Предупреждение: у нас есть цензура и предварительный отбор публикуемых материалов. Анекдоты здесь бывают... какие угодно. Если вам это не нравится, пожалуйста, покиньте сайт.18+
Рассказчик: Kuzyma
По убыванию: %, гг., S ; По возрастанию: %, гг., S
«На дворе стоял тридцать второй год. Шестнадцатилетний Зяма пришел в полу подвальчик в Столешниковом переулке в скупку ношеных вещей, чтобы продать пальтишко (денег не было совсем). И познакомился там с женщиной, в которую немедленно влюбился. Продавать пальтишко женщина ему нежно запретила («простынете, молодой человек, только начало марта»).
Из разговора о погоде случайно выяснилось, что собеседница Гердта сегодня с раннего утра пыталась добыть билеты к Мейерхольду на юбилейный «Лес», но не смогла. Что сказал на это шестнадцатилетний Зяма? Он сказал: «Я вас приглашаю». – Это невозможно, – улыбнулась милая женщина. – Билетов давно нет… – Я вас приглашаю! – настаивал Зяма. – Хорошо, – ответила женщина. – Я приду.
Нахальство юного Зямы объяснялось дружбой с сыном Мейерхольда. Прямо из полу подвальчика он побежал к Всеволоду Эмильевичу, моля небо, чтобы тот был дома. Небо услышало эти молитвы.Зяма изложил суть дела – он уже пригласил женщину на сегодняшний спектакль, и Зямина честь в руках Мастера! Мейерхольд взял со стола блокнот, написал в нем волшебные слова «подателю сего выдать два места в партере», не без шика расписался и, выдрав листок, вручил его юноше. И Зяма полетел в театр, к администратору.
От содержания записки администратор пришел в ужас. Никакого партера, пущу постоять на галерку… Но обнаглевший от счастья Зяма требовал выполнения условий! Наконец компромисс был найден: подойди перед спектаклем, сказал администратор, может, кто-нибудь не придет…
Ожидался съезд важных гостей. Рассказывая эту историю спустя шестьдесят с лишним лет, Зиновий Ефимович помнил имя своего невольного благодетеля: не пришел поэт Джек Алтаузен! И вместе с женщиной своей мечты шестнадцатилетний Зяма оказался в партере мейерхольдовского «Леса» на юбилейном спектакле. И тут же проклял все на свете. Вокруг сидел советский бомонд: тут Бухарин, там Качалов… А рядом сидела женщина в вечернем платье, невозможной красоты. На нее засматривались все гости – и обнаруживали возле красавицы щуплого подростка в сборном гардеробе: пиджак от одного брата, ботинки от другого…
По всем параметрам, именно этот подросток и был лишним здесь, возле этой женщины, в этом зале… Гердт, одаренный самоиронией от природы, понял это первым. Его милая спутница, хотя вела себя безукоризненно, тоже явно тяготилась ситуацией. Наступил антракт; в фойе зрителей ждал фуршет. В ярком свете диссонанс между Зямой и его спутницей стал невыносимым. Он молил бога о скорейшем окончании позора, когда в фойе появился Мейерхольд.
Принимая поздравления, Всеволод Эмильевич прошелся по бомонду, поговорил с самыми ценными гостями… И тут беглый взгляд режиссера зацепился за несчастную пару. Мейерхольд мгновенно оценил мизансцену – и вошел в нее с безошибочностью гения.
– Зиновий! – вдруг громко воскликнул он. – Зиновий, вы? Все обернулись. Мейерхольд с простертыми руками шел через фойе к шестнадцатилетнему подростку. – Зиновий, куда вы пропали? Я вам звонил, но вы не берете трубку… («Затруднительно мне было брать трубку, – комментировал это Гердт полвека спустя, – у меня не было телефона». Но в тот вечер юному Зяме хватило сообразительности не опровергать классика.) – Совсем забыли старика, – сетовал Мейерхольд. – Не звоните, не заходите… А мне о стольком надо с вами поговорить! И еще долго, склонившись со своего гренадерского роста к скромным Зяминым размерам, чуть ли не заискивая, он жал руку подростку и на глазах у ошеломленной красавицы брал с него слово, что завтра же, с утра, увидит его у себя… Им надо о стольком поговорить!
«После антракта, – выждав паузу, продолжал эту историю Зиновий Ефимович, – я позволял себе смеяться невпопад…» О да! если короля играют придворные, что ж говорить о человеке, «придворным» у которого поработал Всеволод Мейерхольд? Наутро шестнадцатилетний «король» первым делом побежал в дом к благодетелю. Им надо было о стольком поговорить! Длинного разговора, однако, не получилось. Размеры вчерашнего благодеяния были известны корифею, и выпрямившись во весь свой прекрасный рост, он – во всех свысока – сказал только одно слово: – Ну? Воспроизводя полвека спустя это царственное «ну», Зиновий Ефимович Гердт становился вдруг на локоть выше и оказывался невероятно похожим на Мейерхольда…»
Мы учились в пятом классе, когда в кино стали показывать фильм «Блеф» с Челентано. Конечно, мы были настоящие советские пионеры, для которых тлетворное влияние загнивающего Запада ничего не значило. Но и кто такой Челентано мы знали. Поэтому, как только на афише районного кинотеатра «Рассвет» появилось расписание сеансов, мы уже стояли у входа. Фильм был «детям до 16», но мой одноклассник Серёжа ввинтился в толпу перед окошком кассы, как-то сбоку, чтобы не было видно лица, протянул деньги и взрослым, по его мнению, голосом заявил, что нужно два билета. Кассирша, не глядя, протянула билеты и сдачу. Под подозрительным взглядом контролёрши на входе, мы стараясь быть незаметными и быстрыми, но не теряя при этом достоинства, просочились внутрь. Фильм оглушил, потряс и открыл неведомые перспективы. Экран уже погас, а мы сидели на своих местах и хотели стать такими же ловкими и хитрыми аферистами, прям как герой Челентано. Серёжа решил начинать немедленно и сказал, что мы не должны уходить из зала. Мы подождём начала следующего сеанса и посмотрим фильм еще раз. Бесплатно. Я стал сомневаться, я был уверен, что пока мы будем просто сидеть между сеансами, в зал обязательно зайдёт кто-то из работников кинотеатра, и тогда мы пропали. Серёжа развеял сомнения уверенным видом. Он сказал, что однажды его мама стояла в очереди, и к ней подошла какая-то женщина и стала говорить, что она занимала перед ней, и его мама сказала таким веским голосом: «Давайте не будем!» и эта тётка стушевалась и ушла. Так вот, если к нам кто-то подойдёт, и начнёт задавать вопросы, то он, Серёжа, тоже скажет веским голосом «Давайте не будем!» и все будет отлично. И мы стали сидеть и ждать. Я полный сомнений, а Серёжа решимости. В зал зашла работница кинотеатра. Крупная женщина неопределённого возраста, в сиреневом халате, издалека пахнущим мокрыми тряпками и буфетом. Сережа заёрзал на кресле, видимо от излишней решимости, я стал смотреть в сторону, делая вид, что меня тут нет, а она подошла к нам и сказала: «Быстро пошли отсюда!» И мы быстро пошли. На улице Серёжа сказал, что всё это из-за меня. Я не согласился и спросил его, что же это он не сказал про "давайте не будем?" Он сказал, что не успел, но всё равно, если бы я не сидел с таким неправильным видом, то всё бы получилось. Что такое «неправильный вид» он не стал объяснять. Так — я не стал аферистом.
Учёные объявили об успешном изготовлении импланта мозга. В очередь на его установку выстроились преимущественно клиенты, уже имеющие импланты губ, груди и бёдер, а также лица, предпочитающие езду по встречке и обочинам.
Читаю: из 85 субъектов федерации обязательную вакцинацию вводят в 84-х. Делаю вывод: губернаторы и главы регионов, ну, ни во что мнение президента не ставят, который, как известно, против этого!
