Поиск по автору:

Селедка под шубой — легендарное новогоднее блюдо с политическим подтекстом. Оно появилось в переломном 1918 году и примирило пролетариат с крестьянством. Кстати, мало кто знает, что «шуба» — это аббревиатура. По крайней мере, если верить народной легенде.
По преданию, эта «Венера в мехах» родилась в 1918 году. В это, мягко говоря, не очень спокойное время народ всячески доискивался исторической правды. Еще со времен Достоевского излюбленным местом правдоискателей был трактир — именно там и затевались самые горячие споры: с битьем посуды, обвинениями в контрреволюции и пением «Интернационала» на столах. Одному из московских купцов, хозяину сети популярных закусочных, Анастасу Богомилову, такая «нездоровая» атмосфера совершенно не нравилась, и он искал способ избежать гражданской войны хотя бы в собственных заведениях.
На помощь Анастасу пришел один из его поваров — Аристарх Прокопцев, который предложил проложить путь к сердцам бунтарей через желудок. Он придумал «блюдо мира», каждый ингредиент которого был символичен: сельдь обозначала пролетариат, так как была одним из любимейших его кушаний; картофель, морковь и лук — как вышедшие из земли — олицетворяли крестьянство; а свекла — красное знамя революции. Салат был щедро сдобрен французским соусом майонезом — то ли в знак уважения к творцам Великой французской буржуазной революции, то ли, напротив, в напоминание о внешнем враге большевиков — Антанте, в состав которой входила и Франция. Название блюда было соответствующее: «Шовинизму и Упадку — Бойкот и Анафема», а сокращенно — «Ш.У.Б.А.». Салат этот необыкновенно понравился посетителям: они активно им закусывали, в связи с чем меньше пьянели и, соответственно, меньше дрались. А презентована «шуба» была как раз в канун Нового, 1919 года.

Насколько правдива эта легенда — неизвестно, однако ее составители были людьми, безусловно, талантливыми: мало того, что они «наградили» селедку под шубой скрытым смыслом, так еще и нашли оправдание ее новогоднему статусу.
Классический рецепт:
Картофель, морковь и свеклу отварить в мундире до готовности. Остудить, очистить и натереть на мелкой терке в разные тарелки. Лук мелко нарезать. Филе сельди нарезать небольшими кусочками. Яблоко очистить, натереть на средней терке. На дно плоской салатницы выложить слоями все ингредиенты (слои смазать майонезом): картофель, сельдь, лук, морковь, яблоко, свекла.

Душу Антона Семёновича терзала одна проблема. Он, экономист, талантливый, заслуженный человек, с двумя высшими, почти кандидат, вынужден пресмыкаться здесь. В беспросвете.

А надо бежать. Сваливать, пока не поздно. Сорок восемь лет, ещё чуть-чуть и всё. В шестьдесят там начинать уже будет трудно. Поэтому надо сейчас, надо пока есть силы. И хорошо, что один. Хватило ума десять лет назад разбежаться.

Валить отсюда. Валить, и немедленно! Потому, что уже невозможно. Потому, что куда ни плюнь, - везде дерьмо. Ни одного исключения. Безнадёга.

Тот же транспорт. Сломалась машина, нечистый дёрнул ехать в маршрутном автобусе. Стоя. Потому что: «Вы что не видите, для таких как вы написано, что это место кондуктора!!!». Деньги взяла, билет оторвала с таким выражением, что везёт не в грязной трясущейся коробке, а на лимузине. Грязнуля. Возле водителя висят координаты владельца: «Соломатин Н.И.» и телефон. Позвонил пожаловаться, - нахамили: «Всех устраивает, только на Вас будем нервы тратить».

Не-ет, валить. Срочно, больше нет сил. Везде обдираловка. Зубы пошёл лечить, если по СтрахПолису, - сиди жди. Пятьдесят человек. Не хочешь, - доктору в карман. И улыбается, гадина. Гиппократ хренов. Конечно, за такие-то бабки сумасшедшие можно и улыбнуться тому, кто тебе их принёс. Скотство. Быдло вокруг!

Ве-езде!! За машину в сервисе взяли как за вертолёт. Владелец мастерской с сосредоточенным видом рассказывает, какая сложная была работа. Поехал в другой сервис, - оказалось, те нихрена не сделали! Ободрали только, скоты.

Как, как тут жить? Надо уезжать. Бежать к цивилизованным людям. Потому, что повально грабёж. Тоже бензин, частная заправка, хозяин с хитрой рожей. Полная бессовестность! Вообще! Там, там, за тысячи километров привозят нефть, а топливо дешевле, чем здесь. А он, гнида, возит с соседнего перегонного завода на свою сеть. По телевизору недавно видел, как он с бегающими глазками объясняет, что всё это правильно и так и должно быть.

Сволочьё здесь, поголовное сволочьё. Машинку стиральную продали с браком, - и ещё разговаривают через губу. Добился, вызвали хозяйку, стоит ухмыляется, - «Верни ему деньги, пусть катится!». Это не подлость? Дерут семь шкур, и нахамят ещё вдогонку.

Как она три магазина поимела и кафе? Подлостью вот этой и грабежом, что тут неясного... И ещё кой-чем. В кафе-то у неё тоже порции недовешивают, и вторсырьё подают как за свежее. Невозможно!

Все живут здесь как в хлеву, ведут себя, как на оккупированной территории, даже хуже.

Тонкая душевная структура Антона Семёновича находилась на грани надрыва. Конечно, неохота бросать насиженное и нажитое за много лет, но вырываться из этой болотной грязи надо. Из тины, из нечистот.

Отъезда он страстно желал, полагая это непременным условием даже просто выживания. Однако, реализовать своё устремление Антон Семёнович пока не мог. Он мыслил рационально: было рано, подготовка всё ещё не была завершена.

Ехать в белый свет, как в копейку? Антон Семёнович заранее ознакомился с будущими условиями жизни. Он отчётливо понимал, что без денег на начальном этапе «там» делать вообще нечего, Нужны средства. И накоплением этих средств Антон Семёнович последнее время усиленно занимался.

Дело, хоть и медленно, - двигалось. Вот уже получены и деньги за содействие в приватизации ещё двух небольших предприятий. Плюс получилось выручить за верное «экономическое консультирование», за которое его, правда, проклинали, но деньги перечислили. Ещё поучаствовал в распределении прав на промнедвижимость, выступил на суде, получилось. Плюс, хоть и малость, - продать, что родители оставили.

Курочка по зёрнышку клюёт. По зёрнышку, рачительно собирал цент к центу и Антон Семёнович. Впереди маячил желанный день. И вот основные средства положены на нужные счета, взяты карточки. Не всё получалось, но желанный день всё же настал!

Можно ли сравнить с чем-то ту радость, когда чего-то сильно хочешь, планомерно к этому движешься, - и вот ОНО! Желанное! Под лучи зимнего неласкового солнышка Антон Семёнович двигался в посольство подавать заявление. Как на крыльях.

Посольство, как и театр, началось с вешалки. После аккуратного гардероба Антон Семёнович, держа в руках сумку с документами, переместился в приёмную залу. Взявши из автомата талончик на приём, на котором цивилизованно была написана его очередь, Антон Семёнович присел на средней мягкости скамеечку у широкой колонны. Счастливое волнение в душе не проходило.

Посмотрев на стенной экран, на котором, как принято в культурных странах, писались фамилии людей, очередь которых для собеседования подошла, он прочитал первую строчку: «Талон S-114 - Н.И. Соломатин».

«Соломатин? Что-то знакомое…», - подумал Антон Семёнович. И память, как бы помогая ему, выдала воспоминание о табличке с фамилией владельца за спиной водителя злосчастной маршрутки. «Ты гляди, чего только в жизни не бывает», - изумился Антон Семёнович.

В зале было тепло, и мягко шелестела вентиляция. За широкой колонной, спиной к которой сидел будущий эмигрант, такие же, как и он посетители вели оживлённый разговор о невыносимой жизни здесь и необходимости срочного, немедленного отъезда. «Не я один такой. Видно,тоже достало людей», - подумал Антон Семёнович, прислушиваясь.

- Вокруг одно быдло! Один негатив, бескультурие, - возмущался за колонной женский голос.

- Не то слово. Грязь везде, невозможно! Продажность, коррупция, - поддерживал собеседницу какой-то интеллигентный мужчина.

- Здесь ловить нечего. Полностью! Немедленно ехать, - горячо вторил ещё один мужской голос, и тоже невыразимо интеллигентный.

- Бежать, бежать… Это же менталитет! Поменять тут ничего уже невозможно. Место проклятое,- включился следующий участник, - тут лучше не будет никогда. Менталитет, это что? Врождённое хамство и рабство. И жалеть нечего. Теперь там всё с чистого листа, всё по новой.

- Да уж…

Каждое словечко этого жаркого разговора живо откликалось в душе Антона Семёновича. Двумя руками он готов был проголосовать за справедливость этих наболевших утверждений. И, поскольку всё это испытано на собственной шкуре, - не только проголосовать, а и поставить под ними свою собственную подпись.

Душевный порыв поднял Антона Семёновича с лавочки, ему захотелось поддержать соотечественников, поделиться с ними и своими переживаниями.

Сквозь запотевшие стёкла очков, обогнув колонну, увидел Антон Семёнович небольшой столик журнального типа, возле которого были расставлены лавочки – близнецы той, на которой только что сидел он сам. Пристроившись на них вокруг столика, вели беседу будущие эмигранты.

Перед тем, как поздороваться с собратьями по судьбе, Антон Семёнович остановившись поодаль, снял запотевшие очки, протёр их специальной тряпочкой и обратно поместил на переносицу.

Очки вернулись на своё место, и размытые контуры беседующих в глазах Антона Семёновича приобрели ясные очертания. И тут с ним вдруг произошло нечто совсем неожиданное! Антон Семёнович почему-то затрясся всем телом, лицо его побледнело и, обмерев, он без сил прислонился к углу той самой широкой посольской колонны.

У журнального стола, среди других ожидающих своей очереди для собеседования на выезд сограждан, сидели его родной доктор-стоматолог, подлая дама - владелица магазинов и кафе, рвач - хозяин автозаправок из телевизора, и скотина - держатель автосервиса.

©Василий Вереск