Учился я тогда в Литинституте между 80-ми и 90-ми годами, и
преподаватели меня почему-то воспринимали, как агента КГБ. Потому что я
все лекции строчил в толстенные амбарные тетради при помощи стенографии.
Время, кто помнит, было туманное. За неосторожное слово могли пинка дать
под зад или вообще того... на ближние поселения...
Фольклористику, помню, читал у нас видный поэт-символист Константин
Кедров. Он у меня как-то раз принимал устный экзамен, вкатил четверку, и
попросил всю мою амбарную тетрадь, нацарапанную нерасшировываемыми
иероглифами, перевести на русский язык и просто подарить ему. "Это мне
чтобы иметь кратенький конспект своих лекций", - объяснил он. Но я ему
все же в мягкой форме отказал, потомучто это надо было полгода сидеть и
долбать по клавишам пишущей машинки, чтобы доставить поэту такое
удовольствие. А мне это было не под силу.
Но вот собственно сама история. Я очень переживал, не обидел ли я своим
отказом робкого чувствительного поэта, читающего лекции в нашем
герценовском доме.
Как вдруг осенью прямо с крыльца нашего милого особнячка, когда я плелся
на лекцию, как всегда опаздывая, гляжу, идет мне навстречу сам
Константин Кедров. Я туда-сюда от робости попробовал шмыгнуть мимо, но
место у нас узкое - никуда не денешься. А тут Кедров сам подошел ко мне,
сказал "здравствуйте" и так приятно и весьма дружественно протягивает
мне руку, что в отношениях между преподавателем и студентом весьма
необычно.
Я от робости, не зная, куда деться пожал его руку и говорю в ответ на
его приветствие отвечаю, чувствуя счастье на душе: "Здравствуйте,
Константин..."
И вдруг с ужасом понимаю, что договорить фразу не могу, так как начисто
забыл его отчество.
Такую почувствовал страшную неловкость. Пауза в воздухе повисла
дряненькая. Так как я все люблю делать по людски, а тут... тоже мне...
здравствуй, Костя.. здравствуй Сережа.
И тут вдруг с облегчением я вспоминаю, как студентка Саша Жирмунская мне
рассказывала, что Константин Кедров приглашал ее на квартиру на какую-то
посиделку бомонда послушать чтение стихов. Я обрадовался, что нашел нить
для разговора и говорю с облегчением:
- Я слышал, что у вас на квартире собирается поэтическая молодежь?
Константин Кедров глянул на меня каким-то совсем перепуганным взглядом и
бробормотал:
- С чего вы это взяли?
Я и сам чего-то вдруг перепугался, что не то чего-то ляпнул и говорю
ему:
- Да вы не бойтесь, я и сам однажды бывал на собрании баптистов. - Это я
вспомнил, как в Ижевске и на самом деле был приглашен на тайное собрание
молельщиков.
Тут Константин Кедров чего-то совсем серъезно перепугался, и ни слова не
говоря шарахнулся от меня, как от чумного и быстреньким шагом затопал по
аллейке герценовского садика.
Больше мы с ним ни разу не беседовали.
Ди и неудивительно. Его как раз пасли органы в этот год за религиозный
уклон в лекциях по фольклору и через месяц-полтора он был уволен из
Литинститута.
Весь месяц он ходил какой-то кислый, опущенный, да и я ужасно переживал
за свою неловкость. Вот так, спустя годы, вспомнилась эта чума
словесная....