Про ресницы пятого размера
В наш век технического прогресса очень важно хорошо учиться и быть человеком грамотным, образованным и всесторонне развитым, что бы получить хорошую профессию и иметь престижную высокооплачиваемую работу. Так говорила своим ученикам пожилая преподавательница алгебры и геометрии Клавдия Петровна своим ученикам.
Весь класс ее внимательно слушал и все старались и учились с полной самоотдачей. Особенно в классе хорошо старался прыщавый очкарик Ваня Копейкин. Он был круглым отличником и по мнению Клавдии Петровны подавал большие надежды.
На первой парте возле окошка под теплым майским солнышком сидела Катя Сумочкина, самая красивая девочка в классе, да что и говорить, самая красивая ученица в школе с бездонными как небо глазами и пышными ресницами пятого размера, которыми, как опахалом она навевала легкий сквознячек.
— Фи, думала она, ну что за глупости несет эта старая училка Клавдия Петровна. Ну зачем мне вообще много знать и учиться. Нужно что-то посчитать, так есть каркулятор, пусть он считает. А если надо, так вон, Петя Копейкин, он умный, пусть думает. А если я разрешу ему сесть за одну парту со мной так он мне не то что списать, сам конспекты писать будет.
Все таки какие же все они глупые и занудные эти старые физицы, химицы и математицы. Навязывают свои пережитые временем домыслы о том , что для того чтобы в жизни многого добиться нужно стараться. Глупости, были бы ресницы.
Кладбищенский сторож Игнатий Мертвяков, был человеком весьма преклонного возраста и имел много хронических заболеваний. Сторожка на окраине старого городского кладбища была ветхой покосившейся избушкой с одним маленьким окошком выходившим на унылый пейзаж старого погоста. Задач то у сторожа было всего ничего, подметать тропинки, ежели мусорные баки переполнены то вызвать мусоровоз. От такой тоскливой и мрачной работы дед Игнатий частенько прикладывался к боярышнику за неимением больших денежных средств, от того и страдал хроническим циррозом и алкогольным делирием. Мертвецов он давно не боялся ,так как зачастую упившись до чертиков он бухал вместе с ними и, признаться, он порядком им поднадоел, иногда они его даже били… Не так давно начальство поручило старому Игнатию облагородить территорию убрав покосившийся старый деревянный забор, а в дальнем конце вырыть выгребную яму для постройки туалета. Забор давно был снесен, яма вырыта и года три как использовалась по назначению и была почти до отказа забита продуктами жизнедеятельности человека и прочими нечистотами.
Денег на строительство туалетной будки начальство так и не выделило…Уж больно долгие эти бюрократические процедуры получения денег для кладбищенского туалета через швейцарский банк да еще и в биткоинах по долларовому курсу.
Очередным глухим осенним вечером как всегда нажравшись боярышника с антифризом до мертвецкого состояния дед Игнатий поплелся к выгребной яме справить нехитрую нужду. Ну и по классике жанра, как уже догадался мой дорогой читатель, этот старый алкаш и маразматик подскользнулся на свеженаваленной куче собачьих фекалий и с криком «шоб вы все так жили» с головой погрузился в пучину всяких непотребств и нечистот…
Ночь, мертвецким светом светила кровавая луна, по небу плыли зловещие тучи. Где-то в далеке слышался зловещий кошачий вой. По жутким заброшенным тропинкам гуляли мерзкие упыри, а над головой летали жуткие привидения наркоманов и всяких меньшинств, которые при жизни были очень мерзкими личностями. С трудом разбирая дорогу, по кладбищу крался матерый сатанист Поносов, который спешил к свеже раскопанной могиле старого проклятого знахаря и колдуна Якима Грыцюка, который при жизни проживал в Бобруйске на улице Шпильмана под фамилией Штукерман и был очень гнусной личностью. Он хотел в сеансе спиритизма узнать у него тайны загробного мира, а также когда ихний «ШАХТЕР» наконец-то выиграет у «РЕАЛ МАДРИД» и с каким счетом, потому что недавно в букмейкерской конторе он заложил свою почку на победу «ШАХТЕРА».
Как последний навозный жук дед Игнатий барахтался в зловонной жиже и уже было совсем отчаялся выбраться, наглотавшись фекалий был готов навсегда булькнуть и пустить пузыри…
Ночь, луна, по небу плыли тучи…
С трудом разбирая дорогу, сатанист Поносов дополз (как он думал) до разрытой могилы старого колдуна. Из «могилы» исходило странное зловоние нечистот. Поносов очертил вокруг себя магический круг, нарисовал пентаграмму, три раза перекрестился и начал читать зловещее заклинание на немецком языке.
Дед Игнат в дымину пьяный и по уши в нечистотах услышал на поверхности какое-то бормотание на знакомом диалекте, который уже вроде как по молодости где-то слышал. Он обмерзлыми и невкусными губами хотел позвать «Эй, кто-нибудь, помогите» но звуки из под вонючей жижи выходили с трудом.
Сатанист Поносов насторожился… из могилы донеслось «Эээээээ» затем еще громче и явственнее «ЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭ!!!!» у Поносова от страха пересохло в горле и он хлебнул из принесенной с собой фляги святой воды… «Я тте ннааа!!!» донеслось из могилы и у Поносова в левой штанине вдруг стало тепло и что-то из нее вытекало. Он срочно расстегнул пуговицы дабы не пачкать свою одежду и стал стряхивать колошину прямо в зловонную могилу.
Дет Игнат почувствовал что ему за шиворот и по ушам что-то потекло из последних сил решил выбраться из ямы и протянул руку наружу.
При полной луне Поносов увидел как из могилы к его хоботу тянется зловещая рука мертвеца. В его кишечнике что-то булькнуло, ойкнула и вместе с клубами тошнотворного газа в правой штанине вдруг тоже сделалось тепло и что-то из нее вывалилось…
Дед Игнат через силу вынырнул наружу и увидел перед собой сатаниста Поносова… Он многое за свою жизнь повидал, ох и помотала же его житуха… и белочку видел и покойного председателя профкома Чебурекова, который кстати к нему в месте с белочкой и заходил… но увидив мастюхи и татухи Поносова, пирсинг в носу, ушах, пупке и размножителе он понял что таких белок он еще не ловил. Он судорожно попытался с хватиться за что-нибудь что бы вылезти, но как-то неловко схватил Поносова прямо за хобот и случайно вырвав ему клок волос, хотел выпрыгнуть из ямы.
Тучи полностью разошлись и холодная луна осветила мертвым светом кладбище. Сатанист Поносов увидел как из могилы показалось зловещее хлебало покойника и его страшная черная рука схватила его прямо за хобот… Руки его судорожно затряслись и он с диким воплем «СПАСИ, ОТЧЕ!» с размаху втащил Игнатию осиновым колом в роговой отсек (как установит потом следствие 14 раз).
P.S. До самого обеда еще в приемном покое нарко-психиатрической клиники дед Игнатий расказывал санитарам как он повстречал нечистого и вырвал из его хвоста клок конской шерсти и только эвтаназия помогла кладбищенскому сторожу Игнатию обрести покой. Ну, а сатанист Поносов отрекся от греха своего сатанюжить по кладбищам и стал исправно ходить в церковь…. Вот такая вот поучительная история о том, что алкоголь это зло, не бухайте, берегите себя.
(Все события, имена и персонажи вымышленные и не имеют к реальности ни какого отношения, статья несет в себе чисто юмористический характер и не пытается затронуть ничью честь и достоинство).
ТЯНЬ-ШАНЬСКАЯ РУЛЕТКА
(продолжение)
Начало https://www.anekdot.ru/id/1371414/
14 июня
— Товарищ капитан, сообщение от товарища майора.
— Ты меня ещё по имени–отчеству назови…
— Саныч, ну ты чё… от Герыча… Держи.
— …Та-ак, что нам папочка пишет… Папа написал, что по нам соскучился, предлагает встретиться. Число. Без подписи.
— Тащ капитан, ну какого числа-то!
— «Ва-аскре-есе-енье… радостный день…»
— Послезавтра что ли!... двадцать третьего?...
— Да, через девять дней. Значица так, Шарапов… Двадцать первого выдвигаемся. А теперь отдыхаем.
— Саныч, может, смотаемся в Ташкент? Сколько торчим, а города так и не видел.
— На коллег бы не наткнуться, нам они совсем не по делу.
— Думаешь, могут узнать? В прошлом году мы бледные были как поганки, да и прикид…
— А Лёха где?
— В магазин чимкентское пиво привезли…
— Чимкентское, говоришь?
— Ага, бутылочное.
— Вернёмся — попьём… Надо денег взять, хочу дочке что-нибудь привезти… А вот и Лёха…
22 июня
— Подъём, бойцы!... Харе дрыхнуть.
— Саныч, ну ё-моё…
— Вставай и Петьку буди, мне двоих не потянуть.
— Ла-адно…
— Не ладно, а есть, тащ капитан.
— Встаю уже… встал… Петя, не спи, замёрзнешь.
— Спасибо, Лёш, такая херня снилась…
— Я что ли?
— Иди ты…
— А кто? Не Саныч же!
— …Короче… Взяли меня в плен…
— Немцы что ли?
— Забыл уже… в общем, плохиши… И я, чтоб не выдавать секреты, раскусил ампулу с ядом.
— Саныч, слышал?... В нашем полку психов пополнение.
— …Да ну тебя…
— Саныч, а мы на чьей стороне, за хороших или за плохих?... Петька вон думает, что за хороших.
— И ты думай.
— Зачем?... Мне и так нормально.
— Что нормального… Может, завтра–послезавтра людей будешь убивать. Это нормально?
— Так ведь… да ну вас… У нас приказ, мы офицеры, обязаны его исполнять.
— А если преступный?
— Кто!
— Приказ преступный!
— А мне-то откуда знать!
— Вот и говорю, Лёша, думай…
— Дайте пожрать спокойно… думай… а я что делаю?...
— Эх, нам бы подальше, пока время есть…
— Ну так дёрнули по холодку, потом жарко будет.
— Герыч должен увидеть нас на месте, а там ему будет не до гляделок.
— Саныч, говно вопрос. Где удобная стоянка следующая?
— Да часа три, наверно, топать, не меньше.
— Так пошли, чего ждём! А я вернусь налегке, спальник только прихвачу. Герычу хватит.
— Молодец, Лёша… Петь, слышал?
— Слышал, слышал… Саныч, а Леший банку сгущёнки в одну харю сожрал… Скотина ты, Лёха, прожорливая скотина.
— Мне тащ капитан приказал думать, а мозгу для думанья нужна глюкоза.
— Вернёмся домой, я тя так глюкозой накачаю, на горшок неделю не сходишь.
— Ой, напуга-ал…
— Лёша, я не пугаю. Я тебя предупредил.
— …Не собачьтесь, успеете ещё…
23 июня
— Петя, напряглись…
— Так ведь Лёхи нет ещё!
— Лёха будет следом.
— Времени-то…
— Старлей, мы на чём приехали?
— А мы тут при чём… Ну, на машине.
— Вот и они на машинах приехали. Дело-то серьёзное, как Герыч говорит, силы надо беречь, так что Лысую, думаю, они уже прошли.
— …Не выходит у меня сон тот из головы… Саныч, вот смотри… Советские люди помогают советским людям, которые идут убивать других советских людей. Как это понимать?
— Старлей, послезавтра или в крайнем случае через три дня будем дома. Может, потом, а?... Тиш… идут… Раз… два… четыре… шесть… семь… Все. Комплект. Только бы Лёха не застрял.
— Я ему застряну!
— Что ты ему сделаешь…
— Ничего не буду делать… У меня кроме брата никого, нам друг без друга нельзя, пропадём.
— Петь, не пропадёте, если что — обращайся.
— Спасибо, Саныч, не забуду… Лёха… вижу Лёху…
24 июня, утро
— Лёха, смотри сюда… до двенадцати ноль–ноль они должны выйти на плато. Часа два им на отдых, а потом неугомонные наши попрут на перехват машины… три–четыре человека… Так?
— Ну так… и что?
— Пойдёшь за ними до плато, «Винторез» оставь.
— А если запалят?
— Значит, запалят… пойдём на контакт.
— От нихера се!... А чё сразу не пошли?
— Не твоя забота… И не моя, такой приказ.
— Ну блин… приказчики…
— На то, Лёха, и погоны, чтобы приказывать.
— Опять легавой работать…
— Ты у нас многожильный, справишься.
— А вы?
— Потихоньку следом, нам рюкзаки тащить.
— А, ну тогда согласен.
— Давай там… аккуратно как-нибудь… осталось немного.
— Ну, я пошёл.
— Ну, иди…
24 июня, 15:00
— …Бойцы, «В ружьё»!
— Что, уже?
— Машина прошла.
— Сколько у нас времени?
— Час… плюс… максимум двадцать минут и возвращаемся домой, за сгущёнкой.
— Достали со своей сгущёнкой…
— Знаешь, Лёш, когда я был зелёный как три рубля, пришлось однажды переть за клиентом восемьсот километров.
— Пешком что ли?
— На мотоцикле.
— Прилично. И что?
— А то, что клиент был на машине. Понял?
— Ух ты… я бы не смог.
— И знаешь, что мне помогало?... Всю дорогу пел песни и рассказывал сам себе стихи.
— Ну даёшь, Саныч… А при чём здесь сгущёнка?
— Думай про неё, с каждым часом ты к ней всё ближе… всё ближе и ближе…
— Не, Саныч, есть вещи повкусней сгущёнки… Лучше как ты… со стихами–песнями… Выдвигаюсь на позицию.
24 июня, 16:00
— Орлы, «Тревога»!
— Есть, «Тревога».
— Преследование отсекаем, на встречный не нарываемся и не реагируем.
— Есть, тащ капитан…
— Отбой связи…
«Как медленно тянется время…»
— Первый Памиру — «К бою», машина прошла, начали!...
— Первый, у меня тихо.
— …У меня тоже. Первый, что делаем?
— Ждём полторы минуты после взрыва и рвём заряды.
— Есть ждать полторы минуты после взрыва…
— Памиры, оба ко мне.
— …Ну что, Саныч, всё что ли?
— Всё, домой.
— В смысле, на базу?
— Доложимся, там видно будет. А пока двигаем на стоянку, с утреца да по холодку и потопаем… Петь, ты чего?
— Да зацепило, кажется…
— А чего молчишь?!
— Да… не хотел беспокоить.
— Куда? Покажи.
— В бочину… навылет…
— Дай глянуть… ну ты, кролик, везунчик…
— Ну да, везунчик, шкурку-то попортили.
— Откуда прилетело?
— Да шальная… рикошетом… Спасибо, тащ капитан.
— …Ну-ка подвигайся…
— …Саднит немного.
— Лёха, ты чего?
— Не переношу вида крови.
— Красна девица…
— …Да ладно тебе, Саныч… Командир, скоро сумерки, пора топать.
— Пора…
Продолжение следует…