Предупреждение: у нас есть цензура и предварительный отбор публикуемых материалов. Анекдоты здесь бывают... какие угодно. Если вам это не нравится, пожалуйста, покиньте сайт.18+
Рассказчик: perke
По убыванию: %, гг., S ; По возрастанию: %, гг., S
Пока Аглая сказывалась, моря-кияны иссякли, И поскользила каноя двухместна, на флотский манер заправлена, В протоку узкую пресноводну: водина та согрою прикрыта, Кувшинкой украшена, ряской замутнена, да осокой пообтыкана.
Акулина с Аглаей по сторонам озиратся, Шеи чешут, от мошки отмахиватся, Вдруг из глуби затонной выскакиват по пояс Женщына простоволоса, шибко легантна,
Да заместо ножного корпусу у ей хвост приделан: Чашуйчатый, переливчатый до самых пупырышков. Подивилися Акулина с Аглаею такой нахлости, Но виду не подали, гребут веслой, как будто не замечат ее.
Чрез плечо, токмо спрашиват душу водянисту, как есть сказочну, Мол, что тебе надобно и кличут как тебя в ентой местности. Русалка хвостом обмахивась, словно каким китайским хвеером, Заявлят своим бесцветным голосом, во всю запрудину:
Не здешня я, не местная, всеми осьмью плавниками заграничная, Имечко мое иноземное, языком неластичным не выговариваемо, На "у" начинат, - на "а" заканчиватся! По-вашему, попроще, обозначуся, так сказать, - Ульяною.
Рассмеялися тогда Акулька с Аглашкою, порастаяли, Говорят Ульянке хвостатой, во всю сказочной, "Ты пошто, лешиха болотная, без спросу из воды выныриваш, Женщын порядочных запугиваш, в неразумну экзольтацью вгоняешь.
Ты ж мешаешь окружностью наслаждаться, свежий воздух потреблять, Предвкушать задумано, отдыхать душою, мыслею". Отвечат им русалка горемычная, непрозрачной водицей замучена: "Я, явленье, отнюдь, не миражное, парнормальное, эпатажное,
А по всем неизученым правилам, на подмогу присланное, Потому придется вам, милы женщыны, на вопросы мои ответы давать: Я загадку, - вы мне доводы! Да чтоб складно звучало и по поводу. Коль ответите, будет счастье вам, а не сварит голова – потонете!
Отвечай первой Акулина мордастая, кака мышка сидит в золотой кубышке? Думай пока, чеши тыковку... А тебе, Аглая расстроена, сказать придетися, Что за птица така: два раза на свет появилася... Вот на те вопросы ответите, Так споете хором, аль дуетом, уж не знаю, как там у вас называется,
Что за зверь такой, диковинный: у него в брюхе кипяток, в голове пуговица, И одна рука, да и та на спине". Прошибло, тогда, женщын на холодный пот, Аж каноюшка снащена вспарилась, и влепили Ульянке, прямо в лоб: - Ты русалочья душа погана, беспристрастна,
Задаешь загадки каверзны, чтоб вовек за них не ответить нам, И почить в илу, в здешних водорослях. Рта не вскроем таперича, Чтоб слова те спасительны произнесть, а споем песню русскую, Акапельную, да раздольную...
Сидит воробей на ветке. Чирикает. Да так, чирикает, что аж захлебывается. Подлетает к нему синица: - Воробей, чего ты расчирикался? Вот услышит тебя орел, будет тебе на орехи! Тут сверху камнем с неба падает орел, хватает синицу и взмывает под облака. Воробей затих, достал из-за пазухи орех, клюнул и произнес: - Вот так всегда! Чирикаешь-чирикаешь, а все самое вкусное - орлам! Hoity-toity
Сели Красная Шапочка и Серый Волк за картежный стол. Волк спрашивает Красную Шапочку: - Что, Шапка, на деньги играем? - На деньги, Серый! - В очко?.. - Нет. В шапочку.
А по ту пору в стороне укромной ворожеской Жила-поживала Акулина свет Микулишна, Телом богата, лицом черства, Ткала она льны широкие, плела узоры затейные.
Пошла Акулина свет Микулишна ввечеру К речке студеной, извилистой - Немоскворецкой, Закатала рукава рубахи крашеной, Захотела лицо омыть, да густы брови разгладить.
Как взглянула на водицу прозрачну, Как увидела отражение, обомлела все, да разохалась, Обхватила ручищами срамны места, Кренделями ручища сделались.
Набежали со всех сторон люты вороги, Подхватили Микулишну за кренделя оные, Да поволокли по камням, да по травушке, В край суровый, в места таинственны.
Опомнилась тут свет Микулишна, Закричала, что было сил. Причитала в оковах и билася, Понеслись по стороне диковинной Слова страшные - жевуземные.
Акулина, Аглая с Ульяною Порешили добраться по-быстрому Во страну Москворецку, чтоб засветло Подивиться красотами здешними.
Акулина на веслах орудует, Акселя расправляет Аглаюшка, Кливерами Ульяна командует, Ну, а кошка валятся бездейственна,
На носу пребразованной лодочки. Долго ль, коротко ль, токмо затемно Добралася люгера загружена До притоки деревни Нелидово,
Там на холме избушка заношена, - Рхитектурой своею привычною Разражат путешественный люд проезжающый, Заставлят все лицо скособочиться,
Гложет, мучает мышцу сердешную, Своим видом убогим невзрачешним. Нет, чтоб сидеть, любоватися На адажьи кузнечьи над полюшком, Фуете стрекоз длиннотелишных,
Пируеты паучьи, в узорах сотканных; Кокофоньей цезур насладиться по саму моченьку, Палиндрома вдохнуть вселенского, Нет же надо ж глазней зацепитеся
За само пакостное, нарывное, Успокойся, душа путешественна, Наш народ он ведь шибко пафосный, Весь нергичный, на нтузиазме взрощенный,
Потихонечку, полегонечку, да взлетят ввысь хоромы барские, А не сможется, так расчистится дивно полюшко, заколосится.
Что ж ты мечешься, душа окаянная, Брагой, славою себя не потчуешь, Ты ж избенку ту не полил потом, кровьюшкой, Копеечку на ее содержанье не зарабатывал.
Пей мадерушку, жизни радуйся И забудь про нее, как про страшный сон, Добрыми делами людей светлых возвеличивай, А об том, на чем глаз станавливается
Во других местах сказывай, Хватит стару рхитектуру мучати.
Вот во той избенке и жил воеводушка, Сокол ясный, свет, Простоквашьевич,
Саблю востру точил, дружинушку потчевал, Да рубахи стирал до мозолюшков. Он, как раз, по тропиночке шествовал, Когда люгера тут причалила...
Отсвет розы чайной... Блики на воде... Встретились случайно: Девушка в чадре... В рясе подпоясанной Красным кушаком, С рыжим Краснощеким Русским Пареньком.
Отраженье в речке, Унеслося вдаль. С блюдца покатился Жареный миндаль... Затерялся где-то В буйной сон-траве. Солнца блин Катался В пряной Синеве...
И неверной Пьяной Пыльной Духотой, Отнят всхлип Сафьяновый Оклика "Постой!".
Превратился в эхо, Не достав скалы, Собирая в стаи Камни-валуны, Посылая сверху, Рокотом грозя, Скользко-неумелое Громкое: "Нельзя!".
Впитывая тоненький Песенный мотив, Поджигая в косах Искр аперитив: "Ах вы, горы грозные, Лю-лю-шки, люли... Ах, березки росные, Куда ж вы завели!".
Укатилось варево Зноя на закат, Погружая землю В непроглядный ад, Прикрывая длинные Темные полы... Расплескался голос Сонного муллы, Освежая воздух, Звенящим: "О-о-ал-ла-а..."!!! Понимая небо, Стройностью крыла.
*** "Да, потому, что головой он касался солнца..." Л.Е.
Наступает пора городской толчеи, Площадных карнавалов, застывших мимоз И выходит на свет, что забыто людьми В очертании взглядов,улыбок и поз.
Из открытых окон завизжит летний блюз, Заправляя в виньетки осколки души, И, откроется в щель заколоченный шлюз, Мелкой струйкой вливая гортанность тиши...
Теплотой наполняя сердечную клеть, Укрепляя фундамент надежд без тревог... Так захочется снова и снова смотреть В те глаза, от которых ничуть не продрог.
Крепко руку в замок и толчками наверх... Вниз не смотрит, идущий по млечной тропе, Философию смысла движения рек, Оставляя, как прежде! В подарок судьбе.
Там, бьет солнце нещадное по головам, -
Родниковую вязь завивая в аркан, Разноцветьем стекла в стиле Альдебаран, - Пьет макушки мерцаний сверкающих льдин.
В кабинете врача-аллерголога рядом с баснословными расценками за услуги висит красочно оформленный плакат с надписью: "Лучше нету того свету, когда яблоня цветет!" Perke
Случилась тут одна история. Срочно надо было в Питер. За полчаса до отправления поезда прибежал на вокзал. Взял билет. Время вечернее. Не надеялся, что возьму. Как ни странно, повезло. Видимо кто-то слад бронь. Место оказалось нижним, находилось в самом первом купе. Надо заметить, что уж если с местом мне повезло, то с вагоном в котором ехал не очень. Назвать его полуразвалившимся, значит, ничего не сказать.
Следом за мной в купе зашла женщина с ребенком. Она брезгливо огладела нашу временную ночлежку на колесах и сразу принялась укладывать девочку спать. Спать ребенок хотел очень, поэтому быстро взгромоздился на верхнюю застеленную полку и сразу отключился. Мамаша тщательно постелила себе на нижней, взяла двумя пальчиками сырое полотенце и удалилась. Сколько она отсутствовала сразу не скажешь, может минут десять, может пятнадцать, только... дорога на этом пути следования сложная, извилистая, вагон обычно раскачивает во все стороны, на одном из поворотов его подбросило так, что девочка вместе с матрасом, подушкой и одеялом упала с верхней полки на нижнюю. Постельные принадлежности сгладили удар и ребенок, упав, продолжал посапывать в ворохе постельного белья и плотном облаке пыли, образовавшемся при падении. Вскоре в дверях появилась умытая мамаша и тут же застыла на пороге купе, не отрывая взгляда от верхней полки, которая... была пуста. Я молча ждал, что она будет делать дальше. Когда она наконец переведет глазки на полтора метра вниз. Она этого не сделала! Она вышла из купе, зашла в соседнее, потом вернулась и опять вперилась в верхнюю полку. Полка была пуста! Я не удержался и хохотнул. Мамаша перевела взгляд на меня и (О, счастье!) зацепила окуляром нижнюю полку на которой лежал ее ребенок. Она ойкнула, потом с отвращением присела на грязный матрас и стала ощупывать ребенка. Убедившись, что с дитем все в порядке, она стала яростно трясти ребенка за плечи, приговаривая: "Доча, проснись, мамульке негде спать!" Доча просыпаться явно не хотела и никак не прореагировала на стенания собственной мамашки. А мамаше похоже неохота было проводить ночь стоя в тамбуре и она перешла к активным действиям. Она вытащила долго корячилась над грудой белья и наконец минут через двадцать вытащила из-под спящего ребенка свой, еще так недавно, любовно застеленный матрас. Вытащив, она водрузила его на верхнюю полку и стала также тщательно, как в прошлый раз готовить себе постельку, оставив спящее в ворохе белья дите в покое. Минут через десять постель была идеально застелена, подушка взбита, на простынке ни морщинки. Но как только мамаша занесла ногу, чтобы вскарабкаться наверх и блаженно заснуть до утра, ребенок широко открыл свои ясные очи и тоном, не терпящим возражений, сказал: "Это мое место!" После чего, не вдаваясь в дальнейшие рассуждения залез на верхнюю полку и безмятежно заснул. Дальше была долгая немая сцена матери, скорбящей над ворохом скомканного белья. Вот такая селяви!