История бородатой давности. Жил в нашем городке некто по имени Федя. Это
был обыкновенный бичара самого помоечного вида без возраста и без
прошлого, с косматой бородой и жуткими патлами на голове. Основной род
занятий - поиск на помойках пустых бутылок и всяческой условно полезной
фигни. А чаще всего он просто ошивался на местном базаре, клянча
милостыню у толстых базарных теток, торгующих семечками. Прописка
все-таки видимо у него была, потому что менты его не дергали. На
базарчике регулярно продавали свою продукцию приезжие крестьяне и по
простоте душевной подкидывали ему что-нибудь из подпорченных продуктов.
Но бывало, что и посылали его частенько... Тогда Федя заходил со своей
козырной карты:
- "А вот спорим по червончику с носа, что сейчас возьму и сам себе в
ногу гвоздь забью?"
Деревенские мужики усмехались только: мол, ищи дураков, но и не
прогоняли его - любопытство все ж таки забирало и, в конечном счете,
соглашались на спор. Федя доставал из своей потрепаной сумки гвоздь,
молоток, усаживался поудобнее, делал глубокий вдох, приставлял гвоздь к
правой голени и прямо через брючину, без всякой дезинфекции, делал
первый пробный удар молотком по гвоздю. Из хлипкой Фединой груди наружу
вырывался вопль страдания, гримаса жуткой боли искажала и без того не
ален-делоновское лицо. Федя закусывал губу и делал следующий удар - лоб
покрывался испариной от желания подавить проявления страдания, но стон
нечеловеческой боли все же вырывался сквозь плотно сжатые остатки
зубов... Некоторые тетки начинали креститься и верещать:
- "Будет тебе, ирод окаянный, окстись!" - и иногда даже падали в
обмороки. Но Федя был неумолим сам к себе - спор есть спор. И продолжал
заниматься мазохизмом с каким-то дьявольским азартом. Еще один удар,
последний - гвоздь вылезал с другой стороны ноги и Федька откидывался в
полуобморочном состоянии... У деревенских мужиков тряслись руки и губы
от увиденного, а в глазах стоял дикий ужас. Обычно предлагали
позвать доктора, но Федя с мукой в глазах отказывался. Ему спешно
собирали выручку и совали в руку комок измятых рублей.
- "М-м-м, закурить-бы?" - хрипел Федя. Ему охотно давали еще и пачку
папирос, лишь бы он поскорее исчез с глаз долой... Мыча от боли, Федя
выходил с базара, волоча ногу, ковылял к ближайшему сараю и, убедившись,
что его точно никто не видит, со словами: "От ведь мудаки!" доставал из
той же верной сумки ржавые пассатижи и без особого труда и страданий
вытаскивал гвоздь из протеза. И было много дырок в том протезе, хотя и
меньше, чем дураков на белом свете...