Поиск по автору:

В некие времена жила-была девушка Таня. Веселая разбитная разведенка около 30. Внешне совершенно обычная для Кубани, увесистный кубик такой, на крепких ножках. Работала где-то кладовщицей, жила в общежитии – словом, дама из тех, чей поезд уже ушел.
Но Татьяна не отчаивалась, раз в неделю, начесав волосы и надушившись «Красной Москвой», в компании таких же общежитских горемык, обязательно появлялась в «Клубе за 30». Там эти девчата чаще всего подпирали стены и перехихикивались, скрывая смущение.
Но вот однажды... Он возник внезапно: широкоплечий, молодой, невозможно красивый. Подошел к Тане и, галантно преклонив голову, пригласил на танец. И закружилось!
О том что у соседки появился кавалер мы узнали по запахам из общей кухни: убегало молоко, дымясь, в уголь превращалось мясо, а Татьяна, запахивая халатик, выбегала из комнаты со смущенной улыбкой: «Извините!»
Народонаселение общаги взирало на влюбленных с некоторым недоумением: уж очень разные они были. Танюха хоть и была белозубая хохотушка, но до Анджелины Джоли явно не дотягивала. Однако гордый красавец Алесандр явно намеревался задержаться надолго.
- Бандит? Отсиживается? Да не похож вроде. От алиментов прячется? От армии косит? – гадали удивленные девчонки.
Но потихоньку все устаканилось, к молодым привыкли и жизнь покатилась дальше.
Пока не появилась она. Да-да, Анджелина.
Она посмотрела на Сашу долгим взглядом, раздула ноздри и сообщила окружающим: «Я не буду считать себя женщиной, если не отобью.»
Татьяна конечно же пыталась противостоять, но ноги от ушей, точеный профиль и грудь 5 размера в вырезе до пупа сделали свое дело.
Я встретила Таню на остановке весной. Похудевшая, сгорбленая, с какими-то сумарями в руках она ехала в свою станицу.
- Ты вернешься? – спросила я ее.
- Пока не знаю.- ответила она тихо и отвернулась.
Но и у новой пары не все ладилось. Привыкший к Таниным борщам, котлеткам и пирожкам Саша тихо зверел от гламурного кофе, легких печений и овощных салатов – Джоли блюла фигуру. Как-то я застала парня на кухне с прозаичным куском колбасы на тарелке. Альфа-самец яростно жевал, глядя в пространство: похоже сексуально-оргазмический наркоз начинал сдавать.
Как-то тихо подкралась осень. Однажды утром я проснулась от манящего сытного запаха. Вышла и застыла на пороге общей кухни. Таня, еще более кругленькая, в изящном передничке, с умопомрачительной халой на голове, жарила на огромной сковороде розовые куски телятины. Вокруг, разинов рты, толпился народ.
Когда же, наконец, появился красавец Саша, Таня стоически даже не повернула головы. Как бы в задумчивости, она не спеша подплыла к окну, вынула пультик из кармашка и... За окном тонким писком отозвалась роскошная серебристая иномарка.
Ух ты! – потрясенно выдохнуло народонаселение.
Через полчаса Татьяна бегала у меня по комнате и рыдала, воздевая руки: - Господи, да я же все лето ползала по этому полю с чесноком, я одна все выполола! На коленках, на коленках! Собрала урожай, продала на рынке, машину эту чертову купила, а он даже не посмотрел!
Я только вздыхала: чем тут поможешь!
Анджелина, чувствуя мощное дыхание соперницы, собралась, напрягла все ресурсы и быстренько купила комнатку в коммуналке. Влюбленные переехали.
Татьяна сникла. Бесхозная иномарка с месяц торчала у входа, потом пропала.
А в ноябре рыженькая Таня родила сына. Славный мальчуган, жгучий брюнет, большеглазый и крикастый. Сашкин портрет.
Я ехала в автобусе, когда кто-то тронул за плечо. Обернулась – Саша. Все такой же умопомрачительно красивый. Только поникший и грустный. Стоял, молчал.
Тут меня вдруг переклинило: я вспомнила Анджелину, ее бездумное и азартное «отобью!», маленького мальчика, который будет расти без отца, Танюху, ее красные от бессонницы глаза... И!
- У тебя сын, – зло сказала я – мальчик, тоже Саша!
Мужчина удивленно поднял на меня холодные, прищуренные глаза, а потом... А потом что-то дрогнуло в его взгляде.
Вечером, когда я пришла с работы , у дверей меня уже ждала Таня с ребенком на руках.
- Там этот пришел со своей...
Разъяренная Анджелина на нас даже не вглянула. Она носилась по комнате:
- Посмотри на нее, она же старая, некрасивая, а ты! Вы не пара! Что люди скажут! Надо мной смеяться будут! Какая же я красавица, если тебя не удержала!
Саша ее не слушал, он смотрел только на Таню:
- Танечка, прости меня! Прости ради сына!
И Анджелине:
- Ты все сказала? А теперь меня послушай. У меня сын. Кончились игрушки! Ребенка не брошу!
Красотка поперхнулась словами, бешено крутанулась на высоченных каблуках и вынеслась из комнаты.
... Конечно же Таня простила Александра. Сердце - не камень.
Иногда забегает ко мне, смеется в кулачок:
- Сидит возле кроватки как завороженный, не дышит даже!
И счастливая улыбка освещает ее круглое толстощекое конопатое лицо.

Так повелось, что в нашей семье я была папиной дочкой. Моя вечно больная сестра – мамина кровиночка, старший брат – единственный сын, ну, а я – поскрёбышек как бы у мамы не при делах.
Отец мне заплетал косички, кормил завтраком, водил с собой в городской парк (там он по выходным с воодушевлением громил местных шахматных завсегдатаев), подсовывал мне нужные книжки. Сохранилась старая фотография, где папа в кресле с газетой в руках, а я рядом у его ног на ковре укладываю кукол спать.
...Умер папа скоропостижно, от сердечного приступа. Помню тряскую дорогу, ночь: меня сорвали на похороны прямо из пионерского лагеря. Помню как я вбежала в дом и рыдала от боли и ужаса, что отца больше нет.
Прошли годы. Хоть и была я девушка видная, но с замужеством как-то не срасталось. У подружек уже дети в школу пошли, а я все дышала в одну ноздрю.
И вот стою я как-то, болтаю с сослуживцем в коридоре и вижу – мужчина идет. Невысокий, худощавый... И вдруг меня как стукнуло изнутри: вот он, мой будущий муж.
Сейчас, когда я наблюдаю за своим Юркой в кресле, с газетой в руках, я понимаю, что все те годы искала папу. Та же очень белая кожа, темные волосы, четкие дуги бровей. Поэтому, наверное, и повеяло на меня чем-то родным и узнаваемым там, в коридоре нашего института.
Отец был тонким, благородным человеком, а может быть я его видела таким? Мой дорогой муж часто нескладен как слон в посудной лавке, пару раз уже появлялись некие дамы на горизонте. Но я вцеплялась как бульдог, как клещ. Подруги осуждающе качали головами: как-то ты уж слишком! А я как в детстве замирала от боли и ужаса, что он может навсегда исчезнуть из моей жизни.
Наши отцы и матери - люди, которые ведут нас по жизни и определяют ее. Они – наши боги. Где-то там, над детской кроваткой, сплетаются и перекрещиваются их огромные всемогущие тени. Если они добры к нам, то мы их любим, если они нас предают, мы их ненавидим, но все равно боготворим.
...Недавно по всем СМИ прошли публикации о свадьбе Принца и его невесты. Женщина яркая, красивая. Но почему именно она?
Видимо, юные Наследники пережили смерть матери и все, что с ней было связано, как предательство. Тот, что постарше просто женился на изящной брюнетке, не похожей на мать. А младший, которому в силу возраста было больней всех, взял в жены не просто темноволосую, а девушку с экзотической для чопорной северной страны внешностью.
Но боги неумолимы. Их поступь, зачастую, извилиста, неспешна, но верна. И где-то там, в закоулках принце-королевских душ, наверняка уже беспечно шагает голубоглазая девушка с соломенными волосами.
Не потому ли бедная Принцесса рожает детей одного за другим?

Медленное такое пробуждение... Приятное. Открыла глаза.
Он сидел напротив, чуть наклонившись вперед, светлые волосы, голубые глаза. Бред Питт. Улыбка такая характерная. И мне по-русски:
- Доброе утро!
- Д-д-доброе...
А, да я сплю. Хороший сон. Только бы Анджелина не пришла не вовремя. Она, говорят, ревнивая.
Опять приоткрываю глаз. Ан нет, сидит. Реальный очень. И так мне проникновенно:
- Вы не спите, я не Бред Питт, я его клон.
- А?!
По сторонам смотрю: стен нет и потолка нет, чистое небо над головой и облака кучерявые.
- Где я? – спрашиваю шопотом, потому что заснула я в пятиместной палате нашей городской больницы.
- Вы в будущем. В 2996 году.
- Э, - говорю – сколько же мне лет тогда?
А самой как-то... Ну, не может быть Бреда Питта в моей простецкой жизни никак. Координаты у нас с ним разные в пространстве.
А он мне так участливо:
- Вы готовы получить новую информацию?
- Давайте – говорю – и будь что будет!
Бред, не дрогнув ни одним мускулом, плавно переместился ко мне поближе и начал:
В середине 21 века была полностью расшифрована формула белка и люди научились трансформировать материю в соответствии со своими нуждами. Сразу же отпала необходимость в животной пище потому что теперь человек мог создавать необходимые продукты из воздуха и земли. Элементов-то химических чуть больше 100.
К концу 21 века был окончательно изучен человеческий мозг и выяснилось, что наше собственное «я» составлено группой нейронов, объединенных определенным образом. То есть, наше «я» – это кластер клеток, которые можно сосчитать. А раз можно сосчитать, то можно и оцифровать.
Так началась новая эра. Поначалу люди еще цеплялись за плоть – традиции миллионов лет, как же без глаз и носа. А потом самые смелые начали избавляться от тела. Представьте: миллиарды нейронов работают, поддерживая функционирование желудка, прямой кишки, легких и сердца. А зачем? Оцифрованному коду мозга нужна лишь чистая энергия, атомная или солнечная.
Наконец-то был открыт путь к звездам: фотоны света, запрограммированные нашим кодом, понесли нас от планеты к планете со скоростью света. Дряхлые космические корабли с замороженными экипажами остались только в утопиях.
Мы покорили космос. Вернее, вступили во всегалактический союз. Другие-то расы нас опередили...»
Тут я решила блеснуть эрудицией:
- А зеленые человечки? И НЛО? Мы же их видели.
- Это голограмма. Помните как они внезапно появлялись и исчезали? Материальное тело так двигаться не может, - рассмеялся собеседник.
Тут-то меня и осенило:
- Вы тоже голограмма? Поэтому по -русски и Бред Питт?
- Да, я выбрал наиболее популярный мужской типаж вашего времени.
Нда, а я бы предпочла... Ну, ладно, Бред Питт так Бред Питт.
И тут мне стало так горько! Бедненькое мое тельце, зубы недавно поставила фарфоровые, импланты третий номер...
Собеседник понимающе улыбнулся:
- Если вы хотите, мы можем вырастить вас заново. За недельку. Только зачем?
Так он и в мозгах моих ковыряется?! Вернее, в моем коде...
- Извините, - развел руками Бред.
Что же, пришло время самого главного вопроса.
- А почему именно я?
- Мы воссоздаем историю со слов очевидцев. Ваш период нас заинтересовал, методом случайного выбора вы и появились.
Ой, так я тоже голограмма?! Хотела руки в замок взять, а они проходят одна через другую...
- Всю необходимую историческую информацию мы уже получили, - продолжал Бред. – Но у вас есть выбор: остаться в нашем времени или вернуться к себе.
Упс! Тут надо взвесить, подумать...
- А как же любовь? Секс? Привязанность к близким? – вопросов у меня было много.
- У каждого из нас есть свой богатейший виртуальный мир, в котором задействованы все 5 чувств. Миры могут пересекаться, могут объединяться. Вы можете выбрать себе любого полового партнера, жить в любой точке вселенной. Никаких ограничений.
Понятно, этакий вселеннский виртуальный коммунизм.
Я живо представила себе очередь из усатых красавцев в свою спальню, горы черной икры и реки шампанского. Монбланы новых платьев, эвересты туфель и сапог. И любое желание, которое тут же исполняется...
- Спасите! – заорала я, - верните меня в мой мир! Пусть он жестокий, трудный и бедный, но там мы живем и боремся! А не плаваем как вы в ванильном креме среди малинового желе!
Бред слегка нахмурился:
- Все не так просто. Любая энергия рано или поздно исчерпывается. Мы тут недавно взорвали пару сверхновых, но уже опять все растащили.
Всегалактический совет принял решение провести инвентаризацию оставшихся звезд, но пока руки дойдут...
Голос Бреда начал удаляться.
... Очнулась я в своей больничной палате от укола, который мне впорола полусонная медсестра Наташа.
Больно как! И есть хочется.
Как хорошо!
И я дала себе слово, что по возвращению домой грохну об стенку свой компьютер, а заодно и телефон. Чтобы никаких больше виртуальных миров!!!