Предупреждение: у нас есть цензура и предварительный отбор публикуемых материалов. Анекдоты здесь бывают... какие угодно. Если вам это не нравится, пожалуйста, покиньте сайт.18+
Рассказчик: julan
По убыванию: %, гг., S ; По возрастанию: %, гг., S
Было мне тогда лет двенадцать. Жили мы все в Советском Союзе, где кружки и секции были бесплатными. Те, кого не направляли на верный путь родители, часто меняли эти кружки, как перчатки. На тот момент мы с подружкой ходили в художественный кружок во Дворце Культуры им. Горького. И вот однажды, когда занятия у юных живописцев закончились, подружка мне говорит: - Сегодня в ДК выступают лицедеи с Полуниным. Я тут все коридоры и лестницы знаю, хочешь пойдём на представление? - Слова "шоу" тогда ещё никто не знал... Конечно я хотела! Мы забрели на какую-то черную лестницу, спустились вниз и выглянули за дверь. За заветной дверью раскинулся холл Дворца Культуры, нарядные зрители, прогуливаясь, ждали начала представления. Но, увы... У самой двери на стульчике сидела старушка-контролер. Облом! Мы понуро переминались у двери и вдруг сзади раздался голос: - Хотите пройти посмотреть? За нами стоял незнакомый мужчина, он вышел из двери, которая вела в небольшой коридор. Мы молча кивнули. - Ну, пойдемте, - сказал он и мы снова пошли по каким-то коридорам. По дороге он объяснял: - Поднимайтесь на балкон. Там обычно никто не проверяет, но если вдруг вас выгонят, приходите ко мне за кулисы, я поищу вам места. Мы застенчиво поблагодарили и пошли на балкон. Первое отделение было великолепно. Нас никто не побеспокоил. Но вот начался антракт и нам стало скучно. Мы набрались наглости и пошли искать нашего доброго волшебника. Через сцену идти не рискнули. Шли обратно знакомым путем на черную лестницу и в боковую дверку. Перед нами был короткий полутемный коридорчик, справа из распахнутой двери лился яркий свет и доносились приглушенные голоса. Мы робко заглянули в комнату. Это была гримерка, перед большим зеркалом сидели трое. Полунина мы узнали сразу и застыли на пороге в полнейшем ступоре. - Что вам, девочки? - спросил Асисяй. - Тут такой дяденька... - забубнили мы, - Он такой добрый... Он нас провел... - А-аа! - заулыбался Полунин, - Это Роберт-детопроводчик! Так я впервые услышала имя Роберта Городецкого, которого не раз видела в номере "Blue Canary" в цилиндре и со смешной гармошкой. Остаток представления мы смотрели из-за кулис. Это было здорово! Дома мне влетело. Пришла я поздно, а мобильников тогда не было. Но всё это не имело большого значения. Я и по сей день с теплом в душе вспоминаю Роберта Городецкого - ДЕТОПРОВОДЧИКА... Страшным ударом стало нападение на актера в 2005 году и последовавшая трехнедельная кома. Большой радостью было его возвращение на сцену. Дай бог ему ещё долгих лет жизни и творчества!
Ходили с мужем и дочкой на хоккей. Ребенок, естественно, сразу, как начался матч, захотел пить. За полторы минуты до окончания первого периода мы с ней пошли в фойе к буфетным стойкам. Муж остался досмотреть период и попросил взять ему 50 г коньяку и конфетку. А я решила взять пива с чипсами, гулять так гулять)) Подходим к стойке, и я заказываю: колу, сухарики (дочке), чипсы... Пока девушка пробивает, говорю дочке: "Забирай это всё и отходи в сторонку, а то у меня рук не хватит, мне ещё два стаканчика нести". Она отходит, а я продолжаю заказывать: пиво, 50 г коньяку и конфетку. Сзади подходят мужики и говорят: - Во, наши русские девчонки дают! Пиво, коньяк и конфетку! Даже мы так не можем, мы еще сосиску возьмём...
Вот и до Петербурга добрался снегопад, парализовавший жизнь половины страны. В центре города снег по колено, как в тайге. Прихожу сегодня утром на работу, коллега рассказывает: идёт по площади Островского, где-то в другом конце площади разгребает снег маленькая снегоуборочная машинка, а у Александринского театра три дворника с лопатами, явно родом из солнечного Узбекистана, утопая в снегу, снимают селфи. Красивый у нас город, ничего не скажешь))
Существует немало анекдотов и баек о лени. Но для меня нет ярче примера этого порока, чем моя дочь в первые годы жизни. Обычно самым любимым словом ребёнка, как только он начинает разговаривать, становится слово "САМ". Мы такого слова не знали. Моя принцесса охотно открывала рот, когда её кормили, подставляла ручки и ножки, чтобы маме было удобнее её одевать, но когда ей предлагали что-то сделать самой, она сразу отвечала: "Никак". Можно вспомнить множество разных эпизодов, иллюстрирующих это её качество, но я опишу один самый яркий. Зима. Наше чудо в ярком комбинезончике гуляет на детской площадке и вдруг падает лицом вниз. - Ну, что ты лежишь? Вставай! - говорит мама другого карапуза. - Мамочка поднимет, - не задумываясь, отвечает моя кроха.
Больница, отделение проктологии. В процедурный кабинет заглядывает больной: - Доктор, я не опоздал? - Нет. Если не считать, что у тебя геморрой с 73-го года.
Помнится лет дцать назад на одной из радиостаций постоянно крутилась такая реклама: "Ты её завёл, разогрел и вспомнил о резине!.. Заранее надо предохраняться, если не хочешь МУЖЧИНА СНИЗУ, МАШИНА СВЕРХУ!..
Обычно пять дней работаем, два отдыхаем, а на этой неделе - наоборот! Класс! На следующей неделе тоже неплохо, три рабочих, четыре выходных. Но тенденция мне не нравится...
Недавно была свидетелем такой сцены. Бабушка забирает внучку дошкольницу с занятий с преподавателем английского. Девочка одевается как-то очень заторможенно и, глядя в пустоту, равнодушным голосом спрашивает: - А можно я сегодня мультики буду смотреть? Бабушка терпеливо объясняет: - Ты же знаешь, что мультфильмы - это развлечения. А развлечения когда бывают? Правильно, в выходные! А сегодня среда. Ты сейчас придешь, покушаешь и будешь заниматься музыкой... Девочка с тем же застывшим взглядом, без всяких эмоций продолжает медленно одеваться...
Недавно в Санкт-Петербурге родился пятимиллионный ребенок - девочка Людмила. Мне сразу же вспомнился рассказ Сергея Довлатова на аналогичную тему. Заранее прошу прощения у поклонников его творчества за то, что привожу текст в сокращенном виде...
КОМПРОМИСС ПЯТЫЙ ("Советская Эстония". Ноябрь. 1975 г.) "ЧЕЛОВЕК РОДИЛСЯ. Ежегодный праздник — День освобождения — широко отмечается в республике. Фабрики и заводы, колхозы и машинно-тракторные станции рапортуют государству о достигнутых высоких показателях. И еще один необычный рубеж преодолен в эти дни. Население эстонской столицы достигло 400 000 человек. В таллиннской больнице №4 у Майи и Григория Кузиных родился долгожданный первенец. Ему-то и суждено было оказаться 400 000-м жителем города. — Спортсменом будет, — улыбается главный врач Михкель Теппе. Счастливый отец неловко прячет грубые мозолистые руки. — Назовем сына Лембитом, — говорит он, — пусть растет богатырем!.. К счастливым родителям обращается известный таллиннский поэт — Борис Штейн: На фабриках, в жерлах забоев, На дальних планетах иных - Четыреста тысяч героев, И первенец твой среди них... Хочется вспомнить слова Гете: "Рождается человек — рождается целый мир!" Не знаю, кем ты станешь, Лембит?! Токарем или шахтером, офицером или ученым. Ясно одно — родился Человек! Человек, обреченный на счастье!.."
Таллинн — город маленький, интимный. Встречаешь на улице знакомого и слышишь: "Привет, а я тебя ищу..." Как будто дело происходит в учрежденческой столовой... Короче, я поразился, узнав, сколько в Таллинне жителей. Было так. Редактор Туронок вызвал меня и говорит: — Есть конструктивная идея. Может получиться эффектный репортаж. Обсудим детали. Только не грубите... — Чего грубить?.. Это бесполезно... — Вы, собственно, уже нагрубили, — помрачнел Туронок, — вы беспрерывно грубите, Довлатов. Вы грубите даже на общих собраниях. Вы не грубите только, когда подолгу отсутствуете... Думаете, я такой уж серый? Одни газеты читаю? Зайдите как-нибудь. Посмотрите, какая у меня библиотека. Есть, между прочим, дореволюционные издания... — Зачем, — спрашиваю, — вызывали? Туронок помолчал. Резко выпрямился, как бы меняя лирическую позицию на деловую. Заговорил уверенно и внятно: — Через неделю — годовщина освобождения Таллинна. Эта дата будет широко отмечаться. На страницах газеты в том числе. Предусмотрены различные аспекты — хозяйственный, культурный, бытовой... Материалы готовят все отделы редакции. Есть задание и для вас. А именно. По данным статистического бюро, в городе около четырехсот тысяч жителей. Цифра эта до некоторой степени условна. Несколько условна и сама черта города. Так вот. Мы посовещались и решили. Четырехсоттысячный житель Таллинна должен родиться в канун юбилея. — Что-то я не совсем понимаю. — Идете в родильный дом. Дожидаетесь первого новорожденного. Записываете параметры. Опрашиваете счастливых родителей. Врача, который принимал роды. Естественно, делаете снимки. Репортаж идет в юбилейный номер. Гонорар (вам, я знаю, это не безразлично) двойной. — С этого бы и начинали. — Меркантилизм — одна из ваших неприятных черт, — сказал Туронок. — Долги, — говорю, — алименты... — Пьете много. — И это бывает. — Короче. Общий смысл таков. Родился счастливый человек. Я бы даже так выразился — человек, обреченный на счастье! Эта глупая фраза так понравилась редактору, что он выкрикнул ее дважды. — Человек, обреченный на счастье! По-моему, неплохо. Может, попробовать в качестве заголовка? "Человек, обреченный на счастье"... Там видно будет, — говорю. — И запомните, — Туронок встал, кончая разговор, — младенец должен быть публикабельным. — То есть? — То есть полноценным. Ничего ущербного, мрачного. Никаких кесаревых сечений. Никаких матерей-одиночек. Полный комплект родителей. Здоровый, социально полноценный мальчик. — Обязательно — мальчик? — Да, мальчик как-то символичнее. — Генрих Францевич, что касается снимков... Учтите, новорожденные бывают так себе... — Выберите лучшего. Подождите, время есть. — Месяца четыре ждать придется. Раньше он вряд ли на человека будет похож. А кому и пятидесяти лет мало... — Слушайте, — рассердился Туронок, — не занимайтесь демагогией! Вам дано задание. Материал должен быть готов к среде. Вы профессиональный журналист... Зачем мы теряем время?.. И правда, думаю, зачем?.. ……………………………
Сел в автобус, поехал на улицу Карла Маркса. В автобусе неожиданно задремал. Через минуту проснулся с головной болью. Пересекая холл родильного дома, мельком увидел себя в зеркале и отвернулся... Навстречу шла женщина в белом халате. — Посторонним сюда нельзя. — А потусторонним, — спрашиваю, — можно? Медсестра замерла в недоумении. Я сунул ей редакционную книжку. Поднялся на второй этаж. На лестничной площадке курили женщины в бесформенных халатах. — Как разыскать главного врача? — Выше, напротив лифта. Напротив лифта — значит, скромный человек. Напротив лифта — шумно, двери хлопают... Захожу. Эстонец лет шестидесяти делает перед раскрытой форточкой гимнастику. Эстонцев я отличаю сразу же и безошибочно. Ничего крикливого, размашистого в облике. Неизменный галстук и складка на брюках. Бедноватая линия подбородка и спокойное выражение глаз. Да и какой русский будет тебе делать гимнастику в одиночестве... Протягиваю удостоверение. — Доктор Михкель Теппе. Садитесь. Чем могу быть полезен? Я изложил суть дела. Доктор не удивился. Вообще, что бы ни затеяла пресса, рядового читателя удивить трудно. Ко всему привыкли... — Думаю, это несложно, — произнес Теппе, — клиника огромная. — Вам сообщают о каждом новорожденном? — Я могу распорядиться. Он снял трубку. Что-то сказал по-эстонски. Затем обратился ко мне: — Интересуетесь, как проходят роды? — Боже упаси! Мне бы записать данные, взглянуть на ребенка и поговорить с отцом. Доктор снова позвонил. Еще раз что-то сказал по-эстонски. — Тут одна рожает. Я позвоню через несколько минут. Надеюсь, все будет хорошо. Здоровая мать... Такая полная блондинка, — отвлекся доктор. ……………………………………..
Зазвонил телефон. — У аппарата, — выговорил Теппе, — отлично. Затем перешел на эстонский. Речь шла о сантиметрах и килограммах. — Ну, вот, — сказал он, — родила из девятой палаты. Четыре двести и пятьдесят восемь сантиметров. Хотите взглянуть? — Это не обязательно. Дети все на одно лицо... — Фамилия матери — Окас. Хилья Окас. Тысяча девятьсот сорок шестой год рождения. Нормировщица с "Пунанэ рэт". Отец — Магабча... — Что значит — Магабча? — Фамилия такая. Он из Эфиопии. В мореходной школе учится. — Черный? — Я бы сказал — шоколадный. — Слушайте, — говорю, — это любопытно. Вырисовывается интернационализм. Дружба народов... Они зарегистрированы? — Разумеется. Он ей каждый день записки пишет. И подписывается: "Твой соевый батончик". — Разрешите мне позвонить? — Сделайте одолжение. Звоню в редакцию. Подходит Туронок. — Слушаю вас... Туронок. — Генрих Францевич, только что родился мальчик. — В чем дело? Кто говорит? — Это Довлатов. Из родильного дома. Вы мне задание дали... — А, помню, помню. — Так вот, родился мальчик. Большой, здоровый... Пятьдесят восемь сантиметров. Вес — четыре двести... Отец — эфиоп. Возникла тягостная пауза. — Не понял, — сказал Туронок. — Эфиоп, — говорю, — родом из Эфиопии... Учится здесь... Марксист, — зачем-то добавил я. — Вы пьяны? — резко спросил Туронок. — Откуда?! Я же на задании. — На задании... Когда вас это останавливало?! Кто в декабре облевал районный партактив?.. — Генрих Францевич, мне неловко подолгу занимать телефон... Только что родился мальчик. Его отец — дружественный нам эфиоп. — Вы хотите сказать — черный? — Шоколадный. — То есть — негр? — Естественно. — Что же тут естественного? — По-вашему, эфиоп не человек? — Довлатов, — исполненным муки голосом произнес Туронок, — Довлатов, я вас уволю... За попытки дискредитировать все самое лучшее... Оставьте в покое своего засранного эфиопа! Дождитесь нормального — вы слышите меня? — нормального человеческого ребенка!.. — Ладно, — говорю, — я ведь только спросил... Раздались частые гудки. Теппе сочувственно поглядел на меня. — Не подходит, — говорю. — У меня сразу же возникли сомнения, но я промолчал. — А, ладно... — Хотите кофе? Он достал из шкафа коричневую банку. Снова раздался звонок. Теппе долго говорил по-эстонски. Видно, речь шла о деле, меня не касающемся. Я дождался конца раз говора и неожиданно спросил: — Можно поспать у вас за ширмой? — Конечно, — не удивился Теппе. — Хотите моим плащом воспользоваться? И так сойдет. Я снял ботинки и улегся. Нужно было сосредоточиться. Иначе контуры действительности безнадежно расплывались. Я вдруг увидел себя издали, растерянным и нелепым. Кто я? Зачем здесь нахожусь? Почему лежу за ширмой в ожидании бог знает чего? И как глупо сложилась жизнь!.. Когда я проснулся, надо мной стоял Теппе. — Извините, потревожил... Только что родила ваша знакомая. "Марина!" - с легким ужасом подумал я. (Все знают, что ужас можно испытывать в едва ощутимой степени.) Затем, отогнав безумную мысль, спросил: — То есть как — знакомая? — Журналистка из молодежной газеты — Румянцева. — А, Лена, жена Бори Штейна. Действительно, ее с мая не видно... — Пять минут назад она родила. — Это любопытно. Редактор будет счастлив. Отец ребенка — известный в Таллинне поэт. Мать — журналистка. Оба — партийные. Штейн напишет балладу по такому случаю... — Очень рад за вас. ............................................
Звоню Малкиэлю. — Приезжай, ребенка сфотографировать в юбилейный номер. У Штейна сын родился. Гонорар, между прочим, двойной... — Ты хочешь об этом ребенке писать? — А что? — А то, что Штейн — еврей. А каждого еврея нужно согласовывать. Ты фантастически наивен, Серж. — Я писал о Каплане и не согласовывал. — Ты еще скажи о Гликмане. Каплан — член бюро обкома. О нем двести раз писали. Ты Каплана со Штейном не равняй... -Я и не равняю. Штейн куда симпатичнее. — Тем хуже для него. — Ясно. Спасибо, что предупредил. Говорю Теппе: — Оказывается, и Штейн не подходит. — У меня были сомнения. — А кто меня, спрашивается, разбудил? — Я разбудил. Но сомнения у меня были. — Что же делать? — Скоро еще одна родит. А может, уже родила. Я сейчас позвоню. — А я выйду, прогуляюсь. ..........................................................
Теппе встретил меня на пороге. — Кузина родила из шестой палаты. Вот данные. Сама эстонка, водитель автокары. Муж — токарь на судостроительном заводе, русский, член КПСС. Ребенок в пределах нормы. — Слава Богу, кажется, подходит. Позвоню на всякий случай. Туронок сказал: — Вот и отлично. Договоритесь, чтобы ребенка назвали Лембитом. — Генрих Францевич, — взмолился я, — кто же назовет своего ребенка Лембитом! Уж очень старомодно. И фольклора... — Пусть назовут. Какая им разница?! Лембит — хорошо, мужественно и символично звучит... В юбилейном номере это будет смотреться. — Вы могли бы назвать своего ребенка — Бовой? Ияи Микулой? — Не занимайтесь демагогией. Вам дано задание. К среде материал должен быть готов. Откажутся назвать Лембитом — посулите им денег. — Сколько? — Рублей двадцать пять. Фотографа я пришлю. Фамилия новорожденного? — Кузин. Шестая палата. — Лембит Кузин. Прекрасно звучит. Действуйте. ........................
Работала я, помнится, лет эндцать назад на Междугородней Телефонной Станции. Все, наверное, слышали, а кто-то, увы, и сталкивался с любителями поговорить по межгороду за чужой счет. Были умельцы, подключавшиеся на лестничной площадке к чужим проводам, чтобы позвонить в какую-нибудь Тьму-Таракань и отправить счет соседу. И вот одна из коллег рассказала мне такую байку. Влетает к ним на МТС как-то мужичонка и чуть ли не с порога кричит: - Я выхожу на лестницу, а там торчат два конца! Один мой, другой - соседа...
Эту историю рассказала мне моя тётя. Лет эндцать назад, она отмечала свой день рождения, а я, будучи ещё мелкой, как и положено, крутилась под ногами. И вот гости уселись за стол, разговаривают, смеются, а я как-то оказываюсь слегка обделена вниманием. И вдруг этажом выше раздается дикий грохот, видимо падает что-то тяжелое. - Такой грохот, будто столетний дед с кровати упал, - с улыбкой замечает кто-то из гостей. Вот он, мой шанс, вновь оказаться в центре внимания! - Слушайте! Слушайте! - кричу я. - Я вас сейчас ещё смешнее рассмешу! Мёртвый дед с кровати упал!
