веселая, вся в веснушках и с двумя тонкими косичками. Ее изба на поляне стояла, а вокруг земляника росла, много. Как-то ночью приключилась гроза при ясном небе, вдруг сверкнуло и загрохотало на всю округу. Когда стихло, увидели мы пожар занимающийся, побежали на пламя, кто чего захватил. Успели потушить, а посреди гари стоит горшок здоровенный, боками поблескивает. И, вот чудо чудное, выходят из него люди, совсем как мы, только ростом повыше и с волосами светлыми. И лица такие добродушные, что мы и бояться забыли, как-то быстро общий язык нашли, сначала жестами изъяснялись, а потом и они по-нашему балакать научились. Конечно, не быстро это произошло, года два те люди гостили. Я так и не понял, что у них случилось, совсем малой был, да и неважно это.

Незаметно-незаметно, а приключилась у Ягодки любовь с одним из этих. Сперва по опушкам гуляли, а потом и вовсе к ней в избу переехал. Все бы хорошо да ладно, но вот собрались гости к себе возвращаться. Сколько слез было - не выскажешь, но не удержала Ягодка парня, без него те люди не могли улететь. Оставил он девчонке подарок памятный, что-то вроде стакана большого - летать в нем можно, и укатили восвояси.

Прошло несколько лет, а у нас дела странные происходить начали. Это я только сейчас речей умных наслушался и знаю, что та штука радиацией называется. Стали деревья лесные искривляться, народ деревенский - кто шерстью порос, кто копытами обзавелся, умирать перестали, живем и живем. А Ягодка - та больше всех пострадала, нога высохла, лицо сморщилось, всю согнуло, да так и осталась на веки вечные. У ее избушки ноги выросли, куриные, противные и синие. На этих лапах избушка и ушла в лес, к дальним болотам. Сотня лет прошла, окрестные жители позабыли, как звать девчушку, на свой лад переиначили, дразнили ее Бабой-Ягой. Оставшимся тоже друг на друга смотреть тошно стало, разбрелись мы по закоулкам, изредка только видимся.

«Эх» — вздохнул Леший, — «Вот такой же пожар тогда был». Они еще посидели молча, каждый думал о своем, на лицах играли блики от костра. «Пойду я» — мужичонка приподнялся и, не прощаясь, ушел в темноту, прочь от человека и воспоминаний.

Ё-страна

В некотором царстве, в некотором государстве, наступил министр главный в лепешку коровью, что на главной дворцовой магистрали расположилась. «Ёкарный бабай, ё-дворники, ё-крестьяне, ё-коровы и ё-ё-ё!» — изрек первородную мудрость важный чиновник. А за столь изысканными размышлениями, забыл министр удержать равновесие на скользкой подложке и грохнулся с треском на всю голову. Лежит он полеживает на лепешке размазанной, думу горестную думает об участи своей незавидной, а особливо о народе, что вокруг собираться начал, пальцами показывает, усмешки кривые в сторону прячет.

«А ведь не исправить нам народец, уж какой достался такой и будет...» — размышлял чиновник — «Сколько говн... лепешки с дороги не убирай, а срат... мусорить не отучишь, легче «Ё» и слова, прилегающие в закон возвести и жить по-старинке спокойно!»
Сказано-сделано! Так ноги от ё-покрытия дорожного не вытерев, двинулся министр к царю, там доклад пространный сделал, подошвы показал, в цифрах доводы привел. Выслушал самодержец мысли ясные и в тот день указ издал, где первопричину благоденствия народного в букве Ё вывел и повелел всем за дело взяться, а начать с дорог и повозок самодвижущихся.

Крестьяне у нас хоть и сами себе на уме, но царя привыкли слушаться, залепили ухабы и выбоины ё-асфальтом органическим. На солнышке сырье подсохло и крепко стало, хоть на самокате катайся, правда, при дождике малом, ё-заплаты прохожих обрызгивали, но по повелению лепешки были благодатью названы на ё-радость и на Ё-бытиЁ наше.
Дальше, больше. На просторы ё-страны автомобиль выкатили, ё-рабочие его на ё-заводе склепали. Ё-двигатель дерьмо потребляет (ё-топливо высокооктановое), ё-газы выпускает, ё-звуки издает. Царь первый на нем прокатился, потом целый день за бока держался, Ё вспоминал раз двадцать, поздравил ё-инженеров с ё-удачей, обещал ё-премию, по самую Ё навалить, а потом догнать и еще по Ё добавить.

А раз уж все так удачно начало получаться, то засадил царь стакан гранЁный, закусил сЁмгой из прудов ближних, посмотрел на Ёмкость опустошЁнную и повелел центр особый создать — ё-сколоково, где мы на всей планете первые будем.

Так и повелось с тех пор, как ни Ё, так мы рядом, как нет Ё, так создадим. Дымят ё-фабрики, подрастает ё-молодЁжь передовая, приЁмка товаров новых идет. А ведь думали, что страна только лЁн выпускать может, Ёжиков разводить, да отвЁрткой товар заморский собирать.

Ан нет! ТаЁжный наш край расцвел и Ё теперь соседям не сильно ё-развитым, предлагает!