Однорукий мотоциклист
«Objects in mirror are closer than they appear»
Все мы сталкивались с людьми, в сумбурной судьбе которых смешались краски поколения, или даже века. Они отражаются в их биографиях, как в осколках зеркал. Выглядят эти отражения часто искаженно, неполно или уродливо, но каждая отдельная искра дает нам дополнительное знание, горечь и удовольствие от приобщения к деталям эпохи.
Таким оригинальным, своеобразным и ёмким человеком я считаю Валентина Андреевича.
Я встретил его в Ленинградской бане, в раздевалке. Он делал наули, стоя у фанерного диванчика, застеленного простынёй, ко мне левым боком. Поэтому я не сразу заметил, что у него нет правой кисти.
Мне ранее не приходилось видеть наули вживую, и я с минуту восхищался, впившись взглядом во вращающиеся мощные суховатые мышцы живота этого мужчины. Хорошо за сорок лет, с хищным взглядом прищуренных глаз, он был необычен и внешностью, и манерами. Не обращая внимания на взгляды завернутых в простыни потных галдящих отдыхающих, он прикоснулся губами к парящему из стакана чаю, повторил упражнение.
Я подошёл, обратился к нему:
- Извините, а Вы не могли бы мне объяснить, как мне наули научиться делать? На голове стою легко, по три минуты, пранаяму делаю.
- А что ты знаешь о йоге, кроме стойки на голове?
- Читал много, фото многих асан у меня есть, и наули тоже. Но уже полгода пытаюсь и не могу повторить.
- Здоровья добавить хочешь? Смотри внимательно и запоминай движения мышц, впитывай. Но здесь не повторяй за мной, я видел, ты пиво пил и закусывал. Домой придёшь, встанешь у зеркала, посмотришь на свой живот и всё у тебя получится.
Мы стали общаться. Редко, но содержательно. Мне теперь кажутся символичными эти эпизоды и вся жизнь Валентина Андреевича, насколько я смог её узнать и понять. Узнать из его рассказов, а понять, дополняя увиденным лично.
***
Кисть руки Валя потерял подростком, ковыряя после войны найденную в лесу гранату. Подробностей он не привёл, но следов на его лице почти не было. Только правый глаз смотрел кривовато. Я случившемуся легко поверил: вокруг Ленинграда в лесах валялось оружия и взрывоопасных предметов полно. Сам с мальчишками однажды нашел на дне мелкой узенькой Охты в Кузьмолово россыпь патронов разного размера. Мы их взрывали и в кострах, и подкладывая под колеса паровозов.
В возрасте лет под двадцать пять, Валентин решил получить права на вождение мотоцикла. Деньги были: он зарабатывал уже тогда и всю жизнь мелкой спекуляцией. Естественно, с такой инвалидностью (не глаз, не ухо отсутствовали), в ГАИ его послали по известному адресу. Два года он писал заявление за заявлением, мотивируя тем, что уже давно водит мотоцикл без прав. Ему отказывали.
Останавливали его гаишники на Невском проспекте на «Урале» с коляской, откупался мелочью, пока не примелькался настолько, что останавливать перестали. Просто стал регулярно завозить водку/коньяк знакомым офицерам.
Спекулянтов в то время не любили ни власти, ни народ. Для официального статуса Валентин нашел работу мотоциклиста-курьера. Почему именно мотоциклист той конторе был нужен? А только на малогабаритном транспорте можно было быстро объехать переулками или между рядов Ленинградские пробки и успеть сделать за короткое время плановое число поездок. Но без водительского удостоверения на эту работу не брали.
И тогда Валентин взял бутербродов и с заявлением в левой руке стал караулить начальника на входных ступеньках городского ГАИ. Зимой, целыми днями, на измор. Потом его стали пускать и внутрь, погреться. Наконец, начальнику надоели его приставания, он создал комиссию из трех инспекторов и сказал Валентину:
- Тебя завалят за любое мелкое нарушение! А не сдашь – никаких пересдач, и больше здесь не появляйся. Иначе каждый раз за нарушение порядка буду отправлять тебя на пятнадцать суток.
Со слов Валентина Андреевича, двое гаишников ехали на машине за ним, а третий офицер, хлебнув для храбрости, сел на заднее сиденье «Урала», убоявшись тесной коляски. Кульминационный момент экзамена был на Аничковом мосту: мотоцикл воспарил на его крутизне, и в этот момент загорелся жёлтый светофор на пересечении с набережной. В момент приземления тормоза «Урала» схватили мёртво, и офицер, чуть не вылетая из седла, закричал:
- Сдал! Сдал!
***
Когда мы познакомились, Валентин Андреевич работал курьером в метеорологической службе. В девять утра он получал пачку цветных карт обстановки и прогноза погоды по Ленинградской области на ближайшие сутки. Их нужно было развезти по двенадцати получателям в течение трех часов. Адреса были в основном в центре города, но не только: Обком КПСС, Главный штаб округа, ГУВД, и другие важные организации.
Как-то раз он пригласил меня на «маршрут». Я нервно смотрел, как он прикручивал гайкой самодельный протез-крючок к правой ручке мотоцикла, как газанул на холостом.
Я сел сзади, обнял водителя. Поездка с двенадцатью остановками была завершена за полтора часа. За это время я похудел примерно на килограмм. Пришлось молча вытерпеть и ужасы левых поворотов на жёлтый, и проскальзывание по рельсам перед носом трамвая, и взлеты в невесомость на горбатых мостиках над каналами.
***
Остальное время «рабочего дня» Валентин с чистой совестью использовал для своих мелких и средних «оборотов». В тот день, когда опустела папка прогнозов, мы поехали к гаражам. Он вывел свою «Волгу» ГАЗ-21, закатил в гараж мотоцикл и вскоре мы оказались на небольшом стихийном рынке автозапчастей. Среди двух десятков машин и полусотни ящиков со стоящими около них продавцами, по грязи бродили озабоченные, хорошо одетые мужчины. Единый целевой стиль их тусовки разбавляли явно испитые личности неопределенного статуса и возраста. Они слонялись с какими-то невыразительными сумками и нуждами.
Чуть посидели мы в машине, как подошёл мужик, с диском сцепления в руках. Показал его в открытое окно:
- Надо?
Валентин Андреевич оживился:
- Ангел ты мой! Кто тебя мне послал? Вот, выручаешь ты меня! Ведь у меня сцепление совсем разваливается, а мне машину менять нельзя. Пересел бы на эти ваши «Жигули» с удовольствием, но видишь, какие у меня обстоятельства? – он высунул в окно правую культю. Ею он легко справлялся с тоненьким рычагом коробки передач на руле «Волги» (по американски). А сейчас фальшиво демонстрировал укороченность руки в противовес удаленности рычага фиатовской коробки. Кстати, он считал, что для дорожных условий СССР было бы полезнее все автозаводы перевести на выпуск «Волга ГАЗ-21».
- Так что куплю с радостью, если хорошо в цене уступишь.
Мужик смутился, закручинился от перспективы потерять деньги.
- Ну, оно в магазине … 25 стОит…
- Брат, ну где же инвалиду заработать на магазинную цену? Десятку дам тебе запросто!
В итоге диск, завернутый в газетку, за пятнашку перекочевал под сиденье водителя.
Через время подошёл к машине другой человечек:
- Слушай, дядя, у тебя случайно диска сцепления не найдется?
- Случайно? Диска? Ты шутишь, что ли? Есть у меня диск, для себя насилу достал, берегу. А тебе что, очень надо?
- Слушай, правда есть диск? Продай, а? Машина не на ходу уже месяц, найти не могу!
- Ну, если хорошо заплатишь, так подумаю, может, и уступлю …
- Ну, диск в магазине … 25 стОит…
- Так ты чего же в магазин не идёшь?
- А сколько ты хочешь?
В итоге диск, не улежавшись в месте сберегания, за пятьдесят рублей убыл в окно.
И ещё пару раз Валентин открывал багажник, отдавал из него железяки сердитым, но довольным покупателям.
Через полчаса в стекло стукнул молодой парень. Валентин Андреевич открыл левую заднюю дверь, парень, оглянувшись по сторонам, сел в салон, поставил на сиденье ободранную сумку.
Валентин Андреевич тоже осмотрелся, повернулся к парню.
- Ну, что-почем?
- Платки «Гермес», с лошадьми, по двадцать пять. Сорок штук.
- Почти настоящие?
- Ну.
Без торговли, без открытия сумки, десять стольников отправились с переднего дивана на задний. Парень вышел, а мы поехали к Апраксину Двору. Там уже ожидали четверо парней. Валентин Андреевич выдал им каждому поочередно четыре пакета с платками, сопровождая одинаковыми фразами:
- Отдашь мне через три дня по тридцать пять за штуку.
***
- Боря, мне очень приятно будет тебя «подогреть». Ребята много вариантов товара предлагают. Хочешь – те же платки. Хочешь – автозапчасти. Желаешь штучный товар – у меня в мебельных связи хорошие.
Я отговорился написанием диссертации и мечтами о переезде в Москву.
***
Однажды в начале мая он позвонил, спросил:
- Вы в семье корюшку употребляете?
- Любим.
- А насколько большую вы её едите?
- Ну, если повезет, бывает, что и сильно крупнее мизинца.
- А хочешь поесть корюшки такой, что еле четыре штуки на сковородку помещаются?
- А что для этого надо?
- Поехать со мной за компанию на пару дней к местам её лова. Сейчас ведь знаешь, самый её ход.
- С женой надо посоветоваться.
- Вот я буду как раз мимо вашего дома проезжать, пригласишь – заеду на чашку чая, жена отпустит – и захвачу.
Жена к чаю подала свежие сырники. Валентин Андреевич бойко орудовал вилкой. Не говорившая ещё полуторалетняя дочь подошла, недоуменно ткнула пальчиком в дырку его полупустого рукава, замычала недоумённо, обвела всех взглядом.
- Вот, же, ребенок, сказать не может, а видит непорядок! – гость покрутил головой с привычной усмешкой.
Он умял штук пять сырников, доброжелательно поблагодарил кивком и «спасибом», спросил:
- Одного не понимаю, где же здесь сыр?
Жена посмотрела на него с неприязнью, но творога в её сырниках с тех пор стало больше.
К вечеру мы были в рыбацком посёлке. Зашли к знакомым Валентина. Он отдал им большую коробку городских продуктов. На ужин каждому из нас поставили по сковороде корюшки. Сладкие рыбёшки лопалась от икры, и действительно, размером были со среднюю селедку.
В посёлке Валентину принадлежал ангар из бруса. Гаражом назвать его было бы слишком скромно ввиду площади метров под сто. Для тех времен, когда дачи разрешалось строить не более четыре метра на шесть плюс веранда - это было роскошно. Внизу он поставил машину, рядом хранился семиметровый катер. На антресолях было тепло от самопального козла-электрокамина и спать было приятно.
Свой катер Валентин использовал только с начала лета, поэтому утром мы отправились по реке с приятелем на его моторке. Через час пути высадились на болотистом берегу. Хозяин лодки должен был нас забрать на следующий день. Мы шли минут сорок по торфяному болоту, почти как в прогремевшем фильме щупая палками проходы между промоинами. Я быстро понял, что моя жизнь целиком в руках Валентина: обратно дорогу к берегу, тем более, по реке к цивилизации я бы один не нашёл. Наконец выбрались на заросший соснами и вереском сухой песчаный островок, метров двести диаметром.
- Вот, здесь моя усадьба! – похвастался Валентин.
- А где же дом?
- А зачем нам дом? Нам главное – добыча. Сюда глухари прилетают токовать. Знаешь, что такое токовище?
- Да, читал у Бианки.
- Ну вот. Повезет – вернемся с глухарем, и не с одним.
- А оружие?
- Не спеши, всё увидишь.
Валентин подвёл меня к бугорку рядом с огромной сосной.
- Ищи! Найдешь мой тайник – будешь молодец.
Я ничего не обнаружил. Валентин сапогом распушил тонкий слой песка, и отогнул за куст вереска большой ломоть обсыпанного иголками дёрна. Обнажился лист крашеной жести с выколоткой в центре. Оттянув его, Валентин приподнял за ручку крышку. Своими широкими краями она плотно прикрывала двухсотлитровую нержавеющую бочку. Я с любопытством заглянул вглубь. Хозяин вытянул оттуда один за другим два черных овчинных тулупа, две плащ-палатки, большой брезентовый полог. Свалили вещи в центре островка на пробивающуюся траву у старого кострища.
Пошли к другому бугорку, тоже шагах в двадцати, но в другую сторону. Там в такой же бочке находились запасы продовольствия: большие банки бельгийского топленого масла, несколько десятков банок тушёнки и сгущенки, пакеты с сахаром, крупами, солью. В третьей бочке, поодаль, было два примуса, сухой спирт, канистра бензина, таганок, кастрюли, много мелочей для приготовления пищи, спички.
Пока я кашеварил на примусе, Валентин притащил несколько валежин, зажег костерок. Развесил по трем сторонам полог между деревцами и имевшимся вбитым кольям.
- Здесь будем ночевать. Бревен в костер добавим, будет тепло. После обеда пойдём на оружейный склад.
В более дальней и сухой части болота, между корягами, по своим приметам, Валентин достал один за другим два тонких оцинкованных тубуса. Каждый был прикрыт длинной крышкой с войлочным промасленным уплотнителем. Внутри не было не капли воды, несмотря на зимовку тубусов под снегом. Из одного тубуса он извлек винтовку СВД с оптическим прицелом, из другого – ТОЗ-8. Аксессуары к винтовкам я не рассмотрел, Валентин мне их в руки не давал, только поглядывал с усмешкой на мой спокойный интерес к явно незаконным огнестрелам. Моими армейскими навыками владения АК и пистолетом Марголина я похвастаться не успел. Проверив ход затворов, протерев прицел, он всё положил на место.
Потом прогулялись до бобровых плотин. Валентин показал мне две из них издали. Как я понял, ручеёк протекал через болото и впадал в реку, по которой мы пришли на лодке. Издали я увидел и одну бобровую хатку.
- У меня здесь с десяток семей, аккуратненько добываю до 30 шкурок в год. И мясо у них вкусное.
Глухари на рассвете не прилетели, так что оружие не понадобилось. Лодка за нами пришла вовремя. На обратном пути в багажнике «Волги» лежали две коробки корюшки и две полутушки огромного лосося для каждого.
У костра, до того, как мы провалились в тягомотную дрёму, и по дороге в машине, Валентин рассказал о многих кусках своей жизни.
Как спекулировал мотоциклами. По его словам, он с прибылью продал их восемнадцать штук, пока не попался. Доказать удалось лишь три эпизода, но он провёл за это два года поваром на лесоповале.
Как позже, всё ещё на мотоцикле, встречал на полпути от границы финские автобусы с туристами: менял водку на тряпки. Когда КГБэшники пару раз погрозили пальцем, создал команду, которая теперь работает на него «на автомате». Появилось время для охоты-рыбалки, йоги, бани, слушание «Голоса Америки» и «Радио Свобода».
***
Валентин Андреевич был ярым антисоветчиком. Любой предмет, явление, сообщение – он умел повернуть боком, ярко высвечивающим, да и преувеличивающим недостатки «Савелия Власыча».
Например, видит он огромную очередь за датскими (поступали через Ленфинторг), или венгерскими курами. Подойдя в обход очереди, просовывает к прилавку свою культю, просит продать пару тушек. Естественно, несколько вездесущих пенсионерок начинают орать:
- А ну, мужик, пошёл в хвост очереди! Постоишь, подумаешь, руки у него нет!
А ему только и надо скандала, из которого он всегда выходил победителем:
- Бабка, что ты понимаешь в жизни инвалида?! Вот, к примеру, сколько времени у тебя уходит на стирку рубашки?
Опешившая очередь подыскивает слова, но Валентину ответ и не нужен:
- А у меня, с одной рукой, стирка два часа занимает . Так что же, мне здесь с вами гутарить, вместо того, что бы жить?
Отходя с покупкой, обязательно скажет громко, в расчете на публику:
- Нету у меня, инвалида, времени два часа ждать, пока сварится советская курица. Хорошо хоть датчане не научились ещё цыплят соломой кормить! Ихние куры разваристы и вкусны уже через полчаса.
В бане зайдет разговор о космосе, он вклеит:
- То-то американцы луну растоптали, а мы только на неё смотрим.
Про оружие там же заговорят отслужившие, Валентин влезает:
- А как же пули американской винтовки M-16? А куда делось хрущевское «ракеты делаем как сосиски», когда вся Европа «Першингами» уставлена??
И до кучи:
- Зачем КГБшники Кеннеди убили?
Одновременное занятие Генсеком Брежневым должности Председателя Президиума он комментировал в уличных очередях и в бане как веселую закономерность:
- Опять у большевиков один Царь!
Днём в бане много пожилых. Зайдёт разговор о пенсиях, Валентин приводит пример Канады:
- Премьер Элиотт Трюдо считает, что пенсии нужно платить всем, независимо от стажа. Поскольку, если человек дожил до старости – значит, он какую-то работу делал. А если всю жизнь он не работал – значит, он больной, и всё равно ему пенсия положена.
Встретит на Невском африканского студента, постарается создать вокруг него сутолоку и затор, возьмет его за пуговицу, спросит:
- Слушай, ты откуда приехал?
Сунет ему культю в нос, тот в оторопе отвечает как на духу:
- Из Конго-Браззавиль!
- Вот! Так я и знал! А скажи-ка ты мне, гражданин Конго, есть у вас там, на реке Конго, электрические утюги в продаже (тогда были очередные перебои с утюгами)?
- Есть, конечно, в каждом магазинчике из пальмовых ветвей …
- Граждане, - начинает оборачиваться и кричать Валентин, - слышали? На реке Конго электрические утюги есть, а в городе трех рреволлюций – нетушки!
Если спросят его, есть ли в СССР что-то хорошее, Валентин охотно соглашался:
- Конечно, есть! Вера есть у людей – в светлое будущее! Пообещали мужикам, что вот, скоро-когда-нибудь ребята принесут и нальют им Живой Воды, и станут они сразу Добрыми Молодцами. А пока, значит, можно водку пьянствовать да девок топтать.
- А когда в конце жизни оказывается, что кто-то стал Добрым молодцем, но только не наш мужик – он разводит руками: ну да, ребята подвели, а я не виноват ...
Впрочем, эрудиция Валентина была вполне дилетантской: он знал многое о разном, но не имел систематического образования. Поэтому основным методом победы в дискуссиях для него являлся пламенный ор, переход на личности и в конце, обвинения по типу: ну ты, зажравшийся коммуняка, беги, беги, стучи на инвалида, пострадавшего от советской власти! После этого тезиса, слушатели минимум, втягивали голову в плечи, а чаще – бросались врассыпную.
***
Жил Валентин Андреевич в огромной коммунальной квартире, в доме в пятистах метрах от Невского проспекта. «На тридцать восемь комнаток всего одна уборная ...» - спето Владимиром Семёновичем и о его житье-бытье. Соседи его ненавидели: за то, что почти не готовил дома, а если готовил – то еду, на которую им не хватало денег. За «Волгу», часто стоявшую во дворе. И за молчаливую овчарку Кайру, защитницу Валентина, которая жила в его комнате.
Когда я зашёл в эту комнату в первый раз, не мог выбрать, на чём остановить глаз. На стене афиша «The Beatles». На подоконнике, на столе и на полу книги, в том числе, в старинных дорогих переплетах. Коробка бутылок коньяка «КВВК». На столе грязные граненые стаканы, виски Dimple de Luxe в оригинальной вдавленной трехугольной бутылке, приёмник «SONY-911», сверкающий никелем и звучащий сквозь глушилки «тамошней жизнью». Полуразвалившийся диван и запах псины. Коврик Кайры рядом с дверью.
Из холодильника Валентин извлёк соленую лососину и лимон. Мы выпили чаю с бутербродами. Потом он звонил из коридора. Я слышал, как он назначил несколько встреч на завтра-послезавтра. А сам уехал в свою «усадьбу» на неделю.
- Пусть КГБшники побесятся. Поищут меня.
***
Реальных подтверждений слежки за Валентином у меня не было. Я думал, что он вбил себе это в голову, играя сам с собой в «борца с системой». Но один случай заставил меня глубже посмотреть на неоднозначную реальность.
Мы вышли из подъезда Валентина прогуляться с Кайрой. По тесному двору-колодцу нам навстречу шёл милиционер, оказалось – участковый. Овчарка зарычала, бросилась в его сторону. Валентин еле успел натянуть поводок. Милиционер инстинктивно дёрнулся, заорал на Валентина:
- Сколько тебе говорить: опять собака без намордника! В следующий раз пристрелю её! – в подтверждение слов он хлопнул по кобуре.
Валентин взвился, возможно, играя «на публику» в моем лице:
- Чего ты обоссался, собака у меня на поводке! А насчёт пристрелю - тебе самому тогда не жить!
- Что ты сказал? Угроза милиционеру? Ну всё, ты мне надоел, я тебя задерживаю!
- Сначала догони! – и Валентин побежал вместе с Кайрой через подворотню и за угол направо. Я за ним, он махнул мне рукой – налево. Через двадцать шагов я уже не оглядывался.
Через два дня мне позвонили мне на работу, прочитали по бумажке слова Валентина:
«Боря, мне впаяли пятнадцать суток. Кайру я оставил у друзей, но она скучать будет. А больше всего мне хочется утереть нос участковому. Ты вроде говорил, что у тебя в городском суде знакомый работает, прошу помочь».
Да, был у меня такой влиятельный человек. Николай Александрович каждый год приезжал к нам на дачу и мы с ним собирали черноплодную рябину, сок которой облегчал ему высокое давление. Я позвонил ему, назвал номер отделения милиции. Сказал, что был свидетелем скандала «на ровном месте». Валентина выпустили на четвертые сутки. Довольный, он рассказывал, что попался на улице на глаза участковому, и тот отвернулся. Но потом Николай Александрович упомянул в разговоре, что желательно мне прервать «этот контакт», вроде он под наблюдением «Большого Дома».
Я стал суше и короче отвечать на звонки Валентина. Он звонил уже реже. Потом обаял моего старинного друга, который соблазнился и купил у него десяток бобровых шкурок – на воротники и шапки себе и семье.
Вскоре я переехал в Москву. Через пару лет друг - любитель тёплого пушистого меха - с сожалением сообщил мне, что охотник на болотных обитателей перестал звонить и отвечать на звонки.
2016 г.