Новые истории - основной выпуск

Кот ненавидит воду. Стираем его в крайнем случае. При этом он раздирает всем руки, орёт и пытается вырваться уже на подходе к ванной. На днях нашли новый способ. Больше воды он боится пылесоса, так вот кота занесли в ванную и в коридоре включили пылесос. Сидел в тазике тихо-тихо.

Друг затеял достаточно глобальный ремонт в доме, а так как временно не работает, то есть в наличии имеется избыток времени и определенный недостаток финансов, вернее необходимость экономить, он пошел по такому пути: вызвал пару работников из одной недалеко от Москвы расположенных областей, поселил у себя в бытовке, а сам был у них как бы прорабом. Далее его слова.

Я этих деятелей пару лет назад приметил, они на соседнем участке пристройку делали. А я их тогда же ангажировал построить мне беседку. Все прошло хорошо, как работники себя показали с лучшей стороны, за три дня беседка стояла. Ну и в этот раз решил их же и позвать.

Первая неделя прошла на ура: они работают, я раздаю указания и езжу за материалами.
На второй неделе у работника Толи случился день рождения. Они решили съездить в Москву, клятвенно меня заверив, что на рабочем процессе это не скажется. В итоге Толя приехал в 11 вечера, Дима часа в три ночи. На следующий день Дима был все еще пьян и благодушен, но работать не мог или не хотел. Ладно, хрен с ним, объявил внеплановый выходной.
На следующий день утром вроде нормально все, но к обеду Дима опять стал проявлять некоторые признаки, хотя клялся, что все, алес, да и пить больше нечего. Путем несложных наблюдений был обнаружен склад под деревом за границами участка - коньяк, водка, пиво, куда он периодически наведывался. Ок, Дима изгнан. Толя один работать не может, но предложил позвать другого своего напарника. Так и поступили.
Еще неделю работали хорошо, по ее истечению Толя торжественно сообщил: «У меня сын родился!» и попросил, если можно привезти из магазина шашлыка и немножко выпить. Ну ладно, что делать, повод достойный. Привез, подошел с ними выпить рюмку, поздравить. Спрашиваю, как водится, рост, вес, как назовет. «А я не помню ни рост, ни вес, а зовут Леха, шебутной пацан, глаз да глаз нужен». Так, не понял. А сколько ему лет? - спрашиваю.
- Ну так это, десять лет, одиннадцатый пошел, отвечает гордый отец.
В общем, напраздновались они удаленный ДР сына так, что следующий день тоже стал выходным.
Потом участились перекуры, перерывы на чай и досужие размышления, особенно им нравилось глядеть в окно и обсуждать семейную жизнь соседей, перемежая жалобами на власть.
Терпение у меня начало кончаться даже не когда количество перекуров достигло трех в час, а когда после окончания отделки потолка в одной из комнат они изъявили желание устроить шашлыки в честь этого знаменательного события.
А закончилось терпение, когда они начали устраивать себе тихий час. Выгнал их, рассчитавшись за фактически выполненный объем работ.
Через три недели звонком порадовал Толя. Ну чего там, говорит, закончили, все нормально?
Удивляюсь конечно, но отвечаю, что да, конечно закончили, не вашими стараниями, но все же. А что?
- Дык ты это, можешь прислать фотки того, как там что получилось, а?
- Это еще зачем?
- Ну как зачем? Для портфолио!

Живет в нашем доме татарин Равиль. Тварь редкостная. Делает, как ему удобно, на соседей кладет с прибором. Припаркует у подъезда свою беху, раскорячится. Чтобы её объехать другим автовладельцам приходится через бордюр на газон вылезать. И по-хорошему с ним говорили, и ругались, и машину грозились спалить – похрен. Ржёт и скалится. А тут ночью у нас гроза бушевала с ливнем и ветром. Так у него на машине сигнализация постоянно срабатывала. Он выскочит на балкон, кнопочку на брелоке нажмет – во дворе тишина до следующего раза. Весь дом не спит. Мужики ему обещают этот брелок в задницу запихнуть. Вскоре запарился он туда-сюда бегать, спустился вниз да закрыл двери в машине ключом. А утром весь дом увидел: в люке его БМВ торчит лом, на нём свиная голова болтается. И через дырку в крыше в салон воды натекло. Вот такой подарок от анонимного почитателя.

К нам в Израиль в гости приехал друг из США, профессор математики. У него было два доклада - в Тель-Авивском Университете и Хафском Технионе. Он никак не мог смириться с тем, что русский в Израиле распространён куда больше английского.
В Тель-Авивском Университете ему сразу сказали, что здесь все свои и чтобы он читал доклад на русском.
По возвращению из Техниона я у него спросил: "А на каком языке ты читал доклад там?"
Он рассказал: "Там все были русские, кроме одного мужика. Я обрадовался и начал читать по-английски. Пока этот мужик всё не испортил и не задал вопрос на русском языке."

Окончательно его добил диалог в супермаркете.
Он обратился к продавщице, типичной славянке из российской глубинки: "Do you speak English?"
На что она радостно ответила фразой из учебника пятого класса: "Yes, I do!"
После чего он перестал доводить людей английским.

МИСТИКА?..

Случилось пару дней назад. До сих пор как-то не по себе...

Приснилась бывшая, мы с ней где-то 10 лет назад разошлись, вместе жили, но женаты не были.

Сейчас у неё муж, дети... И у меня тоже семья.

Так вот, снится мне, что мы гуляем, обнимаемся, общаемся и тут она, глядя в глаза, говорит: «Почему ты не сделал мне предложение? Женись на мне!»

Мне что-то так страшно стало, что жена узнает (я ж не в курсе, что сон смотрю).

Говорю, уже поздно, я женат.

И тут просыпаюсь.

Вижу жену, сидящую за компом и ехидно с предъявой выдающуюся фразу: «Здесь, в контакте, тебе баба какая-то написала, что было бы неплохо посидеть, кофе попить. Ничего не хочешь объяснить???»

Меня чуть инфаркт не хватил! Года три не писала ничего... Что это вообще было?..

В детстве я боялся...
Боялся, наверное, почти всего, чего можно бояться. Толпы и одиночества, замкнутых пространств и безграничных просторов, высоты и глубины, бесконечности и смерти, неопределенности и необратимости, пауков, сороконожек ... я плакал от мысли, что когда-нибудь мне придется хоронить своих родителей, а потом, спустя недолгую череду серых, наполненных взрослыми заботами лет, настанет черед и мне нырнуть в неизвестность небытия...
Но больше всего я боялся ТЕМНОТЫ. Засыпая я всегда просил родителей оставить мне включенным ночник и не оставлять меня надолго (а лучше всего - совсем) одного - мне казалось, что тьма сгущается в темных углах, выбирая момент, чтобы напасть - из каждого угла, из неплотно закрытой дверцы шкафа из под каждой кровати, из тьмы неосвещенного зеркала на меня словно смотрело что-то ужасное, и, стоит мне только отвернуться, Оно бы непременно вылезло оттуда и...
Я, воспитываемый материалистом и рационалистом, даже согласился на то, чтобы меня крестили, согласился искренне поверить в Бога потому, что мне обещали, что страхи уйдут... но они не ушли и даже не ослабели.
Страхи уходили постепенно, каждый в свое время - уже нет моих родителей, пару раз я на полном серьезе оставлял инструкции на случай моей смерти (были основания полагать, что они пригодятся), я ходил в гости, перебираясь по карнизам на высоте девятого этажа и отдыхал на краю четырехсот метрового обрыва, но тяжелее всего уходил страх темноты - я помню как это было.
Я был классе во втором, может третьем - родители только стали отпускать меня в школу одного. Сейчас это кажется дикостью, но тогда это было нормально, хоть на дворе были и "лихие" 90е. А по вечерам я ходил в "школу эстетического воспитания для дошкольникиков и учеников младших классов" на курсы Английского языка. Тоже один. Заканчивались курсы не так уж поздно - я думаю, часов в пять, но зимой в это время уже темно... "Школа" находилась в соседнем квартале - идти то минут пять-десять, но путь пролегал через темную улицу, где фонари горели только в начале и конце улицы. Улицу можно было обойти, но это было существенно длиннее и чревато неприятностями. И я шел.
Каждый раз я ненадолго останавливался под фонарем, словно стремясь напитаться его светом, а потом быстрым шагом отправлялся на Темную Улицу. Сначала все было просто - за спиной пятно света и я уговаривал себя, что улица вовсе не страшная - главное не смотреть дальше освещенной части ... а там, на ее границе можно будет посмотреть вдаль, туда, где горит фонарь и светло и до дома рукой подать.
Но пока я шел, впереди все удлинялась моя тень, а потом, став совсем большой, она сливалась с окружающим сумраком... но хуже было другое - Тьма прокрадывалась ко мне за спину. Я оглядывался - вдалеке светился фонарь, Тьма пряталась вдоль забора химического института и за мусорными урнами и ждала, но идти вперед я не мог, потому, что там, пока я смотрю назад собиралось все самое страшное. Я поворачивался вперед, находил взглядом фонарь (как же он далеко) и ускорял шаг. Шаг... звук моих шагов отражался от стен и искажался эхом так, что мне казалось что за мной кто-то идет, точнее уже бежит, т.к. я бегу, стараясь смотреть только на фонарь.
Я выбегал на свет взмыленный, плачущий, с безумно колотящимся сердцем. Я какое-то время стоял под холодным голубоватым светом ртутной лампы фонаря, а потом брел домой, под свет теплых домашних шестидесятиватных ламп - уставший, обессиленный, запуганный.
В тот вечер я опять стоял под фонарем в начале улицы и боялся, но идти было нужно и я пошел, все дальше удаляясь от света. Кто-то, скорее всего старшая сестра, сказал мне: "Если страшно - пой. Когда ты услышишь звук собственного голоса, ты перестанешь бояться". Легко сказать запеть, а что? Уже тогда я понимал, что что-нибудь легкомысленное в стиле "в траве сидел кузнечик" в такой обстановке на контрасте скорее выбьет из меня последние остатки духа, тем более, что голос у меня был непослушный, низкий, с надломом. И я выбрал композицию, которая соответствовала моему диапазону и тембру - некоторое время назад, та ж старшая сестра показала мне фильм Алана Паркера The Wall, который не мог мне не вспомнится в этой обстановке, да еще и после урока Английского. И я запел:
We don't need no education
Мой голос, от мороза и начинающейся простуды ставший еще более низким и зловещим, разнесся по тишине пустынной темной улицы и, отразившись от стен, вернулся эхом, словно воспроизведенный невидимым хором. Страшно было до ужаса. Но это был мой голос! И я продолжил, постаравшись подчеркнуть особенности своего голоса:
We dont need no thought control
За моей спиной из темноты вылезал, подпевая мне хор целой армии монстров, но я не оборачивался: Они. Подпевали! Мне!
Это был мой хор, моя армия и мои монстры! Я допел песню до конца, потом начал сначала...
На краю освещенного фонарем асфальта я немного постоял, словно напитываясь уютной темнотой. В тот вечер мне не страшны были ни школьные недруги, которых я мог встретить по дороге, ни другие опасности "лихих девяностых" - рядом была Темнота, которая всегда готова была мне помочь. Домой я вернулся бодрым и веселым и впервые, сколько себя помню, заснул расслабленным и спокойным.

И вдруг он умер

Похороны были по высшему разряду, в самом дорогом заведении. Исидор, он не был моим другом, но мы были членами фотографического клуба, и его фотографии были великолепны, а его замечания - глубоки и доброжелательны. Я бы хотел иметь такого друга, как Исидор.
У гроба были установлены микрофон и усилитель, чтобы покойник услышал, что о нем говорят.
Длинная процессия родственников и друзей выстроилась, чтобы попрощаться. Мы все хотели попрощаться с Исидором. Попрощаться и вернуться к своим делам. Процессия пошла.
-- "Изя, ты спишь? Уже так два часа дня, проснись уже!", -- сказал усилитель.-- "Изя, я тебе принес сто долларов за фотографию моей жены в 1979, извини, раньше не получилось"-- "Изя, проснись, посмотри, какую телку я привел!".-- "Изя, я тоже очень устала и хотела бы прилечь".
Процессия продолжалась. Теперь я узнал, что значит "смех сквозь слезы". Это празднование жизни.

Эта история, внеплановая. О фермерстве, но весьма относительно. По большей мере она о деньгах, блядстве и тяжелом наследии наступающего капитализма. Тем не менее, относительность имеется, а без нее не будет слога и общей картинки. Начнем пожалуй с блядства — кстати, у него есть две особенности. Первая, что в отличии от многих оно начинается у меня с утра, а не ближе к вечеру как вы привыкли. А вторая, что при его описании мат присутствует везде. В общем, если вы мат не переносите, идите нахуй, без обиды.

Как вы уже поняли, все началось с утра. Раннего утра. Блядь, настолько раннего, что я еще и проснуться не успел. Хлопнула входная дверь, я уловил это интуитивно на подсознании. Но так как после этого опять наступила зловещая тишина, успокоился. Может кошка поссать пошла. Повернулся к жене и тут:
- Я договорился! - произнес чей то голос мне прямо в ухо. Я хотел заорать, но ужас сковал все мои мышцы, даже лицевые и горловые. Только какой-то звук вырвался не понять откуда, типа «ы-ы-ы», - ну чего ты лежишь, вставай, обсудим! - голос был настойчив и чем-то похож на дяди Ванин. Я с трудом повернул голову. В наступающем за окном свете рассвета, силуэт был тоже его. Больше всего я хотел въебать ему с локтя, но мышцы еще не отпустило. А пока отпускало, он уже съебался на кухню, гремя там чайником и шурша в холодильнике. Пришлось встать и прошлепать следом. Говорила же мне жена, закрываться надо на ночь, но я тогда еще жил при социализме. Охуенно развитом, между прочим.
- Дядь Вань, ты не охренел часом? - отобрав у него свою кружку, поинтересовался я, - о чем можно ночью договориться, чтобы придти в такую рань?
- Как о чем? О деньгах! И почему ночью? Я вчера еще договорился, просто не хотел с вечера говорить во избежание бессонной ночи. Не, ну если тебе деньги не нужны, я могу и к обеду придти.
Блядь! Дядя Ваня как всегда был логичен.
- С кем договорился? - хлебнув чаю, куда он походу высыпал весь мой запас сахара, для себя ж готовил, поинтересовался я.
- С кем, с кем... со сберкассой конечно. Будешь строить дачу, они готовы сегодня тебя принять и все обсудить.
- Какую дачу?! - опешил я, - я же в поселке живу, почти деревня, - это что, блядь, не дача? Три комнаты, не считая кухни. Ванна, прихожка, туалет и две веранды, это тебе не дача?
- А ты туповат, в банковском деле, - дядя Ваня посмотрел на меня снисходительно, - и глюкоза твоему мозгу не помогает, - стараясь вырвать у меня кружку произнес он. - Ну нет у них такой статьи под коров, а под дачу есть. Под восемь процентов годовых. Ты ж сарай начал строить? Вот и скажешь, что дача, типа к земле потянуло. И не ссы, деньги дадут, потом разберемся. Кстати, там тебе ссуду будет женщина оформлять, бля, кровь с молоком. Ты уж не ударь в грязь лицом. Пригласи ее в ресторан, что ли. В общем дуй в райцентр, на улицу Ленина. Там к десяти тебя ждут. Бабенку эту, Лена зовут, отчество запамятовал...

Лена, была действительно кровь с молоком, но для дядь Вани. Средний возраст, женщину по-любому красит, да и опыта не отнимать. Я правда больше на молодок, лет восемнадцати заглядывался, но сука, тут ведь разговор о деньгах.
- Сколько хотите взять, - томно произнесла она, немного отодвинувшись от стола, чтобы грудью не закрывать бумаги.
- Сколько... - я задумался. Ну миллионов тогда еще не произносилось, даже наш завод, месячный план в сотнях тысяч рублей имел, поэтому я и сказал, - ну давайте тысяч сто!
- Вы дачу будете строить или Букингемский дворец? - поинтересовалась она.
- Много, да? Ну дайте хоть десять. - я имел ввиду рублей, чтобы бензин для своей «тройки» оправдать который потратил.
- Десять тысяч, вполне нормально, мы сможем это обговорить.
- Ну тогда может поедем в кабак, посидим, пожрем, там и поговорим о деле... - я помнил дяди Ванины наставления, походу он был реально профи в банковском деле.
- В кабак? - она посмотрела на меня удивленно томно. Чего было больше, удивления или томности я так и не понял, десять тысяч затмили все. - Чуть позже, я сейчас на работе. Давайте паспорт и... В общем оформили все быстро. Так а хер ли, тогда еще тебе не кредитных историй, ничего. На слово верили. Но проверяли
Подождав Лену в машине под окнами, мы рванули в кабак.
- Может шампанского? - поинтересовался я на всякий случай.
- Шампанского... давай лучше водочки жахнем! - и я почувствовал в Ленке, родную душу. Жахнула, потом еще и еще, разрумянилась и потупив глаза, произнесла, - потанцуем? - В общем, все шло как положено. Почему-то позже, мы решили ехать смотреть объект, ну или генеральный план, да какая нахрен разница. За сорок километров пути от райцентра до моего поселка, останавливались раза три. Обсудить. Обсуждение было настолько жарким, что на четвертый, Ленка сказала, - я тебе верю, да и домой уже пора. В следующий раз проверим.

Блядь, если бы я знал, что таилось в этих словах — в следующий раз проверим, я бы может сразу отказался от ссуды, но все было уже оформлено. Да и десять коров, это же мечта, а я привык их воплощать, даже ценой собственного здоровья. Ленка требовала проверок почти каждую неделю. Мне кажется и на Букингемский дворец хватило бы. Но ведь мне еще коров доить надо было. А сено на зиму? А... Короче, эта ссуда, была единственной в моей жизни, которая была погашена досрочно. Но об этом позже. Ведь Ленка стала моим финансовым консультантом и сама подсказала идею.

Было это на уроке труда, в слесарно-токарных мастерских.
Урок подходит к концу, звенит звонок, Вадик, наш одноклассник, срывается с места хватает свой дипломат ... далее следует сцена как в фильме «Близнецы» с Арнольдом Шварценеггером, когда проезжающий мимо мотоциклист пытается вырвать сумку из рук Шварца. В общем, ноги выше головы, дипломат остается на месте, Вадик лежит рядом.
Оказалось какие-то шутники во время урока вынули из дипломата все содержимое, а вместо него положили туда большую чугунную наковальню, аккурат подходящую под размер дипломата.
Вадик был паренек невысокий и худощавый, так что в этом поединке совершенно предсказуемо победу одержала мощная советская наковальня.

Рассказывает Владимир Войнович:
Как-то мы пошли с Коржавиным гулять днем, когда он гостил у меня в Мюнхене (в 1980 году). Он плохо видит и тогда ходил в очень толстых очках, а в одно стеклышко очков у него было вставлено еще что-то типа монокля дополнительно. Кроме того, Эма всегда носил с собой большой морской бинокль, в который он смотрел, например, телевизор.
…Идем мы по городу, и вдруг Эмочка говорит: «А я никогда не видел стриптиза!» И я, между прочим, тоже никогда его не видел. «Ну тут, наверное, есть где-нибудь, пойдем посмотрим», — ответил я.
Мы довольно быстро нашли какое-то заведение. Заходим туда, сели в первый ряд — потому что Эма плохо видит.
Выходит такая совсем немолодая тетя и начинает под музыку раздеваться… И вдруг Коржавин берет свой огромный 16-кратный бинокль и наставляет практически в упор на нее! Она, раздеваясь, заметила в первом ряду странного немолодого персонажа с биноклем, и крайнее удивление появилось у нее на лице, даже некая скованность в движениях. После того как пожилая стриптизерша закончила свой номер, она стала очень медленно уходить за кулисы, постоянно оглядываясь на Эмочку с биноклем…
Как-то уже в Америке Коржавин сидел в каком-то баре с Алешковским, там девушки раздевались под музыку, а Эма смотрел все время в другую сторону. Юзик ему говорит: «Да ты только оглянись назад — посмотри, какие там девушки милые!» — «Да я знаю — я их уже видел в Мюнхене! Всё у меня уже позади, всё плохо»…

Не покладая рук Творец целый день лепил Еву из глины и ребра Адама.

День клонился к сумеркам, Ева была уже практически готова, но в руках Создателя всё ещё оставалась глина.
Он её мял, катал в ладонях. Разлеплял и снова соединял в одно целое. Думал, - что делать с лишним материалом, куда его прилепить, чтобы было перфектно и смотрелось гармонично?
Вначале хотел оставить одним целым куском, но вспомнил, что перед Евой он слепил Корову.
А повторяться Создателю было не по-творецки. Поэтому Он снова разделил глину на два куска и продолжил мять и катать глину шарами.

Примерил обе сферы к голове Евы. Выглядело нелепо.
Ниже талии выглядело неплохо, но несколько излишне раскидисто.

Попробовал прилепить имеющейся материал на спину.
Но мимо проходящий верблюд цыкнул зубом через губу, сказал что боян, смачно сплюнул, и удалился жевать свои колючки.

Советоваться Творцу было не с кем.
Устав от экспериментов, Творец выругался на латыне, запустил в сердцах эти лишние детали в будущую Еву, ушел отдыхать.

- Завтра придумаю куда их прилепить! - решил Создатель.

За ночь две полусферы к Еве приросли.
Оглядев результат утром, Создатель воскликнул:

- А что, смотрится вполне уместно и прилично!

Так у Евы появилась полная грудь из двух полушарий.
На месте, где все мы привыкли видеть её у женщин.

Чудный по своей красоте орган, который по своей суммарной композиции не повторяется ни в одном другом существе живущем на Земле.

В Петербурге сегодня +22. Только что встретил на Невском человека в дублёнке. Да, короткой и расстёгнутой. Рыжей, на белом чистом меху. Носитель молод, трезв, деловит. Ни как не отнесешь его к той важной части петербуржской интеллигенции, что зимой и летом носит одно и тоже, презирая сезонность. Быть может, он только что прибыл с Северного полюса? Забудем про отмороженный кончик носа и заиндевелую бороду, но где багаж? Чемодан, рюкзак, ― где? В гостинице оставил? А дубленку не смог?
Нет на его лице и того смешения досады и восторга, что возникает у обокраденного в центре Петербурга приезжего.
― И это называется культурная столица? Ха-ха!
Носитель не озирается, не суетится. Его беспокойство лёгкое. Он видит мой вопрошающий взгляд, очевидно, слишком долгий, вынимает из кармана дубленки мобильник и показывает мне.
Я киваю, отворачиваюсь и ухожу. Поди разбери, что мы имели в виду.

Живой!

Казалось бы, после стольких лет пустых обещаний на политиках уже можно смело поставить крест, ан, нет — жив курилка. Как только начинаются новые выборы, так откуда не возьмись появляются все эти кикиморы, лешие и водяные от политики.
Есть у меня знакомый, Сергей, работает системным администратором в бизнес центре на Украине. Зашел он как-то в одну фирму Интернет настраивать. Сидит за компьютером, работает, никого не трогает. И люди в этой фирмочке тоже вроде работают. Тут одна из работающих подходит к столу начальника и говорит:
- Наталья Ивановна, можно я сегодня пораньше уйду, мне надо на съезд нашей политической силы?
А девушка такая, что ей только политикой и заниматься: маленькая, толстенькая, в очках, короче писаная красавица. Понятно, что в личной жизни ей ничего не светит, а в политике, глядишь, может чего и обрыбиться.
Начальница ей разрешила и тут все в комнате стали задавать ей вопросы, что за такая политическая сила и с чем ее едят. Она подробно отвечает, какие такие демократические и христианские ценности они несут бедным людям. Потом она плавно перешла на руководителя этой партии, назовем его Тарасом, какой он, мол, хороший, замечательный и суперовый, словом, настоящий европеец.
Тут Сергей не выдержал, постольку у него аллергия на политику, а уж на политиков и тем более. Начал он издалека:
- И что, неужели этот ваш Тарас не ворует?
- Что вы, как можно, он - христианин, каждую неделю в церковь ходит.
- Тогда, наверное, он приврать любит: какой политик не любит врать?
- Что вы, он — честный, порядочный, настоящий христианский демократ ,— отвела девушка эти нелепые намеки. - Настоящий европеец.
Но Сергей не унимался, да и работающие уже стали с интересом прислушиваться, чья возьмет.
- А-а, понял, - сказал Сергей, - раз европеец, значит - голубой.
- Что вы, чуть не плача, - ответила девушка, - у него жена и двое детей.
- Не ворует, не врет, не голубой — так нельзя говорить про живого политика. А-а, так может он умер, например, от коронавируса?
- Что вы, еще вчера с ним было все в порядке, — ответила девушка, но уже менее решительно.
Наконец, Сергей встал и обращаясь к столу начальницы, сказал:
- У вас теперь все ОК.
Сказал и направился к выходу. Уже у двери он услышал, как девушка-партийка звонит кому-то по мобильному:
- Марта, а с паном Тарасом все в порядке? Я волнуюсь, а люди разное говорят. Что? Напротив тебя сидит, жив-здоров? Слава богу, живой!